Пирамиды - Терри Пратчетт

– Она забавная. Анк будет у ее ног. С такой фигурой и с таким умом… Чиддер помедлил.

– А она?… Я хочу сказать – вы?…

– Нет, – возразил Теппик.

– Весьма привлекательная.

– Да, – согласился Теппик.

– Нечто среднее между жрицей-танцовщицей и рыбой-пилой.

Прихватив стаканы, приятели поднялись на палубу. Редкие огни города затмевал ослепительный блеск звезд. Слабо колыхалась ровная маслянистая гладь воды.

Голова у Теппика потихоньку начала кружиться. Знойное солнце пустыни, причуды эфебской кухни, о которых то и дело напоминал желудок, и выпитая за ужином бутылка вина – все это вкупе обрушилось на его здоровую наследственность.

– Должен сказать, – с трудом проговорил он, облокотившись на поручень, – ты хорошо устроился.

– Все оукей, – кивнул Чиддер. – Коммерция – интересное дело. Мы открываем рынки. Контролируем конкуренцию в каперском секторе. Поплыли с нами. Отец говорит, за коммерцией будущее. Не за царями и волшебниками, а за предприимчивыми людьми, которым по карману держать их на откупе. Не обижайся, ладно?

– Мы двое – это все, что осталось, – сказал Теппик, обращаясь больше к своему стакану. – Всего двое от целого царства. Она, я и верблюд, пыли в котором как в старом ковре. А древнее царство – пропало.

– Хорошее было царство, но уже не новое, – отозвался Чиддер. – Люди, наверное, попросту подустали.

– Ты не понимаешь… – проговорил Теппик. – Это вроде великой пирамиды. Только вверх ногами, представляешь? Вся история, предки, все люди, что были и что есть, – все это вливается в меня через эту пирамиду, как через воронку.

Чиддер передал ему бутылку. Теппик тяжело опустился на свернутый бухтой канат и пробормотал:

– Над этим стоит призадуматься, верно? Сколько их, пропавших городов и царств? Вроде тех, что в Великом Нефе. Целые страны пропали без следа. И где они сейчас? Может, люди там поголовно ударились в геометрию, а?

Теппик захрапел.

Размахнувшись, Чиддер швырнул пустую бутылку в море – она плюхнулась в воду, и еще какое-то время на ровной поверхности булькали пузырьки, – а затем, пошатываясь, отправился спать.

Теппику снился сон.

Ему снилось, что он стоит где-то на неимоверной высоте, с трудом удерживая равновесие, на плечах своих родителей, а те стоят на плечах стариков, под которыми – сотни, тысячи, миллионы людей, огромная пирамида человечества, основание которой теряется в облаках.

Снизу до Теппика долетали повелительные крики и наставления.

– Если ты ничего не сделаешь, мы исчезнем, словно нас никогда не было.

– Это всего лишь сон, – вслух сказал он сам себе и, сделав шаг, очутился во дворце.

Маленький смуглолицый человек в набедренной повязке, сидя на каменной скамье, грыз фиги.

– Конечно, это сон, – подтвердил он. – Мир – это сон Создателя. Все мы – сны, только разные. Почему-то считается, что они имеют смысл. Ну, например: не ешьте омара на ночь. И прочая чепуха. Тебе когда-нибудь снился сон про семь коров?

– Да, – признался Теппик, оглядываясь. Сон его отличался архитектурным изяществом. – Одна из них играла на тромбоне.

– В мое время она курила сигару. Старый, наследственный сон.

– А что он означает?

Человечек выковырял пальцем застрявшую между зубов косточку.

– Спроси чего полегче, – ответил он. – Я сам отдал бы правую руку, чтобы узнать. Кстати, мы не успели познакомиться. Куфт. Основатель этого царства. Тебе снятся хорошие фиги.

– Ты мне тоже снишься?

– Верно, черт побери. Мой словарь состоял из восьмисот слов. Неужели ты думаешь, я действительно мог бы так говорить? Если рассчитываешь на совет предка – и думать забудь. Это сон. Я не могу сказать тебе ничего, чего бы ты сам уже не знал.

– Так, значит, ты основатель!

– Именно.

– Мне казалось… ты выглядишь несколько иначе, – промолвил Теппик.

– Как именно? …

– Ну… как та статуя…

Куфт раздраженно махнул рукой.

– Это все работа на публику, – сказал он. – Погляди на меня хорошенько. Разве я похож на патриарха?

Теппик окинул человечка критическим взором.

– В этой повязке, пожалуй, не очень, – согласился он. – К тому же она немного поистрепалась.

– Следы прожитых лет, – пояснил Куфт.

– Наверное, это единственное, что ты успел захватить с собой, спасаясь от преследования, – заметил Теппик, изо всех сил стараясь показать свою эрудицию.

Куфт взял еще фигу и искоса взглянул на Теппика:

– Ну-ка повтори.

– Тебя преследовали, – повторил Теппик. – Поэтому тебе пришлось бежать в пустыню.

– Да, верно. Верно, черт побери. Меня преследовали за мою веру.

– Это ужасно, – покачал головой Теппик. Куфт сплюнул:

– Точно, черт побери. Я искренне верил, что никто не заметит, что я продаю верблюдов со вставными зубами, а значит, я успею смыться.

Последнее заявление несколько ошарашило Теппика, но сознание все-таки поглотило его, как зыбучие пески – бетонную плиту.

– Выходит, ты преступник? – спросил Теппик.

– Преступник – грязное слово, – произнес его маленький предок. – Предпочитаю – предприниматель. Моя беда состоит в том, что я обогнал свое время.

– И ты бежал? – слабым голосом уточнил Теппик.

– Сидеть на месте и ждать было не слишком-то умно, – пожал плечами Куфт.

– «И когда Куфт, погонщик верблюдов, заблудился в пустыне, перед ним, как Дар Богов, открылась Долина, по которой протекала молочная река в кисельных берегах», – процитировал Теппик загробным голосом и добавил: – Я всегда считал, что берега такой речки, должно быть, очень липкие.

– И вот когда я помирал от жажды, а верблюды орали как сумасшедшие и просили воды – хлоп! Преогромная долина, река, тростники, гиппопотамы и всякие такие штуки. Из ниоткуда, из ничего. Я струхнул так, что чуть было не сбежал.

– Нет! – возразил Теппик. – Все было не так! Боги долины смилостивились над тобой и указали тебе путь!

Он умолк, с удивлением услышав умоляющие нотки в своем голосе.

– Неужто? – усмехнулся Куфт. – Значит, мне просто повезло. Я вдруг наткнулся на тысячемильную реку, которую никто до меня не замечал. Речная долина в тысячу миль посреди пустыни – ну кто ж ее заметит? Я, конечно, дареному верблюду в зубы смотреть не стал, сам понимаешь, вернулся и скоро привел туда свою семью и остальных людишек. Не колебался ни секунды.

– Она действительно хлоп – и возникла? – спросил Теппик.

– Вроде того. Хотя верится с трудом.

– Нет, – смутился Теппик, – отчего же… Куфт ткнул в его сторону морщинистым пальцем.

– Честно говоря, по-моему, тут не обошлось без верблюдов, – заявил он. – Я всегда считал, что именно они отыскали это место, то есть оно как бы с самого начала было там, только нужно было еще одно маленькое усилие, чтобы появить его на самом деле. Хитрые бестии, эти верблюды.

– Знаю.

– Страннее, чем сами боги. Что-то случилось?

– Прошу прощения, – извинился Теппик, – все, что я узнал… для меня это небольшой шок. Я-то думал, что мы действительно цари. То есть мы не такие, как прочие.

Куфт выковырял фиговое зернышко, застрявшее между двух почерневших обломков, которые могли называться зубами только потому, что торчали во рту. Потом сплюнул.

– Твое время истекло, – хмыкнул он и исчез.

Теппик брел по некрополю, пирамиды зубчатым горизонтом протянулись на фоне ночного неба. Женское тело выгнулось над ним аркой небосвода, и боги стояли кругом на Краю Диска. Они были не похожи на тех богов, которых тысячелетиями изображали на фресках. Они выглядели хуже. Они выглядели старше, чем само Время. Впрочем, боги редко когда вмешивались и людские дела. Хватало других желающих.

– Что я могу? Я всего лишь человек, – громко простонал Теппик.

– Только отчасти, – ответил кто-то.

Теппика разбудили пронзительные крики чаек.

Альфонс в рубашке с длинным рукавом и с видом человека, который теперь не снимет ее до конца дней своих, помогал нескольким матросам ставить паруса «Безымянного». Он взглянул на Теппика, так и уснувшего на свернутом канате, и кивнул ему.

Корабль двигался. Теппик привстал и увидел доки Эфеба, безмолвно уходящие вдаль в серых рассветных сумерках.

Пошатываясь, он поднялся на ноги, со стоном сжал голову руками и, разбежавшись, прыгнул за борт.

Хеме Крона, владелец платных верблюжьих конюшен «Верблюды и Мы», бурча себе под нос, медленно ходил вокруг Верблюдка. Нагнувшись, он внимательно оглядел колени животного. Потом в виде эксперимента пнул его по ноге. Неуловимым движением, застав Верблюдка врасплох, он раскрыл ему рот, осмотрел крупные желтые зубы и быстро отпрыгнул.

Вытащив из кучи сваленных в углу деревянных дощечек одну, Хеме Крона окунул кисть в горшочек с черной краской и аккуратно вывел: «Одноличная собственность».