Ядерный будильник - Сергей Гайдуков

С кейсом под мышкой и пистолетом в правой руке Лапшин прыгал по ступеням лестницы вниз. На верхних этажах пока было тихо, и это наделило Лапшина дурацкой радостью и дурацким оптимизмом в стиле а-ля колобок — я от этих ушёл и от тех ушёл, короче, тотально слинял. В этом порыве Лапшин пролетел последнюю пару пролётов и оказался перед закрытой дверью. Тут его рациональная часть проснулась и ухватила Лапшина за шиворот, удержав от беззаботного прорыва в неизвестно куда ведущую дверь.

— Ладно, — сказал Лапшин сам себе, положил кейс на пол и очень медленно потянул дверь на себя, пока в образовавшуюся щель не стали видны: противоположная стена, пол бледно-мраморного цвета и нечто похожее на тень, отбрасываемую человеком, находящимся чуть правее, вне поля зрения Лапшина. Исходивший с той же стороны смешанный запах табака и пота заставил Лапшина с максимальной осторожностью раскрыть дверь чуть пошире, чтобы пролезла рука и плечо… Удар, сдавленный хрип и втащенное в дверь головой вперёд тело. Ещё один контрольный удар, и беглый осмотр тела. Оружия не было, был мобильный телефон, пачка сигарет и — какая радость — белые спортивные туфли, подходящая замена где-то потерянным шлёпанцам Лапшина.

Он вышел наружу и огляделся — длинный коридор направо вёл в вестибюль гостиницы, слева, судя по звукам и запахам, находились служебные помещения. Лапшин повернул налево, прижав кейс к груди, а пистолет спрятав под кейсом. Какие-то люди громко разговаривали впереди и гремели посудой, Лапшин остановился, свернул в сторону — там стояло несколько тележек с отглаженным бельём, а в самом конце коридора опять-таки переговаривались люди. Оставалось надеяться, что это просто гостиничный персонал, а не люди Акмаля. Лапшин выдернул из стопки белья свежевыстиранный белый халат с логотипом гостиницы, набросил на плечи, чтобы кейс был более-менее прикрыт, и решительно зашагал на звуки кухни. Здесь нужно было не останавливаться и ни на что не обращать внимания — ни на что, кроме двери во внутренний двор гостиницы. Лапшин нашёл её и толкнул плечом, выпрыгивая наружу. Сзади что-то говорили, возможно, даже обращаясь к нему, но Лапшину это было по барабану. Он видел ворота, выводящие на улицу, и до этих ворот было метров сто-двести от силы. Это равнялось двадцати пяти секундам бега, но Лапшин не бежал, потому что во дворе возились какие-то люди — что-то неторопливо разгружали, что-то перекладывали с места на место… Ближе к воротам сидел толстый усатый мужик с кобурой, лениво листавший журнал с картинками. Все в этом дворике происходило медленно и спокойно, как и положено в летний, жаркий день, когда работа кажется совершенно нелогичным и неизбежным злом, которое в любом случае не заслуживает спешки и особых усилий. Лапшин не стал нарушать эту полусонную атмосферу, он шёл к воротам в том же ритме, в каком грузчики перемещали коробки, а охранник листал страницы журнала. И никто не обращал на Лапшина внимания, потому что обращать на что-то внимание было так же нелогично и не нужно в жаркий, летний полдень, когда единственным врагом во всём мире является стрелка часов, издевательски медленно отсчитывающая время до окончания рабочего дня.

И всё было так замечательно, все становилось ещё лучше с каждым шагом. А потом вдруг стало гораздо хуже. Потому что хлопнула дверь, а затем сзади кто-то закричал. И грузчики остановились. И уставились на Лапшина — он почувствовал это и положил палец на спусковой крючок. И грузный охранник перестал листать журнал. И поднял глаза на приближающегося Лапшина. И стал сердито сдвигать брови на переносице — медленно и неохотно. Лапшин понял, что свой пистолет из кобуры этот человек вытащит только к завтрашнему утру, так что, пожалуй, и не стоит стрелять ему в грудь. Лапшин ускорил шаг.

Сзади кричали, и, насколько Лапшин разобрал слова, кричал ему вслед какой-то гостиничный менеджер — что-то типа «Куда, скотина, пошёл?!» и «Немедленно вернись, скотина!». Лапшин был готов понять заботу менеджера о трудовой дисциплине, но возвращаться и объяснять, что менеджер его с кем-то перепутал, он не собирался.

Охранник собрался с силами и приподнялся на табурете, что-то грозно бормоча и угрожающе помахивая сложенным журналом. Лапшин нехотя посмотрел ему в глаза, и охранник неожиданно быстро понял сразу несколько вещей. Он не знает этого человека, он не хочет его знать, он не хочет вставать у него на пути, он хочет просто спокойно дожить до пенсии. И вот именно в тот миг, когда отношения Лапшина с охранником приняли столь гармоничный и взаимовыгодный характер, какой-то идиот сзади начал стрелять. Это было так не вовремя.

Расстроенный Лапшин отпрыгнул в сторону, вытащил пистолет из-под кейса и повёл стволом, нащупывая цель — то есть того идиота, который испортил мирную и в целом беззаботную средиземноморскую атмосферу гостиничного дворика. Грузчики стояли справа отдельной группой, к стене прижался слегка испуганный мужчина в гостиничной униформе, вероятно, тот самый громкоголосый менеджер, накликавший на голову Лапшина…

Накликавший вот этих энергичных молодых людей, которые выпрыгивали из двери, как чёртики из коробки. Эти ребята уже повытаскивали свои стволы, чем намекали на серьёзные намерения.

У Лапшина тоже были серьёзные намерения, и он продемонстрировал их, засадив пулю в бедро самого шустрого из турок. А потом пистолет клацнул впустую. Сюрприз.

5

Грузный охранник, проявляя недюжинную сообразительность, поспешно рухнул наземь, чтобы не стать случайной жертвой перестрелки.

Лапшин, чтобы не стать неслучайной жертвой, побежал. Он выскочил за ворота, на ходу сдирая с себя гостиничный халат и прикидывая, куда ему можно сейчас рвануть и не нарваться на полицию, которая неизбежно обратит внимание на бегущего человека с чемоданом под мышкой, и на людей Акмаля… Вариантов как-то не придумывалось. Зато боковым зрением Лапшин уловил полицейских возле центрального входа в гостиницу. Они там кого-то поджидали. Лапшин догадывался — кого.

Он перебежал дорогу, и в этот момент из ворот гостиницы выскочили двое преследователей. Они орали и размахивали оружием. Полицейские немедленно среагировали и развернулись в сторону Лапшина.

Лапшин вздохнул и побежал, лавируя между разморёнными жарой прохожими, которые совершенно не понимали, какой смысл может быть в занятиях бегом в такую погоду и в таком месте. Но пробежал он недолго, потому что все вдруг изменилось. Лапшин услышал это и почувствовал это спиной.

Он не видел того, что случилось, но по звукам это напоминало дорожное происшествие. Какая-то женщина завизжала, перекрывая звук трущихся о горячий асфальт покрышек, перекрывая звук падающих тел и ломающихся костей. Потом снова заревел мотор, машина с беспощадным рёвом развернулась, и Лапшин услышал:

— Не тормози!

Задняя дверца «Тойоты» была открыта, и Лапшин нырнул туда, словно в бассейн с благословенной прохладой. Бондарев ударил по газам, и машина рванула прочь, оставив на асфальте два человеческих тела с неестественно изогнутыми конечностями — словно сломанные игрушки, выброшенные на помойку.

Лапшин перевёл дух, раскрыл кейс, вытащил диск и показал Бондареву. Тот пожал плечами:

— Надеюсь, он того стоил.

— Стоил, — уверенно сказал Лапшин, хотя рациональная его часть в этом и сомневалась.

— Селим сбежал, — сообщил Бондарев и не услышал ответа Лапшина. Он повторил: — Слышишь? Селим сбежал…

Лапшин явно пропустил слова Бондарева мимо ушей. Он рылся в кейсе, потом вдруг замер и негромко произнёс:

— Так. Это что ещё за херня? Это что ещё за…

В этот момент машину сильно тряхнуло.

Часть V

Глава 23

Алексей Белов: ещё не все

1

Даже при дрожащем свете огарка Миша разглядел главное. И сразу же захлопнул чемодан, чтобы этого главного не увидел никто другой. И сразу же стал думать, куда бы понадёжнее запрятать этот чемодан. И сразу же стал репетировать свои ответы на тот случай, если кто-нибудь станет докапываться: «Видел чемодан? Брал чемодан? Куда дел чемодан?» Нет, нет и ещё раз нет. Никаких чемоданов, никогда и нигде. Ни за что.

Потом он немного успокоился и сообразил, что вряд ли кто-то будет докапываться до него. Чтобы докапываться, нужно знать, что это Миша крутился возле казино. А ночь была тёмная, действовал он быстро, даже очень быстро, поскольку был жутко напуган дракой между Алексеем и охраной. На миг ему показалось тогда, что все с треском провалилось и нужно поскорее делать ноги и больше никогда-никогда не влезать в такие авантюры… Но поскольку жадности в нём было столько же, сколько и страха, то жадность словно приварила его ступни к асфальту и толкнула судорожно мечущиеся мысли в совершенно ином направлении. «Все уже сделано, — подумал Миша. — Вот валяется водитель. Деньги у него. Их должен был взять Леха, но это так же могу сделать и я. Забрать двадцать штук баксов у вырубленного водилы — это гораздо легче, чем вырубать охрану. Я смогу. Я смогу. Если очень быстро…»