Несущий Свет - Андрей Валентинов

– Он не посмеет, – Чезаре дернул щекой, – Гонзальво не только мой брат, но и вассал. Мое слово для него – закон, и его долг – повиновение. Впрочем, я забочусь прежде всего о нем самом… Сеньор Ростислав, вы уже прочитали это?

– Нет. Но прочитаю, – Арцеулов сам удивился своей уверенности.

Взгляд Чезаре стал тяжел и мрачен. Ростислав не выдержал и отвел глаза.

– Да, – ди Гуаско невесело улыбнулся. – Вы сможете сделать это, сеньор. Вы упорны, а главное уверены, что эта тайна поможет вам отомстить. Я не ошибаюсь?

Это было не совсем так. Арцеулов и сам не знал, что содержится в табличках. Но на что-то подобное он действительно мог надеяться. Значит, непонятные значки помогут отомстить? Что ж, и это не так плохо…

– Теперь я кое-что понял, – Чезаре заговорил медленно, слова падали тяжело и веско. – Рыцарь Востока решил мстить вашими руками, сеньор. Это его право – как и ваше. Но прошу вас, сеньор Ростислав. Подумайте, прежде чем начнете искать в этих буквах смысл. Подумайте, прежде чем пытаться понять этот смысл. И заклинаю вас вашим Владыкой – подумайте, прежде чем пытаться исполнить написанное. Я сказал…

Арцеулов удивленно поглядел на чернобородого. Тот не шутил. Рыцарь действительно испугался. Но почему? Похоже, его удивление не удалось скрыть.

– Я вас не убедил. Вам сказали, что здесь заключена тайна, которая поможет вам справиться с врагами. Мои слова не имеют веса, когда ландскнехты под красными штандартами расстреливают Крым… Хорошо, слушайте.

Гуаско откинулся на спинку кресла. Узкие сильные кисти сжали подлокотники:

– Вы, наверно, уже сумели составить обо мне определенное мнение, сеньор Ростислав. Да, в Генуе я был убийцей и чернокнижником, а здесь стал пиратом. Я не люблю людей – кроме себя и Гонзальво. Я грабил, вешал, жег и разорял не только богачей, но и бедняков. Меня обвиняли в том, что я поклоняюсь Сатане, – это неправда, но могло казаться правдой… И все же даже для меня есть граница…

Он помолчал. Темные глаза смотрели напряженно, почти зло.

– Эта граница очевидна. Я не люблю людей – но я человек. Я не чту того, кого вы называете Творцом, но я согласен с ним в главном: человек действительно венец этого мира… Тот, кто несет Свет, тоже не отрицает этого…

«Тот, кто несет Свет»… Ростислав хотел переспросить, но тут же вспомнил. Несущий Свет… Светоносный… Люцифер…

Рука дернулась в крестном знамении. Гуаско чуть улыбнулся и покачал головой.

– Успокойтесь, сеньор. Я не поклоняюсь ему, но чту. Попы лгут, называя его Князем Тьмы. Может, есть и такой – не знаю. Но Несущий Свет – враг тьмы. Он действительно несет с собой свет – и этот свет невыносим для людей. Только самые мужественные могут не закрывать глаза, и тогда свет приносит им истину… Полно, разве я говорю о тех отродьях, что нарисованы на церковной стене, на картине Страшного Суда? Те волокут грешников в котлы – весьма поучительно для мужичья. Несущий Свет прекрасен, как солнце, и столь же беспощаден. Он существовал всегда, но был где-то вдали от людей. Теперь он пришел и принес Свет…

Арцеулов молчал, губы скривились в злой усмешке. Он уже слыхал нечто подобное. Несущий Свет! Да, он должен прийти – чтобы прельстить. Давняя сказка – и Чезаре не первый, кто готов склониться перед Искусителем. Недавно ему рассказали похожую историю, хотя и с другими именами. Ростислав без труда вспомнил: Лха Старший Брат! Радетель человечества, призвавший под свои знамена нечисть ради спасения людей.

– Желаете бороться с ним? Боритесь, ставьте свечи перед деревянными досками, разрисованными маслом, взывайте к небу – ведь так учат вас те, кто ходит в черных рясах. Но вы задумали другое…

Он взял в руку одну из табличек. Глаза пробежали по первым строчкам, Чезаре покачал головой и положил деревянную дощечку на столик.

– Напомню вам известные слова. Я не люблю эту Книгу – зато вы знаете Ее. Помните, Некто изгонял бесов силою Вельзевула, князя бесовского? Вы хотите сделать то же самое, только наоборот: против Несущего Свет вы хотите бросить черную тьму, что прячется по углам от Неба и людей…

Слова чернобородого были страшны и непонятны. Арцеулов старался запомнить – обдумать их он еще успеет.

– Что ж, эту армию можно собрать. Можно даже одержать победу, но победителями будут не люди. Вы изгоните своего Врага, но сами станете рабами тех, о ком покуда даже сами не знаете. Все, отныне мои уста замкнуты. Подумайте о том, что услышали, и да поможет вам Тот, в Кого вы верите…

Арцеулов молчал. Он, конечно, подумает, но все услышанное вызвало резкий протест. Чернобородый боялся – но чего? Разве те, кто помогал Ростиславу, – слуги тьмы? Старик в пещере, монахи Шекар-Гомпа, командир Джор?..

– Не убедил… – улыбка Чезаре на этот раз была печальной. – Вы мне напоминаете того, кто нашивал на одежду крест, считая, что спасает Гроб Господень. А на деле уничтожал и сжигал столько невинных, что в сравнении с ним я могу показаться сущим ангелом… Но все же подумайте, сеньор Ростислав…

Чезаре помолчал, затем осторожно взял со стола эвэр-бурэ:

– Сделаем так. Я оставлю у себя Черный Рог…

Это была не просьба, а решение. Арцеулов понял, что возражать бессмысленно.

– Я мог придумать для вас неплохое объяснение. Знаете, сеньор, как в сказках: дескать, в Черный Рог можно трубить только три раза – или семь, а теперь его должно вернуть… Но я не буду лгать. Мне нужен рог, чтобы передать его Кесарю… Будет повод поговорить – а это необходимо.

– Кесарю?

– Это все тот же, кого я называю Рыцарем Востока, а вы – командиром Джором. У него много имен…

Ростислав понял. Слово менялось, переходя из языка в язык: Кесарь – Кейсар – Гэсэр…

– Это необходимо, – повторил ди Гуаско. – Я должен убедить его, и вместе с ним – других. Не думайте, сеньор, что оставляю вас без магической защиты. Это ведь обыкновенный рожок…

Он положил эвэр-бурэ на ладонь и качнул его – вверх и вниз.

– В нем нет никакого волшебства. Это лишь знак внимания. Просто Джор поручил охранять вас. Как вы заметили, мои люди пришли на помощь без всякого вызова. Так будет и дальше. Хочу лишь предупредить: мы не всемогущи. Случайная пуля не пройдет мимо, в мире хватает сил, против которых невозможна защита. Что передать от вас Рыцарю Востока?

Арцеулов на миг задумался.

– Передайте, что я всегда буду помнить ущелье возле озера Челкель. И что с радостью отдал бы долг, если б знал – как…

Чезаре кивнул и молча прикрепил эвэр-бурэ к украшенному серебром поясу…

Отъезд предстоял в полночь, а вечером Ростислава пригласили на ужин.

Это больше походило на пир. В зале ярко горели факелы, музыканты в цветастых камзолах играли странную приятную музыку – то медленную, то быструю. За столом Арцеулова ждали братья в нарядных одеждах. Рядом с ними сидели несколько мрачных бородатых мужчин в темных камзолах с большими кинжалами за кожаными поясами. Ростислав подумал, что это командиры арбалетчиков – и не ошибся. Чезаре торжественно представил его, бородачи вежливо поклонились, но их имен никто называть не стал. Слуги подавали вино в больших глиняных амфорах, обмазанных черной смолой. Арцеулова не удивил кабан, зажаренный целиком и поданный на огромном блюде: он слыхал, что кабаны водятся в здешних местах. Но тут же, на серебряных блюдах, лежали южные фрукты, роскошный, явно не крымский виноград и какие-то совершенно невообразимые, ни на что не похожие пахучие плоды, на вкус напоминающие землянику. Он не стал спрашивать. Эта роскошь почему-то не поразила его, напротив. Что-то противоестественное было в этом пиршестве. Там, за невидимыми стенами, красные бандиты добивают последних защитников Крыма, а здесь благородные рыцари пируют, защищенные от опасности, равнодушные к чужой беде.

Перед ним поставили высокий серебряный кубок, украшенный вычеканенными в металле розами, и слуга вновь и вновь наполнял его. Но Арцеулов пил мало. Вокруг шумели, Чезаре громко смеялся, бородачи охотно подхватывали, но, присмотревшись, Ростислав увидел: не только он один невесел. Молодой Гонзальво сидел молча, поглядывая то на брата, то на Ростислава. Глаза его были печальны, красивое лицо казалось растерянным и хмурым. Что-то расстроило молодого рыцаря…

Внезапно разговоры стихли. Арцеулов поднял взгляд от кубка и увидел, что гости отложили острые ножи, которыми орудовали вместо вилок. Музыканты спрятали инструменты, а Чезаре откинулся в спинку кресла.

Дверь отворилась, и в залу неслышно вошла девушка в пышных турецких одеждах – невысокая, похожая на пятнадцатилетнего мальчишку. Лицо ее казалось нездешним – слегка смуглым, восточным. При виде ее Чезаре усмехнулся, а младший брат сдвинул брови и отвел взгляд. Что-то крылось за всем этим – за весельем старшего и показным равнодушием Гонзальво. Гадать не имело смысла, это была часть странной, непонятной жизни затерявшегося в веках разбойничьего замка…