Вы будете как боги - Эрих Зелигманн Фромм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переход от печали к радости отчасти также характерен для «Псалтири» в целом. Хотя первый псалом и не начинается с выражения отчаяния, последние псалмы выражают абсолютную радость.
Характерный для действенных псалмов перепад настроений находит продолжение и в позднейшей еврейской традиции и особенно отчетливо и прекрасно выражается двумя тысячелетиями позднее в хасидских песнопениях. Многие из них, обычно исполняемые хасидским учителем вместе с его последователями вечером в субботу, обладают тем же внутренним движением, что и действенные псалмы Библии. Они начинаются в печальном настроении, а заканчиваются восторженной радостью. Этот переход часто повторяется следующим образом[155]: во-первых, сама песня обладает движением, ведущим от печали к радости, во-вторых, песня повторяется много раз, и последующее повторение радостнее предыдущего, под конец все песнопение становится гимном радости. Хорошим примером является знаменитая «Рэйс Нигун», песня, созданная рабби Шнейром Залманом, основателем хабадской ветви хасидизма. Она состоит из трех частей, начинающихся с печали и заканчивающихся радостью[156].
Две другие категории псалмов, о которых я упомянул, мессианские и гимны, являются псалмами одного настроения. Я выделил их в отдельные категории, потому что настроение, в котором они написаны, качественно отличается от настроения других псалмов одного настроения. Это не удовлетворение, праведность или отчаяние, в мессианских псалмах преобладает вера в спасение всего человечества, а в гимнах – настроение чистой радости[157].
Примером мессианского гимна служит псалом 96:
«Воспойте Господу песнь новую; воспойте Господу, вся земля; пойте Господу, благословляйте имя Его, благовествуйте со дня на день спасение Его; возвещайте в народах славу Его, во всех племенах чудеса Его; ибо велик Господь и достохвален, страшен Он паче всех богов. Ибо все боги народов – идолы, а Господь небеса сотворил. Слава и величие пред лицем Его, сила и великолепие во святилище Его. Воздайте Господу, племена народов, воздайте Господу славу и честь; воздайте Господу славу имени Его, несите дары и идите во дворы Его; поклонитесь Господу во благолепии святыни. Трепещи пред лицем Его, вся земля! Скажите народам: Господь царствует! Потому тверда вселенная, не поколеблется. Он будет судить народы по правде. Да веселятся небеса и да торжествует земля; да шумит море и что наполняет его; да радуется поле и все, что на нем, и да ликуют все дерева дубравные пред лицем Господа; ибо идет, ибо идет судить землю. Он будет судить вселенную по правде, и народы – по истине Своей».
Достаточно будет привести выдающийся пример псалма из категории гимнов – последний в Псалтири, псалом 150:
«(a) Хвалите Бога во святыне Его, хвалите Его на тверди силы Его. Хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его. (b) Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и гуслях. Хвалите Его с тимпаном и ликами, хвалите Его на струнах и органе. Хвалите Его на звучных кимвалах, хвалите Его на кимвалах громогласных. Все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя».
В этом псалме мало содержания, в первой строфе (строки 1–2) восхваляются деяния Бога, во второй нет ничего, кроме выражения радости с помощью всех инструментов. Однако звуки всех инструментов перекрывает сама жизнь, и таким образом, эта ода к радости кончается словами: «Всякое дыхание да хвалит Господа!»
VIII
Эпилог
Я пытался показать развитие концепций Бога и человека в Ветхом Завете и в постбиблейской еврейской традиции. Мы видели, что это развитие начинается с авторитарного Бога и покорного человека, но даже в такой авторитарной структуре уже могут быть найдены семена свободы и независимости. С самого начала подчинение Богу требовалось именно ради того, чтобы предотвратить подчинение человека идолам. Почитание единственного Бога есть отрицание почитания людей и вещей.
Развитие библейских и постбиблейских идей представляет собой прозябание этого семени. Бог – авторитарный правитель – превращается в Бога – конституционного монарха, который сам связан провозглашенными им принципами. Бог, описанный антропоморфно, сначала превращается в безымянного Бога, а затем постепенно и в Бога, главный атрибут которого не может быть определен. Человек – послушный слуга – превращается в свободного человека, который творит собственную историю, свободен от вмешательства Бога и руководствуется только посланиями пророков, которые он может принимать или отвергать[158].
Как я уже указывал, впрочем, существуют пределы, в которых свобода человека от Бога может концептуализироваться: это те же пределы, что и в отношении возможности отбросить саму концепцию Бога. Они естественны для религии, которая стремится дать формулировки объединяющего принципа и символа, позволяющих «сцементировать» свою структуру и удержать своих последователей от расхождений. Таким образом, еврейская религия не могла сделать послед-него логического шага, то есть отказаться от Бога и принять концепцию человека как единственного в мире существа, которое может чувствовать себя в этом мире дома при условии, что вступит в союз с другими людьми и природой.
Я старался показать, что концепция Бога – всего лишь «палец, показывающий на луну». Эта луна не вне нас, она представляет собой человеческую реальность, скрывающуюся за следующими словами: то, что мы называем религиозной установкой, есть x, неизвестная величина, которую возможно выразить только в поэтических и визуальных символах. Это ощущение x артикулировалось в различных концепциях, менявшихся в зависимости от социальной организации конкретного культурного периода. На Ближнем Востоке x нашло выражение в концепции верховного племенного вождя или царя, и таким образом «Бог» стал высшей идеей для иудаизма, христианства и ислама, коренившихся в социальных структурах этого региона. В Индии буддизм смог выразить x в другой форме, так что не возникло необходимости в концепции Бога как верховного правителя.
Однако
