Огненные Купола - David Eddings

Барон изрядно нализался. Голос его звучал невнятно, голова сама собой подергивалась на жирной шее.

– Все тяготы по обустройству края лежат на наших плечах! – возглашал он, и глаза его наливались слезами от жалости к себе. – Я должен содержать пять сотен праздных крепостных – таких ленивых тварей, что даже порка не может вбить в них трудолюбие. Это же несправедливо. Я аристократ, но сейчас с этим уже никто не считается. – Слезы обильно полились по его дряблым щекам, барон зашмыгал носом. – Никто не понимает, что аристократия – это особый дар Господа человечеству. Горожане обращаются с нами, как с простолюдинами. Если помнить о нашем божественном происхождении, такое бесчестное обхождение – худшая разновидность непочтительности. Уверен, что ваша светлость согласны со мной. – Барон громко чихнул.

Отец патриарха Эмбана содержал таверну в славном городе Укере, и Спархок был твердо уверен, что толстяк-церковник с бароном решительно не согласен.

Элану захватила в плен супруга барона, и во взгляде королевы читалось уже некоторое отчаяние.

– Поместье, разумеется, принадлежит мне, – говорила Астансия холодным высокомерным тоном. – Мой отец впал в старческое слабоумие, когда решил выдать меня замуж за эту жирную свинью. – Она презрительно фыркнула. – Ясно ведь было, что свиные глазки Котэка устремлены только на доход с моего поместья. Мой отец был так впечатлен титулом этого идиота, что не разглядел его истинной сущности. Титулованный бездельник с парочкой жирных уродин, волочащихся за ним по пятам! – Астансия вновь с негодованием фыркнула, но затем презрительная гримаса исчезла с ее лица, и глаза наполнились неизбежными слезами. – Единственное утешение в моем бедственном положении я нахожу в религии, в поэзии моего брата и в том удовлетворении, которое приносит мне мысль, что эти две жирные карги никогда не увидят огней Дарсоса – уж я-то об этом позабочусь! Они будут гнить здесь, в глуши, – до той благословенной минуты, когда эта свинья, мой супруг, обожрется и обопьется до смерти, а уж тогда я вышвырну их за двери в одних платьях! – В холодных глазах Астансии загорелся восторженный огонек. – Я едва могу дождаться этой минуты, – со злобой продолжала она. – Я отомщу, о да, отомщу, и тогда мы – я и мой святой брат – будем жить здесь вдвоем в совершенном довольстве.

Принцесса Даная вскарабкалась на колени к своему отцу.

– Милые люди, правда? – прошептала она.

– Это все твоих рук дело? – с укором спросил он.

– Нет, отец. Я бы не смогла такого сделать, да и никто из нас не смог бы. Люди таковы, каковы они есть. Мы не можем изменить их.

– А я думал, что ты можешь все.

– У каждого есть свои пределы, Спархок. – Взгляд ее темных глаз вновь отвердел. – Впрочем, кое-что я все же намерена сделать.

– Вот как?

– Ваш эленийский Бог должен мне парочку услуг. Я как-то сделала для него кое-что ценное.

– Почему тебе нужна его помощь?

– Эти люди – эленийцы. Они принадлежат ему. Я ничего не могу сделать с ними без его дозволения. Это было бы в высшей степени невежливо.

– Но я тоже элениец, а ты делаешь со мной все, что захочешь.

– Ты Анакха, Спархок. Ты не принадлежишь никому.

– Как это грустно. Я затерян в огромном мире, и ни один бог не направит меня на путь истинный.

– Ты и не нуждаешься в направлении, Спархок. В советах – иногда. Но направлять тебя не нужно.

– Только не сотвори здесь ничего экзотического, – предостерег он. – Мы еще не знаем, с чем столкнемся, когда углубимся в земли Империи. Не стоит объявлять во всеуслышание о нашем присутствии, пока без этого еще молено обойтись. – Затем любопытство взяло верх над его рассудительностью. – Никто здесь до сих пор не сказал ничего важного.

– Тогда продолжай слушать, Спархок. Не сказали, так скажут.

– Собственно, о чем ты хочешь просить Бога? Что он должен сделать для этих людей?

– Ничего, – ответила Даная, – абсолютно ничего. Я не стану просить его хоть на мизинец переменить их образ жизни. Все, что мне от него нужно, – чтобы все они прожили очень, очень долго.

Он оглядел надутые и обиженные физиономии рассевшихся за столом хозяина и домочадцев.

– Ты хочешь запереть их здесь? – укоризненно спросил он. – Приковать друг к другу на целую вечность пятерых людей, которые так ненавидят друг друга, что в конце концов разорвут друг друга в клочья?

– Не совсем на целую вечность, Спархок, – поправила девочка, – хотя для них, возможно, этот срок покажется и вечностью.

– Это жестоко.

– Нет, Спархок. Это справедливо. Эти люди вполне достойны друг друга. Я только хочу быть уверенной, что они долго, очень долго будут наслаждаться обществом ближайших родственников.

– Что ты скажешь насчет глотка свежего воздуха? – осведомился Стрейджен, наклоняясь через плечо Спархока.

– Но ведь идет дождь.

– Уверен, что ты не растаешь.

– Может быть, это не такая уж плохая идея. – Спархок поднялся и отнес спящую дочь обратно в гостиную, на диван, где уже дремала Мурр, рассеянно помурлыкивая и во сне впиваясь острыми когтями в диванную подушку. Спархок укрыл обеих и вслед за Стрейдженом вышел в коридор.

– Тебе неспокойно? – спросил он у талесийца.

– Нет, тошно. Друг мой, я знавал немало скверных людей, да и сам я далеко не ангел, но эта семейка… – Стрейджен содрогнулся. – Тебе не случилось, будучи в Рендоре, припасти немножечко доброго яда?

– Я не люблю ядов.

– Это ограниченный взгляд на вещи, дружок. Яд – весьма удобный способ избавляться от неугодных людей.

– Насколько я помню, Энниас был того же мнения.

– Об этом я забыл, – признал Стрейджен. – Да, полагаю, эта история слегка отвратила тебя от весьма разумного решения сложных проблем. И все же с этими чудовищами нужно что-то сделать.

– Об этом уже позаботились.

– Вот как? И каким же образом?

– Этого я говорить не волен.

Они вышли на широкую веранду, что тянулась вдоль всей задней части дома, и стояли, опираясь на перила и глядя на грязный задний двор.

– Дождь, похоже, и не думает прекращаться, – заметил Стрейджен. – Долго он может идти в это время года?

– Спроси у Халэда. Он у нас знаток погоды.

– Милорды?

Спархок и Стрейджен обернулись.

Это был Элрон, поэт и шурин барона.

– Я хотел заверить вас, что я и моя сестра не несем ответственности за Котэка и его родственниц, – объявил он.

– Мы и так в этом совершенно уверены, Элрон, – пробормотал Стрейджен.

– Все, чем они владели прежде, был титул Котэка. Их отец проиграл в карты все их наследство. Мне дурно становится от того, как эта шайка нищих аристократов пытается важничать и ставить себя выше нас.