Вардананк - Дереник Демирчян

– У них замка нет. Мой тесть простой сепух. То обстоятельство, что Рштуни вдруг ответил ему уже не так кратко и резко, ободрило Артака. Он продолжал расспросы:

– Та девушка, котороя гостила в замке Огакан, также бывает с родными?

– Всегда.

– А теперь она здесь, в замке?

– Да, здесь, – ответил нахарар, с интересом разглядывая Артака. Ему хотелось спросить, почему это так интересует его гостя, но он сдержался и с некоторым лукавством, которого не был лишен, хотя и напускал на себя простодушие, стал ждать, чтоб Артак хоть немного поведал о своей тайне.

– Но она не показалась. Может быть, она отлучилась куда-нибудь? – спросил Артак; сердце у него замирало.

– Не знаю, – ответил нахарар и погнал коня. Артак последовал за ним. И так как он умолк, Рштуни, переждав немного, сам спросил:

– У тебя к ней дело?

– Нет, я просто так спросил, потому что не вижу ее в замке… Что за человек твой тесть?

– Кошку видал? Смешай уксус с перцем, свари в нем кошку и съешь с когтями, – вот и будет мой тесть!

– Такой строгий? – рассмеялся Артак.

– Крапива! Супругу мою мне пришлось вырвать у него ценой тысячи уловок. И когда, получив его согласие, я уже шел с нею в церковь, он вдруг взял свое согласие обратно!

– Причина?

– Быть может, кто-нибудь и знал причину, но не он. В последнюю минуту, вероятно, ему втемяшилось в голову: «нет»! Настоящий самодур. А уж упрям, как верблюд!..

– Значит, вырвать у него девушку – это воинский подвиг?

– Мука. Пытка! Знаешь, зачем он приехал ко мне?

– Зачем?

– Чтобы следить за дочерью – моей княгиней: как бы она не стала беседовать со мной, улыбаться мне, заниматься мной!

– А кем же ей заниматься?

– Господь его ведает. Если он не найдет человека, которому мог бы прекословить, он начинает противоречить самому себе: сперва скажет «да», потом «нет» – и кончено!..

– Да, трудно у него просить дочь…

– Легче постричь яйцо, чем вырвать один волосок у моего тестя!.. Да, крепкий это орешек!

Нахарар Рштуни, человек обычно ленивый и немногословный, не был лишен юмора. Он и сейчас стал подтрунивать над своим тестем.

Артак испытывал к нему все большее и большее расположение.

Чувствуя, что напал на слабую струнку нахарара, он вдруг придержал коня и сказал:

– А ты знаешь, ведь один из наших нахараров заглядывается на Анаит!

– Кто?

– Кажется, Атом Гнуни.

– Гм!.. – хмыкнул себе под нос Рштуни, мысленно добавив: «Кто другого дураком считает, часто сам остается в дураках». Он разгадал Артака, но не показал вида.

– Значит, Атом вскоре заявится со сватовством?

– Вероятно. Но как ему быть с твоим тестем?

– Тестя он должен взять в качестве приданого: в иглах недостатка ощущать не будет.

– Что ж, и заберет! Если нравится невеста, понравится и тесть.

– Противный человек даже и в пасху противен! – со смехом заметил Рштуни.

На этом беседа кончилась, но Рштуни задумался: значит, Артак заехал к нему ради Анаит.., И этот его противник надеется взять в жены девушку из его замка?.. «Да ты ее не увидишь, как ушей своих», – решил он и, вновь помрачнев, умолк.

Прогулка длилась недолго. По возвращении в замок Артак стал искать Анаит. Для него все еще было тайной: почему она не показывалась?

День он провел в обществе нахарара, который говорил мало, иногда неприязненно оглядывая Артака. За обеденным столом, кроме них, сидели два немногословных и сдержанных сепуха, которые держались по отношению к Артаку т,ак же, как их князь: они говорили мало и окидывали его подозрительными взглядами. Когда же Артак заговорил о войне за родину, о том, что должны быть готовы все, они отвечали вежливо, но в неопределенных выражениях.

Но кто же были эти люди, удостоившиеся чести стать сотрапезниками князя Рштуни? Одно было ясно: они пришли по приглашению нахарара. Из-под густых бровей сепухи часто обменивались заговорщическими взглядами, и было очевидно, что, прибыв по срочному и важному делу, они терпелиро выжидают конца трапезы.

Нахарар многозначительно посмотрел на дворецкого, который сократил церемониал обслуживания и подал сладкие блюда.

– Выпьем, князь, за ясное солнце! – поднял чашу за здоровье Артака нахарар, чтобы завершить обед любезностью. Подняли чаши и остальные, как велел обычай.

Обед был кончен. Артак выразил желание подняться к себе. Нахарар с радостью отпустил его. Дворецкий проводил Артака и уже собирался оставить его, когда Артак внезапно спросил:

– Скажи мне, ориорд Анаит здесь, в замке? Точно молния поразила дворецкого. Он смотрел на Артака и молчал.

– Не знаешь? – переспросил Артак.

– Не знаю, государь! – отозвался тот, обрадовавшись, что Артак сам подсказывает ему ответ.

– Неужели она не приезжала в замок?

– Нет.

– А князь знает, что ориорд здесь, или не знает? Дворецкий использовал этот вопрос:

– Не знает, государь.

– Хорошо, можешь идти.

Артака как будто ударили обухом по голове. Он был ошеломлен. Что же это, нахарар говорил, не зная наверняка? И если дворецкий не знает, в замке Анаит или нет, – то кто же может это знать? И кого еще расспрашивать после этого?

Спускался вечер. Солнце окрасило в кровавый цвет суровые стены замка. Где-то поблизости мычало стадо. В потемневшем ущелье засветился, как светлячок, небольшой костер. В глубокой дали терялась таинственная зеленоватая гладь Бзнунийского моря.

Слуга зажег светильник. Покой озарился красноватым светом. Тоска легла Артаку на сердце. Опять надвигалась ночь… Когда она кончится?..

Замолкли голоса в замке и вокруг него. Артак перенесся мысленно в замок Огакан. Он представил себе покои княгини Шушаник, сидящую перед ней на подушке Анаит. Она существовала, дышала, она внимала ему, говорила с ним, согласилась с ним обручиться… Где же она? Она была жемчужиной – и упала в море? Она была дымом – и рассеялась? Вот он здесь уже вторую ночь и не может узнать, хотя бы, жива ли она.

Ему хотелось плакать.

– Нет, не придет, не придет, не придет она! Нет ее! – проговорил он и ударил но столу. Раздался какой-то странный звук. Он прислушался. Нет, это не он, это кто-то другой ударил по чему-то твердому. Он вслушался внимательней. Нет, ему показалось! Но вот опять… Уже отчетливо послышася тихий стук в дверь. Он подошел к двери, открыл ее. На обычном месте спал слуга. Артак вгляделся пристальней и вдруг заметил у колонны какую-то тень. Она быстро скользнула, приблизилась.

– Это ты стучала? – спросил Артак.

– Я, князь…

– Говори!

– Следуй за мной…

Артак тихо прикрыл дверь и пошел за тенью. Он дрожал. У него пересохло во рту, сжимало в горле. Тень нашла его руку и остановила его. Мягко и нежно было ее прикосновение.

– Осторожнее, князь!.. Умоляю… – шепнула тень.

– Она здесь? – дрогнул Артак.

– Здесь, князь!.. Но осторожнее. Следуй за мной…

Быстро открыв дверь, тень ввела Артака внутрь незнакомого покоя и так же быстро, прикрыла ее. Артак огляделся и увидел Анаит. Она сидела, одетая, на своем ложе, глядя на Артака испуганными, широко открытыми глазами, как бы о чем-то умоляя. Так глядели они друг на друга долго-долго, словно завороженные.

Наконец, Артак подошел поближе и шепнул:

– Что случилось е тобой, Анаит?..

Анаит молчала. Вдруг губы ее дрогнули, она прижалась лицом к подушке и разрыдалась.

Астхик вышла из комнаты и притворила за собой дверь.

– Говори, Анаит! Скажи хоть одно слово… – склонившись над ней, шептал Артак.

Но слезы Анаит продолжали литься, как весенний ливень, они облегчали ей сердце. Артак дал ей выплакаться.

– Ну, говори теперь, Анаит! Успокойся! – попросил, наконец, Артак.

Анаит отыскала его руку, сжала и привлекла к своей груди.

Артак задрожал и опустился на колени. Его рука затрепетала в шелковистой теплоте; он не знал – его ли сердце билось так, или сердце Анаит… А она стискивала руку Артака, как бы что-то рассказывая, как бы молча жалуясь на что-то. Вот она приподнялась, села, взглянула на Артака и печально улыбнулась.

Артак присел на ее ложе.

– Ты больна, Анаит?

Анаит отрицательно покачала головой и вздохнула.

– Но почему ты так исхудала?

Анаит впилась глазами в Артака, но глядела на него отчужденным взглядом, как будто не узнавая его. Она смотрела долго, мучительно долго, и вдруг упала в его объятия. Тоска, восторг, любовь слились в едином вздохе, и с этим вздохом Анаит потеряла сознание.

Артак привстал и потряс руку Анаит:

– Но ты болела…

Анаит устало прикрыла глаза.

– Зачем же было болеть? Ведь я сказал, что вернусь! Ведь я не мог пропасть. Видишь, вот я приехал…

– Как мне было знать?.. Тяжело мне было! – прошептала Анаит.

Артак обнял ее, они умолкли. Артак с болью приглядывался к ней. Она истаяла за время его отсутствия, но муки сделали ее еще прекраснее. Благородное лицо девушки казалось одухотворенным. Зрелость сквозила во всем ее облике, в ее движениях, во взгляде.