Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца - Нестор Бегемотов

Унитаз нагнали только на первом этаже, стали бросать в него кирпичи, но все как-то не попадали. Унитаз, между тем, остановился как вкопанный.

Студент Антонов предостерегающе поднял руку и остановил свой легион в некотором отдалении от страшного противника. Он решил пересчитать всех своих соратников и получил цифру «11». Стали держать совет, что делать дальше.

Через минуту одиннадцать студентов подняли кирпичи над головой и, молча стиснув зубы, пошли на своего страшного врага.

– Это еще что такое?! – раздался хорошо узнаваемый голос комендантши общежития.

Комендантша поднималась по лестнице и теперь оказалась в опасной близости от Унитаза.

– Осторожнее! Дальше не ходите! Он кусается!

– Он вас съест! – кричали студенты, предостерегая.

Комендантша, удивленная и устрашенная, все же не прервала свой шаг и остановилась только над самим Унитазом. Последний был тих и недвижим.

– Да что тут у вас происходит?!

– Боевые действия с Унитазами! – отрапортовал студент Антонов, и зубы его еще стучали от пережитого страха.

Ни слова больше не говоря, комендантша развернулась и спешно покинула место схватки.

– Спецвойска можно не вызывать! Мы и сами можем справиться! – хвастливо крикнул ей вслед студент Антонов, уже улыбаясь.

Все приблизились к одиноко стоящему Унитазу. Привести его в активность (чтобы уничтожить), так и не удалось. Его били сначала лыжной палкой, потом пинали ногами, но Унитаз оставался обычным, ничего не значащим для большинства, унитазом, ничем не выдавая свою адовую сущность.

Вконец осмелев, студент Антонов (конечно же от переживаний, в другой раз он бы так не сделал, хотя и являл собой не слишком примерного студента) присел над унитазом и быстро сделал «по-большому».

Тут-то и прибыли три бригады милиции во главе с бравым усатым капитаном, вызванные комендантом.

Всех одиннадцать студентов (а они сошли с ума) отправили под конвоем в одну именитую психлечебницу, за город. В общежитии три недели был траур, и жить там было некому. А потом его заселили перспективными арабами.

Если забыть суть дела, то вот что самое страшное в этой истории: оставшийся целым (хотя и местами побитый) унитаз был снова водворен на свое место в мужском туалете на втором этаже.

Он и сейчас там стоит, как ни в чем не бывало, и все заселенные арабы (в количестве ста двенадцати человек) пользуются исключительно его услугами, но не потому, что они его как-то выделяют, просто новое сантехническое оборудование так никогда и не завезли. И это самая правдивая и леденящая кровь история, которую я придумал.

ИЗ СБОРНИКА «СОТНЯ БЛОХ»

(Бромпортреты и Натюрморды)

Жил да был самый обыкновенный Фонарь.

Всю свою жизнь он мечтал светить людям темными вечерами, служить для них маяком, на который бы они шли и не сбивались с дороги. Но, вместо этого, он был вынужден стоять столб столбом. Ибо люди еще не придумали электричество.

Бывает чертовски обидно родиться раньше своего времени.

Напиваясь вечерами, Сидоров выходил на улицу и грабил прохожих самым безжалостным образом. Оправдывало его только то, что ему позарез нужны были деньги. Чтобы напиваться вечерами.

Мне вот лично наплевать, что вы обо мне думаете. Я говорю, чихать я хотел на ваше мнение!.. Что вы сказали? Это я-то такое сказал? Да вам, видимо, послышалось! Как вы только могли обо мне такое подумать! Я же говорю – послышалось! Я совсем другое имел в виду. Я говорю, начхать я хотел на то, что вы обо мне думаете!

Одна блоха считала, что сотня блох могут запросто закусать одного слона. У слона было на этот счет другое мнение, но спорить с блохой он считал ниже своего достоинства. А может быть, просто боялся. Поскольку было известно, что эта блоха кусала его совершенно безнаказанно.

Начинайте с малого, понемногу. Постепенно расширяйте свои методы и возможности. И в конце концов, я уверен, настанет день, когда вы будете получать удовольствие от того, что врете.

– Смотри, это пишущая машинка. Она печатает разные буквочки, из которых можно составлять неприличные слова.

– А приличные можно?

– Не знаю, не пробовал…

Иванов был замечательным музыкантом – и ему прощалось его беспробудное пьянство. Петров был талантливым поэтом и ему прощалось, что он никогда не отдавал свои долги. А Бормашинов был Подлец. И ему прощалось все.

Накануне защиты диплома, студент Слонов повстречал студента Бегемотова и, как это принято у студентов, спросил:

– Ну, как поживает твой диплом?

– Начал делать, – вздыхает студент Бегемотов.

– Так поздно?!

– Что значит поздно? – искренне обиделся Бегемотов. – Всего-то семь часов вечера!

Если литератору Бегемотову рассказывали о каком-нибудь замечательном человеке, тот неизменно спрашивал:

– Это все, конечно, хорошо. Ну, а он-то меня знает?

Я люблю читать о том, как люди женятся. Вот, например, «Иван Иванович женился на Оленьке» или «Сидор Петрович взял в жены Светланочку». И так бы страниц на сто пятьдесят!

Наряду с обломками кораблекрушения, на берег выбросило Мермедова. Несмотря на палящее солнце, Мермедов пошел по берегу острова, сладко поеживаясь и почесывая свою спину…

Я мог бы сделать с этим оборванцем все, что угодно. Но он мне ничем, собственно говоря, не досадил.

Перед побоищем барон де Кайфель подошел к одному из своих вассалов, упакованному в непробиваемые доспехи, принюхался к шлему и подозрительно спросил:

– Вас, кажется, качает, любезный? Может быть вы пьяны?

– Никак нет! Просто магнитная буря, сэр!

Сидоров стоит и полчаса рассматривает памятник Ильичу. К нему подходит заинтригованный экскурсовод и спрашивает:

– Вам нравится этот памятник?

– А то! Конечно, нравится! Скажите, а это бронза?

– Да, это чистая бронза.

– Какой хороший, большой памятник! Я вот стою и все прикидываю – сколько наконечников для стрел могло бы из него получиться…

– Счастье – это целыми днями лежать на сеновале с красивой девушкой, которая тебе близка; есть бананы, утром пить кофе, вечером – пиво и писать в свое удовольствие толстенные романы.

– Ну, а несчастье?

– Наверное, такие романы читать…

Читая хорошую книгу, я, откровенно говоря, перерождаюсь заново. Я ликую и ниспадаю, я смеюсь и плачу, я думаю: «Так бы мог написать я сам».

Славно, что нашелся человек, написавший эту книгу. Хорошо, что это был не я.

Стены моей комнаты искривились, и женщина в облегающем белом вышла прямо из стены, так сказать, Извне, приблизилась ко мне и присела на моей постели.

– Привет! Я из параллельного мира, – томно сказала она.

– Как у вас там с водкой?

– Никакой гарантии. Можно и отравиться…

– Жаль, – согласился я.

– Может быть, нам стоит познакомиться как можно ближе?

– Нет. Без водки ничего не получится, – отрезал я и она ушла восвояси.

А вот прощальный разговор в другой квартире:

– Ешь, милый, инжир. Он увеличит твою небывалую потенцию… Скушай, зайка, баночку сметаны, это народное, проверенное средство… А теперь посмотри, Сидоров, какие орешки я для тебя раздобыла – отведай…

– Неплохо, неплохо, – бормочет «зайчик», уплетая за обе щеки.

Через пять минут, возбужденный до угрожающей крайности Сидоров вылетел из дома и бросился через всю Москву к своей любовнице.

Пройдоха Диоген первым открыл, как с помощью простой бочки можно ловить раков. Вот как он это, подлец, делал.

Диоген подвешивал в бочке зажженный фонарь, привязывал к ней веревку, выходил на берег реки и бросал бочонок в воду.

Как только два рака заползают в бочку, они первым делом фонарь гасят. А как только Диоген видит, что фонарь потух – сразу же дергает за веревку и вытаскивает свой улов!

Я сожрал какие-то старые грибы из старого холодильника, сидел на стуле и гадал – получу я пищевое отравление, если я еще не наелся, или нет? А вдруг умру? Кто же напишет этот нравоучительный рассказ? Я не умер. В общем-то, и писать об этом не стоило.

Однажды звери смертельно обиделись на Человека.

Крот сказал: Я пророю Землю и измельчу ее на тысячу кусков, так что все вокруг будут проваливаться!