Список для выживания - Кортни Шейнмел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О нет, – выдохнула я.
– Но это был хороший вид, – продолжал Адам. – Ну то есть любая лейкемия ужасна, но если бы можно было выбирать, то этот вид – самый лучший, потому что у него выживаемость девяносто процентов. Когда Си-Джей поставили диагноз, папа постоянно говорил маме: «Девяносто процентов, девяносто процентов». А мама говорила, что это значит, что десять процентов не выздоравливают. Она без конца пересчитывала – умирает один из десяти, два из двадцати и так далее. Поверь, я научился переводить проценты в реальные цифры, потому что родители постоянно обсуждали шансы Си-Джей выжить. Они все время ругались шепотом, чтобы мы с Си-Джей не услышали. Но иногда переходили на крик, а вентиляция в моей комнате выходит на кухню, где они и устраивали свои ночные переговоры. Мама злилась на папу, потому что, когда Си-Джей только заболела, он сказал, что ей просто нужно есть больше железа. Так как он врач, мама ему поверила и только через несколько недель сводила Си-Джей к врачу, где ей поставили настоящий диагноз. С тех пор наша семья перестала быть нормальной: теперь Си-Джей боролась со смертельной болезнью, а мама ужасно злилась на папу за задержку с диагнозом. Он сказал, что несколько недель не могли ничего изменить, но это еще больше злило маму. Папа уже ошибся насчет болезни Си-Джей, что, если насчет задержки он тоже ошибался? Мама выгнала его из дома. Было такое ощущение, что произошло все самое худшее, что только могло произойти.
– Но… в итоге твоя сестра попала в эти девяносто процентов?
– Да, попала, – ответил он. – А родители опять сошлись, но сначала Си-Джей прошла жесткое лечение, которое длилось где-то год. Она пропустила почти весь шестой класс. Я вел себя как свинья, словно Си-Джей специально заболела. Как будто ей хотелось такого внимания.
– Ты был маленький.
– Да, и сообразительностью не отличался.
– Ну, не наговаривай на себя. Ты же разобрался с процентами.
– Луч света в темном царстве. В остальном я непрерывно злился. Папа подарил сестре яхту, названную в честь Си-Джей. Я просто взбесился.
– Си-Джей расшифровывается как Кара Джой?
– Да, – кивнул он, – Прости, что не рассказал тебе, но лодка действительно была сразу с названием. Си-Джей болела, а папа увидел объявление о продаже и счел это знаком, что она поправится, если только он эту лодку купит. В нашей семье никто не умел ходить под парусом, но это было не важно, ведь речь шла о жизни его дочери. Вообще-то папа не из суеверных, но, видимо, несмотря на выживаемость девяноста процентов, о которой он твердил маме, он и сам не был полностью уверен. Он привел нас всех посмотреть на яхту, и я закатил истерику, потому что он сказал, что не добавит мое имя к названию лодки. Он сказал, что менять название лодки – плохая примета, а он ее купил только ради того, чтобы в семью пришла удача, особенно к Си-Джей. Мне никогда не дарили ничего даже близкого к такому грандиозному подарку, и я ужасно злился на Си-Джей за то, что ей все достается, на папу за то, что он ей все это дарит, и на маму за то, что она выгнала папу. И я злился на всех них за то, что за два года они не пришли ко мне ни на одну тренировку по бейсболу. Вообще-то они и раньше на них не ходили. Они и на матчах-то не всегда появлялись, потому что постоянно работали. Раньше они были довольно расслабленными родителями, хотя сейчас в это сложно поверить. Когда Си-Джей заболела, стиль родительства изменился, особенно у мамы. Но в то время вся их забота была направлена на Си-Джей, и я безумно ревновал. Мама сказала, что не может ходить на бейсбол, потому что в это время у Си-Джей в больнице группа поддержки для детей с раком. – Адам замолчал. – Группа поддержки называлась «Солнечная команда», – добавил он. – И мне…
– Стой, – перебила я. – Погоди-ка. Ты же сказал, что не знаешь ни о чем из списка.
– Знаю. Я должен был тебе об этом рассказать. Прости.
– Ты мне соврал.
– Не совсем.
– Ой, даже если ты буквально не признался в том, что ты не единственный ребенок в семье, а лодка действительно продавалась с названием, думаешь, с тебя взятки гладки? Ты знал, что делаешь. Ты знал, что скрываешь от меня информацию о Талли. И почему?… Потому что пару лет назад «Солнечная команда» помешала твоему бейсболу?
– Конечно, нет, – ответил он. – И не факт, что Талли это как-то касается. Это было давно – насколько я знаю, «Солнечной команды» больше нет, а даже если и есть, возможно, Талли имела в виду что-то другое, просто название то же.
– Это не важно.
– Ну почему же, – сказал Адам. – «Солнечная команда» – группа поддержки для детей, болеющих раком. Если у Талли не было рака, как бы она про них узнала? Если подумать, скорее всего, это абсолютно разные вещи, случайно названные одинаково, и нет никакого смысла копать в эту сторону.
– Ты хотя бы спросил Си-Джей, знала ли она Талли?
– Нет.
– Позвони ей, – велела я. – Прямо сейчас.
– Мне кажется, связи все еще нет.
– Ладно. Как только будем в зоне действия, сразу ей позвони.
– Хорошо, – согласился Адам. – Но она не ответит. Поэтому я и не рассказывал тебе о Си-Джей – она уже несколько месяцев с нами не общается. Несколько раз сестра с нами связывалась, чтобы мы знали, что она жива, но сама не отвечает на наши звонки или сообщения. Сказала, что устала оттого, что мама пытается контролировать каждый ее шаг, и ей нужно какое-то время отдохнуть от всех привязанностей. Кто так делает?
Он замолчал, ожидая, что я что-то скажу. Но я слишком злилась на него, чтобы сочувствовать.
– В общем, мама маниакально нас контролирует, – продолжал он. – Ей непременно надо знать, что мы едим, не пьем ли, не курим ли и не делаем ли чего-то, что приводит к раку. Меня это тоже с ума сводит. Но я думаю, это не повод просто исчезнуть. Родители совершенно сломлены, они постоянно ругаются. Я написал Си-Джей об этом – казалось бы, вряд ли она захочет, чтобы родители опять из-за нее расстались. Допустим, рак – не ее вина. Но отказ общаться –
