Москва не принимает - Наталья Андреева

– Кто? – удивленно посмотрел на него Ренат. – Жена? Таблетки, говоришь, принимает? Противозачаточные? Ха-ха, – он нервно рассмеялся. – Да, неприятно. Но это всего лишь неприятность. Есть вещи гораздо страшнее.

– Я тебя не понимаю…

– Потому что ты нормальный человек. Не подонок, не скотина. Ты нормальный мужик, и у тебя в голове не укладывается, что такое возможно. Ты хочешь правду? Хорошо, я тебе скажу правду. Но сначала ты мне скажи: что бы ты сделал, если бы пьяный подонок начал бахвалиться тем, как этой ночью изнасиловал твою дочь? Ведь у тебя тоже есть дочь. Хорошая, чистая девочка. И вот ее изнасиловали. Представь, как этот скот стоит перед тобой и бахвалится тем, что сотворил. Что бы ты с ним сделал?

– Я бы его убил, – не раздумывая, ответил Алексей.

– Вот и я убил. Мне не нужно следствие, не нужны суды. Я не хочу ждать, понимаешь? И нет такого наказания для скота, которое способно хоть немного ослабить мою боль. Кроме смерти. Потому что это моя девочка. Да, я семнадцать лет не знал, что она есть на свете. Но когда узнал… – Ренат Алексеевич резко замолчал.

– Так вот что произошло… Да, ты прав… Я даже подумать не мог… Да как он… Теперь понимаю.

– А я нет. До сих пор не понимаю. Ну хорошо, ревность. Это я могу понять. Жена его обманула. Да какой там обман! Просто скрыла правду. Люда хотела сохранить семью. Но она не могла иметь больше детей, поэтому поступила так, как считала нужным. Так же, как моя Лина. Да, это ошибка. Надо было сказать правду.

– Ты сейчас о ком говоришь? Об Элине или о Людмиле?

– Обе виноваты. Но способ мести, который избрал этот подонок…

– Значит, о том, что Надя твоя дочь, ты узнал от Манукова…

– Если ты хочешь подробности…

Пять часов назад…

Наваждение прошло в кафе, где они с Людмилой пили ночью вино. Вернее, это он заказал себе пару бокалов кьянти, а она не стала. Сказала, что почти не употребляет спиртное, тем более ночью.

– Завтра у меня будут отеки, – пожаловалась она. – Я вообще себя неважно чувствую. Почки стали болеть, как вернусь в Москву – пойду к врачу.

Та Людмила, или Людочка, как он ее называл, о болезнях не говорила. Вообще не упоминала о врачах. Он, измученный бесконечными обследованиями и изнуряющим лечением, ее за это и полюбил. За отменное здоровье, за оптимизм, жизнелюбие, за искрящееся счастье, которым она была полна, когда находилась рядом с ним. Теперь Ренат Алексеевич с удивлением смотрел на расплывшееся Людочкино лицо, по-прежнему милое ему, но постепенно он стал прозревать.

«Что мне с ней делать? – с удивлением думал он. – Она не ходит в бассейн, не любит теннис, даже не смотрит его, равно как и футбол. Хорошо готовит, это видно по ней и ее мужу. У обоих лишний вес. Но я-то все это не ем! Меня еда вообще интересует мало. В отличие от нее. И еще я люблю хорошее вино. Моя жена тоже любит выпить бокал-другой, сидя в уютном кафе или дома перед камином. И никаких отеков у нее наутро нет. Встав, она идет на пробежку, потом занимается йогой. И мне, черт возьми, приятно в этот момент на нее смотреть! У нее прекрасное гибкое тело, тонкая талия, красивые длинные ноги. Я с удовольствием занимаюсь с ней любовью. Мы говорим о спорте, о том, как поедем на Красное море или на Мальдивы, всласть позаниматься снорклингом, которым оба увлекаемся. А Людмила и плавать-то почти не умеет! Какой снорклинг?! У нас, похоже, нет ничего общего, кроме тех южных воспоминаний. Но этого слишком мало для счастья…»

– А помнишь, Ренат…

– Да, конечно, – с некоторой досадой сказал он.

И Людмила словно почувствовала, замолчала и сникла. А она, похоже, уже готова была сказать ему о Наде. Это он помешал ей тем, что не смог сдержать своих эмоций. Не смог справиться со скукой, которую стал испытывать в присутствии этой женщины. Рената потянуло к жене, темпераментной, страстной, непредсказуемой. Он даже ее захотел и вновь очутил досаду. Теперь уже на то, что не взял Артему отдельный номер. Да, у них люкс, но стены слишком тонкие.

«Ничего, вернусь в Москву и устрою ей такую ночь любви, что она еще неделю будет летать, как на крыльях!»

– Я, пожалуй, пойду… Ой! – встрепенулась Людмила.

Тут и он заметил, что в дверях стоит Геннадий Мануков. И смотрит на них не отрываясь. Ничего хорошего этот взгляд не предвещал. Но Ренат Манукова не боялся, пусть-ка этот толстяк попробует хотя бы разок его ударить! Он встал, кинул на столик деньги и не торопясь направился к сопернику.

– Какие-то проблемы? – с усмешкой спросил он.

– Это у тебя проблемы, м…к! – грязно выругался Мануков и сжал кулаки.

– Мы с Людой давние знакомые. Посидели, поговорили, – спокойно сказал Ренат. – Молодость вспомнили.

– Это когда же вы успели познакомиться?!

– А она тебе разве не рассказывала? Я вот не делаю из этого тайны. На юге, семнадцать лет назад.

– Дрянь… – прошипел Мануков.

Ренат обернулся: к ним спешила взволнованная Людмила.

– Гена, не надо! – отчаянно закричала она. – Не трогай его!

Катыков рассмеялся:

– Людочка, тебе не за меня, а за мужа следует опасаться. Пить надо меньше, товарищ, – он хлопнул Манукова по плечу. – И жрать. Тогда и честь жены в состоянии будешь защитить. А пока…

Он не сильно, но прицельно ткнул Манукова кулаком под дых. На них смотрела женщина, которую Ренат когда-то любил. По которой сходил с ума, долго потом ее искал, страдал… И не мог не показать ей, в какой потрясающей форме находится он и как жалок мужчина, которого она ему предпочла. Это было мальчишество, но Ренат, выпивший к тому же пару бокалов вина, не удержался. Мануков дернулся, однако быстро сник.

– Ничего… Сочтемся… – прохрипел он.

Сочлись. Благословенны времена, когда мужчины решали такие вопросы с помощью оружия в честном поединке. И те, когда в людях еще оставалось благородство. И будь проклято время, когда удары наносятся исключительно исподтишка, а люди не считаются со средствами, лишь бы достигнуть цели. Так думал Ренат Катыков, когда отмывал липкие от крови руки.

Мануков подкараулил его в туалете. На первом этаже было слишком людно, у Рената уже голова болела от такого количества народа и бесконечных разговоров о том, когда же прилетит их самолет. Вот он и поднялся на второй этаж, где почти никого не было.

Едва он начал мыть руки, вошел Мануков.

– Мы с тобой сегодня еще не здоровались, – пьяно рассмеялся он. – Прямо как чужие.

– Я с тобой на брудершафт не пил, – холодно ответил Ренат и стал вытирать руки бумажным полотенцем.

Мануков был так сильно пьян, что едва на ногах держался.

– Как же мне противны мужики, которых заносят в самолет, словно березовые чурки, – не удержался Ренат. – Не умеешь пить – не пей!

– А я отмечаю! – пошатываясь, сказал Мануков.

– Смерть жены?

– Люська получила то, что заслужила. А я сегодня пью за ночь любви!

– Да кто тебе даст? Разве какая-нибудь проститутка.

– Твоя дочь меня развлекала, – Мануков икнул и нагнулся над краном. – А она еще вчера была девственницей… Что-то я перебрал…

– Ты ошибся, у меня сын.

– Это у меня сын. Фу-у… – Геннадий Михайлович провел мокрой ладонью по лицу. – А у тебя дочь. Которая теперь моя лю… – он опять икнул. – Моя любовница. Хорошая у тебя девочка. Сладкая.

– Ты о чем говоришь, сволочь?! – Ренат Алексеевич схватил его за грудки. На пол полетели оторванные пуговицы.

– Помнишь, я тебе говорил, что мы с тобой сочтемся? Вот и сочлись. Ты у меня увел бабу, а я у тебя дочку. Считай, что я в выигрыше. А ты нет. Люська моя была залежалый товар. А вот дочка твоя – красотка! И надо же! Девственницей оказалась! А я-то думал, что к шестнадцати годам современные девицы теряют невинность, – Мануков опять пьяно рассмеялся.

– Ты врешь! Я понять не могу, о ком ты говоришь! – вскипел Ренат Алексеевич.

– О Наде…

– Что-о?!

– А ты, выходит, не знал! Люська тебе что, не сказала? Обидно… Я как вас с Надькой рядом увидел, сразу стал догадываться… Помнишь, на экскурсии? Мы все на палубе стояли, Венецией любовались. Я тебя тогда чуть не утопил от злости. Я же ик… Биолог… Генетика – славная наука. У меня глаза голубые, у жены голубые, а у дочки почему-то карие. И нос, надо же! С горбинкой! А тут еще и сосед нарисовался. Тот самый, из анекдота. Ну, ничего. Я с вами со всеми теперь рассчитался. Люська-изменщица мне больше не помешает. Я ее позавчера на тот свет отправил. Теперь я буду жить с Надькой, как с женой. Деваться ей некуда, так что…

Ренат Алексеевич почувствовал, как глаза застилает пелена. Он вдруг понял, что все – правда. И что Надя его дочь. Людмила была готова об этом сказать, но не успела. И что Мануков изнасиловал девушку – тоже правда. Достаточно посмотреть на Надю. Она даже пыталась покончить с собой, такой страшной была для нее эта ночь. Мануков нарочно сюда пришел похвастаться. Отравить ему жизнь. Он ведь прекрасно знает, что такое для Рената Катыкова дети. В самое больное ударил, сволочь!