Марьинские клещи (сборник) - Геннадий Сазонов

— В Сталинград мы прибыли, когда там ещё не было взорвано ни одной бомбы, — продолжал собеседник. — Из города эвакуировали людей и предприятия. Мы разгрузились в пригороде, в деревне Бекетовка. Нас переподчинили другой — 62-й армии, ею командовал генерал Василий Иванович Чуйков. Пока наш командир ходил в штаб, над деревней и окрестностями немцы разбросали с самолета листовки, в них говорилось: «Кто желает сохранить жизнь, пусть переходит на сторону немцев, пусть наденет белую рубашку, тогда никто не тронет, также говорилось, что во столько-то часов полетят немецкие самолеты и разобьют весь город».

Разумеется, никто из наших солдат и офицеров не намеревался переходить к немцам. Но немецкая точность и на этот раз не подвела. Ровно в назначенное время армада фашистских самолётов показалась в небе, началась мощная артподготовка противника.

— Батюшки мои, ад кромешный начался! — вспоминал Егор Иванович. — Город загорелся. Мы старались сбить самолёты. Получили приказ войти в город — по улицам ехали, как по огненным коридорам.

Одно из подразделений дивизиона, где был и Егор Орлов, заняло оборону в районе тракторного завода. Фашисты напирали и напирали. Завязались ожесточённые бои буквально за каждый метр земли. Противник использовал традиционную тактику: мощная артподготовка, вслед за ней — танки и пехота. По живой силе немцы значительно превосходили красноармейцев. Да и в техническом отношении. Б дивизионе, к примеру, на исходе было горючее. Хорошо ещё, что работала связь. Полковник Горохов докладывал в штаб ситуацию и просил подкрепления — дать залп из «Катюш». Такой залп с того берега Волги давали, и это на некоторое время охлаждало пыл наступающих фашистов.

Из укрытия, где сидел Орлов, хорошо была видна Волга. Вдруг она загорелась прямо у него на глазах. Немцы подорвали нефтезавод «Красный Октябрь», топливо и мазут потекли в реку, и по ней загуляло пламя. Больно до слёз было всё это видеть.

Егору поступил приказ: переправиться на ту сторону и доложить обстановку в штабе — телефонная связь была прервана. Егор снял каску, надел на дуло автомата и выставил из укрытия. В тот же миг снайперская пуля звякнула о каску.

— Ишь, гад, держит на прицеле! — выругался Орлов.

Это была не последняя пуля снайпера. Другая его пуля угодила в лежащую на бруствере винтовку и разорвала ложевое кольцо. Только примотал ствол — удар в грудь, стало тяжело дышать, думал — ранен, но пуля, оказалось, срикошетила и попала в бляху ремня. За каких-то двадцать минут до начала новой атаки немцев у Орлова была возможность быть три раза убитым!

Но, видимо, Бог отвёл по молитвам любимой бабушки.

Выбрав удобный момент, Орлов выбрался из траншеи и стал пробираться ближе к Волге, на ту сторону реки, выполняя приказ полковника Горохова.

По пути он попал под бомбёжку и получил контузию. Когда пришёл в себя, собрал силы, опять пошёл. На командный пункт штаба дивизии он всё-таки прибыл с донесением. Когда с него сняли шинель, она оказалась продырявлена пулями в нескольких местах.

Сам же Егор Иванович был жив и невредим, чему подивились даже опытные бойцы.

Уже, казалось, немцы вот-вот опрокинут наш дивизион на узкой полоске в районе тракторного завода, уже, казалось, враги будут праздновать успех.

Но тут подошло подкрепление, посланное генералом Василием Ивановичем Чуйковым именно на этот плацдарм. Мощными залпами пушек, поддержкой «Катюш» с того берега — и передовые шеренги немцев были превращены в кровавое месиво.

С того момента и началось контрнаступление Красной Армии на Сталинград и с двух флангов. Фашисты в панике отступали.

Бойцы дивизиона, ценой больших потерь сдерживавшие ещё раньше врага, уже не имели сил следовать в общем потоке русской атаки. Им нужна была передышка. И остатки подразделения получили приказ отойти в село Ахтуба, где две недели приходили в себя, ремонтировали технику и получали новые машины.

А дальше — опять фронтовые дороги. И снова колесил по ним солдат из деревни Егор Орлов. Бои на Курской дуге, затем освобождение от фашистов Украины и Белоруссии. В Гомеле дивизиону присвоили звание гвардейского.

— Мы, гвардейцы расправили грудь: вперёд, ребята! — вспомнил ветеран.

Бобруйск, Варшава, и вот — путь на Берлин.

Орлов запомнил, как переезжали немецкую границу.

На обочине стоял большой плакат, где советский солдат в полный рост показывал рукой: «Вот она, проклятая Германия!».

Здесь, уже на территории врага, рядовому солдату Орлову повезло попасть во внимание легендарного полководца Великой Отечественной Георгия Константиновича Жукова.

Дело было так. Егор, человек деревенский, не мог жить без бани. Даже на фронте. А где её взять-то, баню? Но он же мужик сообразительный. И вот по предложению Орлова в землянке с накатом поставили бочки: одни — с водой, другие — с камнями; сделали топку. От камней — пар-жар, а тут и вода — хоть холодная, хоть горячая. Дошел слух о баньке и до Г.К. Жукова. Как-то Орлова вызвал командир и попросил приготовить баньку получше. Ну, Егор, конечно, постарался. Командующему понравилось. Когда уходил, поблагодарил.

— Жуков пожал мне руку и сказал спасибо, — вспоминал Егор Иванович.

И это простое слово, сказанное командующим от души, до сих пор согревало сердце старого солдата.

В другой раз было сугубо боевое дело. При форсировании реки Одер в Германии по приказу Г.К. Жукова отрабатывали тактические элементы, которые командующий использовал потом при штурме Берлина. В частности, в ночной атаке применяли прожектора.

— Как сейчас помню — жуткая картина, — делился фронтовик. — Приготовились к форсированию, отдан приказ, и в это время мощные прожектора осветили позиции противника. И по нему, освещенному, наши наносили удары. В этой операции отличился и наш гвардейский дивизион.

Солдату Егору Орлову была вручена письменная благодарность Жукова за участие в операции на Одере.

Говорили мы тогда долго. Я хорошо понимал, что Егор Иванович поведал мне только малую часть из того, что он пережил на войне. Да разве всё расскажешь? Многое уже ушло из памяти ветерана, а о многом он, может, умолчал, чтобы не бередить себе душу.

И всё-таки напоследок я не удержался.

— Егор Иванович, неужели так и не было ни одного ранения за всю войну?

— Ни одного не было! — подтвердил опять Орлов. — Понимай, как хочешь, но меня пули облетали! Да, контузия одна, правда, была. Что ещё сказать? Чего-нибудь сам досочиняешь.

Думаю, кроме умения воевать, берегла солдата глубокая вера в Бога его бабушки Марии, её молитвы.

Ну, а насчёт сочинять — какое уж там!

Солдатская правда — прекраснее любого вымысла!

МОНАСТЫРЬ

Рассказ

Фронт налево, фронт направо,

И в февральской вьюжной мгле

Страшный бой идёт, кровавый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

Не подумайте, что это — небылица!

Нет, это — настоящая быль!

И о ней, наверняка, знали те, кто воевал в 41-м году под Москвой. Из уст в уста бойцы передавали её, как легенду, а иногда кто-то для пущей важности, может, и прибавлял что-нибудь от себя.

Ну, а те, кто эту самую быль и сотворил, без особой охоты вспоминали подробности. Советский солдат не любил хвастать своими подвигами. Увы, очевидцы этой истории давным-давно ушли в мир иной. Хорошо, что комиссар дивизии Павел Севастьянов, ставший после войны генерал-майором, сохранил набросок уникальных событий.

И я не открою в них что-то новое. Просто попытаюсь представить их, понять, как всё происходило.

Перенесёмся мыслью и памятью на семьдесят с лишним лет назад, в далёкий октябрь 1941 года, на берег Волги.

Гремели жестокие бои за Калинин. Враг, имея преимущество в бронетехнике, теснил подразделения 5-й дивизии, которые обороняли город. Да, приходилось отходить, но каждый метр нашей земли доставался захватчикам большой кровью.

Шли уже третьи сутки, как фашисты, делая одну атаку за другой, так и не взяли предместье поселка «Элеватор» на окраине областного центра, да и сами производственные корпуса.

Подходы к ним были устланы трупами немцев.

Фрицы никак не могли взять в толк, что же происходит. Откуда русские берут силы?

В зоне обороны советских частей не осталось и клочка живой земли, всё было изуродовано минами и снарядами. Кто мог бы уцелеть в таком аду? Но лишь немцы начинали идти в очередной прорыв и приближались к элеватору, их почти в упор расстреливали наши бойцы.

Фашисты озверели!

По легкому морозцу враги выкатили на передний край звуковую установку, включили микрофоны и усилители.

До позиций наших бойцов доносилась агитация.

— Уносите ноги! — орал какой-то провокатор. — Если до рассвета не уйдёте, мы сделаем из вас отбивную.