Любовь — последний мост - Йоханнес Зиммель

— Вы здесь часто бываете? — спрашивает Филипп.

— О, да, — говорит Клод. — Я открыла для себя эту деревушку после года жизни в Женеве. Первый раз я приехала сюда на машине, — ну, на пароме, — а потом всегда на прогулочных судах. Я всегда останавливаюсь в «Старинном приюте».

— Вы сюда приезжаете с друзьями?

— Вы о Серже говорите?

— Да. Нет. Да.

— Никогда.

— Почему это?

— Потому что мне хочется побыть здесь одной. Это связано с одной историей, которую я вам расскажу после того, как вы увидите эту деревню. Еще кусочек багета?

— Спасибо, — сказал он.

— Ну, разве это не красота?!

— Здесь прекрасно!

— Я хотела показать вам все, что мне нравится, начиная с Пти Пале. И вот мне завтра придется лететь в Конго. Но побывать в Ивуаре важно, очень важно…

Появился Жакье, спросил, не нужно ли чего и не подать ли еще рыбу, все с радостью согласились; Филипп ест и не сводит глаз с Клод. Он не может отвести от нее взгляда, для него не существуют сейчас ни цветы, ни сверкающая гладь озера, он видит только одну Клод, только ее.

— Ивуар — одна из старейших деревень Франции, — говорит она. — Ведь мы сейчас во Франции… — вы знали это? — в Верхней Савойе. Здесь было еще поселение римлян. Во время холодных зимних дней вся деревня окутана туманами, которые сюда приносит с озера, я нигде не видела такого великолепного инея, как здесь. Видели бы вы, Филипп, какие большие сосульки свисают здесь с деревьев и с крепостных стен…

— Вы сюда и зимой приезжаете?

— В любое время года. Летом пореже — чересчур много туристов. По праздникам и в воскресные дни — никогда! Больше всего я люблю бывать здесь осенью. Когда цветы, листья и деревья превращаются в живую бронзу, когда солнечный свет обретает невиданную яркость, а озеро начинает походить на море…

Он не отводит глаз от нее и думает: «Если это — последний день моей жизни, то это была счастливая жизнь».

13

Потом они прошлись по деревне. С любой точки — с конца покатой улицы, сквозь открытые ворота крестьянских подворий и поверх крыш приземистых домов — просматривалось озеро. Все в Ивуаре кажется маленьким, местные жители — люди приветливые и внимательные к гостям, на улицах продается всякая всячина для туристов, открыты лавки и мастерские ремесленников, булочные и киоски с сувенирами. Но больше всего Филиппа поразило обилие цветов. Когда они оказались поблизости от стоящего в стороне от всех дорог замка и руин его защитных сооружений, Клод сказала:

— Сейчас я покажу вам что-то прекрасное!

Деревенька была небольшая, и, пройдя еще совсем немного, они оказываются перед «Лабиринтом пяти чувств».

— Какое-то время здесь находились огороды дворцовой кухни, — объясняет ему Клод, — но потом все восстановили в первозданном виде.

Они вступают в сад со множеством грядок и клумб, где от разнотравья запахов и непрекращающегося пения птиц кружилась голова. В центре сада разбит зеленый лабиринт, состоящий из обстриженных кустов высотой никак не ниже трех метров. В этих покрытых густой листвой стенах прорезаны «ворота» для входа, а над кустарником возвышаются деревья с пышной кроной.

Вместе с Клод он проходит по лабиринту от одних «ворот» к другим, трава пахнет так остро и сладко, что ему чудится, будто он попал в заколдованный мир, где все воспринимается в звуках и запахах, где все можно попробовать на вкус, все можно увидеть и ко всему прикоснуться рукой. Воистину, это лабиринт пяти органов чувств. Он теряет Клод из вида, зовет ее, и откуда-то из-за кустов слышит ее голос, он находит ее, а потом она опять куда-то пропадает, и они смеются над этим, встретившись, а потом молча идут рядом по этим заколдованным дорожкам, пока не выходят из лабиринта.

— Красиво? — спрашивает Клод, и снова в ее глазах появляются золотые искорки, а в уголках глаз, когда она улыбается, — мелкие морщинки. — Красиво? — переспрашивает она. — Это мечта! Вот бы никогда не покидать этого лабиринта, чтобы никогда не расставаться с мечтой. — Да, это мечта, — говорит она. — И чтобы вы поняли, что для меня значит Ивуар, я расскажу вам, как обещала, одну историю.

14

Им приходится долго подниматься по истоптанным каменным ступеням, мимо полуотстроенных залов, небольших комнат с увешанными старинным оружием стенами и дворцовой часовни, где на каменном кресте висит каменное изваяние распятого Христа.

Внизу у входа они за несколько франков купили у пожилой женщины входные билеты. Похоже, что в этот час они в музее были одни, туристы не очнулись еще от полуденного сна. Так никого и не встретив, они оказались в одной из круглых сторожевых башен. Сквозь открытые люки как на ладони был виден весь Ивуар и озеро до самого горизонта. Они присели отдохнуть на каменную скамейку, и Филипп, как бы он ни был счастлив, постоянно следил за тем, чтобы случайно не коснуться Клод рукой. Они долго молчали.

Наконец она сказала:

— Да, так вот обещанная история… Эту деревню построили на песчаной косе, уходящей далеко в озеро. И, что гораздо важнее, как вы понимаете, она лежит вблизи важного торгового пути между западными и восточными областями Европы. Во время войн значение Ивуара многократно возрастало. Еще римляне использовали это место как свой опорный пункт.

В одиннадцатом веке он оказался во владении властителей Савойи, влияние которых постоянно усиливалось благодаря удачно заключаемым бракам их детей и родственников, а также удачам в войнах, так что в четырнадцатом веке их владения простирались от Западной Швейцарии через Альпы вплоть до Ниццы и от Бург-ен-Бресса во Франции до Турина в Пьемонте. В начале двенадцатого века Амедею Великому, пятому герцогу Савойскому, весьма приглянулась безвестная, но достаточно любопытная в военном отношении рыбацкая деревушка Ивуар, и он велел построить там крепость со сторожевыми башнями, а также соорудить замок с парком и вот этим самым лабиринтом. Он приказал архитекторам и строителям укрепить замок крепостными стенами и сторожевыми башнями, и с этих пор ни одна улочка в Ивуаре не перестраивалась, и очертания деревни за много веков ничуть не изменились. В те времена, когда в Европе войны велись постоянно, их тлетворное влияние достигало и Ивуара. В славных битвах во имя богов, императоров и разных отчизн здесь было пролито много крови, здесь убивали и погибали, терпели поражения и добивались почестей французы и австрийцы, итальянцы и швейцарцы.

— Насчет кровопролития… с тех пор не многое изменилось, — вставил он.

— Ну, не скажите, — сказала Клод. — Если говорить о здешних местах, то многое. Хотя ждать этого пришлось долго — до семнадцатого и даже восемнадцатого веков. Тогда у людей появилось другое, куда более эффективное оружие, и когда выяснилось, что крепостные стены, валы и сторожевые башни защитить по-настоящему уже не могут, то все эти кровожадные воины и благородные князья и графы вместе с королями и императором совершенно потеряли интерес к Ивуару и подыскали себе другие места для битв, благодаря которым они попали в историю.

Клод опять надолго умолкла, а когда заговорила, на ее лице появилась улыбка.

— И Ивуар, потерявший всякую ценность в глазах христолюбивых властителей и обер-мясников человечества, был забыт, что на долгие-предолгие времена принесло ему мир и благоденствие. Для меня Ивуар — самый настоящий рай на земле, и поэтому, когда на меня наваливаются тоска и печаль или когда я прихожу от чего-то в отчаяние, я приезжаю сюда; и для меня очень важно, что мы сегодня приехали в Ивуар вместе, — потому я что завтра улетаю на войну в Конго, а вы — на совсем другую войну в Германию. Вы меня понимаете?

— Да, Клод, — сказал он.

— Я рассказывала вам о Стефане Гейме, — продолжила Клод, — который всю жизнь сражался за то, чтобы спасти бедное больное дитя социализма. — Она внимательно посмотрела на Филиппа. — Когда я его тогда фотографировала, он подарил мне книгу. Написал он ее во время Второй мировой войны по-английски, он тогда служил в американской армии, а на немецкий ее так никогда и не перевели. Конечно, это книга антивоенная, и он мне сказал тогда, что был ужасно горд, когда нашел для нее название. В одной из пьес Шекспира он обнаружил удивительное название вставной главы: «Об улыбающемся мире». И каждый раз, бывая в Ивуаре, я думаю о том, что здесь осуществилось то, к чему люди так тянутся, — «место, где мир улыбается».

15

Они еще долго сидели на скамье в круглой крепостной башне, пока не пришло время возвращаться к причалу: судно, на котором они собирались вернуться в Женеву, скоро уже должно было подойти. Пока они наблюдали, как судно боком приближается к самому причалу, к ним подплыл один из лебедей. Когда судно отошло от причала, они с Клод стояли на корме, и лебедь, словно провожая их, глядел им вслед. Клод тихонько проговорила, будто обращаясь к нему: