Большая тайна Малого народа - Игорь Шафаревич

Еще одно свидетельство принадлежит С. С. Маслову – известному специалисту по сельскохозяйственной кооперации, депутату Учредительного собрания. В начале 20-х годов он эмигрировал (или был выслан?) и описал то, что пережил до того в Советской России. Он пишет:

«Распространенное выражение “жидовская власть” весьма часто в России, особенно на Украине и в бывшей черте оседлости, понимается не как зазорное определение власти, а как совершенно объективное определение ее состава и ее политики. Когда украинец-крестьянин называет свою гужевую и трудовую повинность “жидовской панщиной”, он выражает только свое искреннее убеждение, что панщина введена действительно евреями. В определение власти как “жидовской” вкладывается двойной смысл: советская власть, во-первых, отвечает желаниям и интересам евреев, во-вторых, власть фактически находится в руках евреев. Характерный бытовой факт, отражающий первый смысл определения власти: если к свободно разговаривающей о советских порядках группе лиц (не евреев) подойдет еврей, даже лично знакомый собеседникам, разговор почти всегда круто обрывается и переходит в другую плоскость».

Тогда же, когда вышла книга С. С. Маслова (в 1922 г.), в эмигрантской газете «Еврейская трибуна» появилась статья Е. Кусковой (сначала участницы «Освободительного движения», потом пытавшейся организовать комитет помощи голодающим в России – в кличке ПРОКУКИШ, данной большевистской прессой этому комитету, ей принадлежит «КУ», а потом высланной из СССР). Статья называется «Кто они и как быть?» Она передает свои впечатления о русско-еврейских отношениях в Советской России. Женщина-врач, еврейка, говорит:

«Еврейские большевистские администраторы испортили мне мои прекрасные отношения с местным населением… И это население относится ко мне теперь отвратительно, и я чувствую себя отвратительно».

Или учительница:

«Понимаете, меня ненавидят дети, вслух орут, что я преподаю в еврейской школе. Почему в еврейской? Потому что запрещено преподавать Закон Божий и выгнали батюшку.

– Да я-то тут при чем? Ведь распоряжение дал Наркомпрос?

– Да потому, что в Наркомпросе – все евреи, а вы от них поставлены».

Кускова цитирует прокламацию Политуправления (Наркомпроса?), разъясняющую, почему «так много евреев»:

«Когда российскому пролетариату понадобилась своя интеллигенция и полуинтеллигенция, кадры административных и технических работников, то неудивительно, что оппозиционно настроенное еврейство пошло ему навстречу… Пребывание евреев на административных постах новой России – совершенно естественная и необходимая вещь, будь эта Россия кадетской, эсеровской или пролетарской».

Но может быть, те евреи, которые занимали руководящее положение в социалистическом движении и в русской революции, в самом еврействе составляли меньшинство, оторвавшееся от своих национальных корней? Может быть, их позиции вызывали осуждение евреев, верных своим национальным традициям? Действительно, такие голоса раздавались: таков, например, смысл книги «Россия и евреи», которую мы выше цитировали (авторы выступали в этом вопросе не только как теоретики: один из них, Пасманик, сотрудничал, например, с правительством Деникина и Врангеля). Но как раз в этой книге авторы заверяют нас, что встретили враждебность и осуждение основной массы еврейства. Так, еврейская пресса писала о них:

«Там имеются такие еврейские элементы, которые не могут быть приняты в счет. Это отбросы еврейской общественности, сроднившиеся с Врангелем и проделавшие с его армией весь длинный путь…»

В статье М. Бикермана рассказывается о банкете русско-еврейских общественных деятелей в эмиграции и о выступлении одного обамериканившегося еврея, сказавшего:

«Евреям жаловаться на Россию нечего, мы всегда с удовлетворением отмечали случаи, когда в Англии или Франции выдающийся еврей достигал власти… теперь в России чуть ли не половина министров – евреи».

Далее рассказывается об одном еврейском деятеле (автор называет его «белым вороном»), предложившим высокому еврейскому духовному лицу организовать протест против казней православных священников в СССР. Тот, подумав, ответил, что это значило бы бороться против большевиков, чего он не считает возможным делать, так как падение большевистской власти привело бы к еврейским погромам и тем самым его руки оказались бы обагренными еврейской кровью. Автор резюмируют:

«Общественное мнение еврейства всего мира отвернулось от России и повернуло в сторону большевиков. Французский же, английский или американский еврей и не обязан думать о том, как выбраться России из пропасти, куда она ввергнута была бессмысленным бунтом, именуемым революцией, и у него о России и делах русских остается только одно: существующая власть большевиков уже тем благодетельна, что она не допускает еврейских погромов; ей угрожает “реакция”, готовая евреев истребить».

Последняя мысль находит подтверждение в неожиданном источнике. В своей полемике с Троцким по поводу террора в России (собственно, это ответ на статью Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский») Каутский пишет:

«То, чего мы опасаемся, это не диктатура, а нечто, пожалуй, гораздо худшее. Вероятнее всего, что новое правительство будет чрезвычайно слабо, так что оно не сможет, даже если захочет, справиться с погромами против евреев и большевиков.

…потому мы вынуждены защищать его (большевизм. – И. Ш.) как меньшее зло».

(Хотя в самом названии книги автор характеризует положение в России как «государственное рабство».)

То есть отношение к коммунистической власти как «власти, охраняющей евреев от погромов», оказывается для Каутского на первом месте при всех имевшихся партийных разногласиях.

В книге «Россия и Евреи» не раз обсуждается связь между политически активной частью еврейства и остальной массой:

«Дело было здесь не в том огромном количестве активных партийных людей, социалистов и революционеров, влившихся в нее (революцию. – И. Ш.); дело в том широком сочувствии, которым она была встречена, а в некоторой степени сопровождалась и позже… Ясно, что были какие-то сильные мотивы, которые толкали евреев в эту сторону». (Ландау)

«Много ли было таких еврейских буржуазных или мещанских семей, где бы родители, мещане и буржуи, не смотрели сочувственно, подчас с гордостью, и в крайнем случае безразлично на то, как их дети штамповались ходячими штампами одной из революционно-социалистических идеологий». (Ландау)

Иначе ту же мысль формулирует Шульгин:

«…несправедливо думать, что современные евреи-коммунисты явились, как Венера, из пены морской. Нет, они суть ужасное дитя массовой еврейской злобы, охватившей значительную часть русского еврейства в 1905–1906 годах».

Это же чувство пронизывает воспоминания одного из создателей сионистского движения Х. Вейцмана. Он не раз говорит: «при моей ненависти к России» – как о чем-то само собой разумеющемся. И для более позднего времени (1919 г.) Шульгин приводит конкретный пример широкой еврейской поддержки большевизму:

«…я мог наблюдать в Одессе еврейскую работу против Добровольческой армии… Это было при французской интервенции. Разложение пришедшей в Одессу французской армии было сделано в значительной степени антибелым жужжанием Одессы-мамы».

В советском журнале «Красный Архив» публикуются документы, подтверждающие наблюдение Шульгина. По донесениям, полученным товарищем министра иностранных дел Украинской директории Марголиным, вырисовывается такая картина. Начальником штаба французских оккупационных сил был полковник Фрейденберг. Он ведет переговоры с украинской Директорией, ориентируясь на социалистов-федералистов. Командующие генералы Франше, д’Эспере, Бертело и Ансельма на все смотрят его глазами. Его политика сводится к дискредитации Добровольческой армии. Под его влиянием закрыли газету Шульгина «Россия» и разрешили открыть богатую «Новi Шляхи». Его политика препятствует мобилизации в Добровольческую армию, где его называют «злым гением союзнического командования». Одновременно против Добровольческой армии интриговал Совет Государственного Объединения, фактическим главой которого был Маргулис.

Отношение националистического, сионистского еврейства к революции очень ярко характеризует резолюция сионистского съезда, проходившего в Петрограде после Февральской революции.

Резолюция настаивает, чтобы кандидаты от еврейства в Учредительном собрании, если возможно, проходили по еврейским спискам, если же это невозможно, то сионисты обязывались поддерживать партии «не правее партии народных социалистов». «Народные социалисты» были более умеренной фракцией эсеров. Таким образом, сионистам предписывалось голосовать только за социалистические, революционные партии.