Изобретение велосипеда - Юрий Козлов

— Ты просто-напросто мелкий романтик, — вздохнула Оля.

— Что значит мелкий?

— Ты сам не знаешь, чего хочешь. Едешь куда-то в то время, как тебе надо сидеть дома, заниматься… Спохватишься, поздно будет! Весь год будешь мучиться — ах, дурак я, дурак — куда ездил, зачем ездил?

Гектор пожал плечами.

— Почему ты всё время читаешь мне мораль?

— Сама не знаю… Маленький ты, глупенький…

— А ты взросленькая и умненькая, да?

— Не хами! — сказала Оля. — Ты ещё вспомнишь мой слова…

— Где ты поселилась? — спросил Гектор.

— На улице Морской.

— Ты одна в комнате?

— А что?

— Я пойду ночевать к тебе.

— Пожалуйста, — сказала Оля. — Всё равно я ночью буду гулять на свадьбе…

— А я буду гулять на свадьбе? — спросил Гектор. Он сидел в шезлонге лицом к морю, в лицо ему дул ветер.

50

Вторую неделю Инна Леннер жила на даче под Ленинградом. Белыми ночами совсем не хотелось спать, и Инна лежала в постели и слушала, как шумят за окном сосны. В два часа небо ненадолго темнело, а потом начинало неудержимо розоветь, и обманутые птицы пели и чирикали, хотя им полагалось мирно спать в своих гнёздах. Слушая их пение и чириканье, Инна засыпала и спала долго, часов до одиннадцати, пока её не будил солнечный свет в комнате или стук дождя по крыше.

Инна ждала с нетерпением, когда же созреет клубника, но ягоды на грядках пока только белели и зеленели — до спелости им было далеко. Когда становилось жарко, Инна отправлялась купаться на Финский залив и шла целый час по скользким камням, пока доходила до нужной глубины. Купаться в Финском заливе было трудно. Зато прекрасно можно было гулять среди сосен по песку, смотреть на чаек или кататься на велосипеде по асфальтовым дорожкам, проложенным вдоль шоссе.

Дача, где жила Инна, была остреньким голубым домиком с двумя комнатами внизу и одной наверху. Вверх вела шаткая лестница, которая стонала и скрипела, словно было ей триста лет. Занималась Инна в комнате наверху. Письменный стол стоял около большого окна, а прямо перед окном махала тяжёлыми ветками сосна, и Инна наблюдала, как крепнут на ней шишки. Инне очень нравилась эта сосна перед окном. Сосна росла на их участке, и Инна с гордостью именовала себя «деревовладельцем».

Однажды, возвращаясь из Ленинграда, Инна встретила в электричке бывшую одноклассницу Таню Соловьёву. Волосы у Тани были распущены, глаза накрашены, брюки сидели, как влитые, одним словом, вид имела Таня взрослый и счастливый. С Таней ехал высокий парень, который стал с любопытством поглядывать на сидящую неподалёку Инну. Видать, Таня и парень этот минут на пять или на десять поссорились: Таня смотрела в окно, парень в другую сторону.

Инна подошла к Тане и тронула её за плечо.

— Инка! — обрадовалась Таня, словно встретила лучшую подругу. — Дай-ка я тебя поцелую! — Танины щёки пахли французской пудрой, глаза были ясны, как небо. Казалось, забыла Таня про свою многолетнюю вражду с Инной.

— Кого-нибудь из наших встречала? — спросила Инна.

— Почти никого, — ответила Таня. — Я же на даче сейчас живу… — Она повернулась к парню. — Это Инна! Познакомьтесь. — Таня смотрела на парня, как в былые времена смотрела на своё новое пальто, вызывающее, по её мнению, зависть одноклассниц.

— Олег, — представился парень.

— Соседишка, — добавила Таня. — В десятый класс перешёл… Мальчишка, я его беру с собой, когда надо из города что-нибудь тяжёлое привезти…

Олег улыбнулся и развёл руками, дескать, что я могу добавить…

Инна хотела сказать, что не видно при них тяжёлых вещей и непохож модный Олег на носильщика, но промолчала.

— Вспомнила! — хлопнула себя по лбу Таня. — Я же Благовещенского недавно в Гостином дворе встретила! Он у меня всё спрашивал, как на дачу к тебе приехать… Я объяснила… Ты не в обиде?

— Нет, конечно…

— Нинку Парфёнову ещё видела. Зубрит как сумасшедшая, а чего зубрить, когда золотая медаль в кармане? А больше никого не видела… Ты бы зашла ко мне как-нибудь, — сказала Таня. — От тебя до меня три остановки на сестрорецком автобусе… У нас танцы ничего, группа приличная играет. Приезжай, а?

— Давай в понедельник? — предложила Инна.

— Не всё же время нам заниматься, — сказала Таня. — Надо и на танцы походить… А то танцевать разучимся… Я тебя в три часа на остановке буду ждать…

Таня и Олег двинулись к выходу. На перроне Олег обнял Таню за плечи, и Таня радостно на него посмотрела.

Инну всегда удивляло, как радостно и откровенно смотрит Таня на парней, которые ей нравятся. Полностью отсутствует при этом в Танином взгляде девичья скромность.

Инна села на свободное место у окна и, расплющив нос о стекло, смотрела на уходящих Таню и Олега. Инна подумала, что лёгкий характер — великое дело. Инна завидовала Таниному характеру. Но исправить себя Инна никак не могла. На танцах она даже с симпатичными парнями разговаривала резко, поэтому никто к ней не приставал, до дома никто не провожал. Подруг у Инны тоже почти не было. Даже мама после разговоров с Инной частенько плакала на кухне. Инна утешала маму, говорила, что отныне она станет приветливой и общительной, но…

И когда мама как-то поднялась к ней в комнату по скрипучей лестнице и спросила:

— Что случилось, Инка, почему ты всё время молчишь?

Инна ответила спокойно:

— А что, мама, может случиться с девицей в семнадцать лет?

— Я так и знала, — вздохнула мать. — Надеюсь… Ты мне расскажешь?

Мать печально смотрела в окно на белую ночь и на голубой полумесяц, повисший между ветками сосны. Что за качели устроил себе шалун полумесяц!

Мать долго не хотела уходить из комнаты, но Инна так решительно отвернулась к стенке, что мать, вздохнув, спустилась вниз.

Этой ночью Инна не спешила ложиться спать. Сначала она стала читать учебник по физике, потом перечитывать книгу «Красное и чёрное», а потом в длинной ночной рубашке села за письменный стол и начала писать письмо Гектору.

«Милый мой Гектор! — начала Инна. Белая ночь, ночная белая рубашка, распущенные волосы, бегущие по плечам, настроили её на романтический лад. — Это я, Инна, тебе пишу. Я сейчас на даче живу, белые ночи, холодно, скучно… Науки совершенно в голову не идут. Я могла бы, конечно, тебе позвонить, только у нас на станции все автоматы почему-то переломались. Я вот и решила тебе написать. Встретила Таньку Соловьёву с парнем — она тебе передавала привет. Танька стала красивая и, по-моему, немножко даже похудела. Она ещё сказала, что скоро Благовещенский ко мне приедет в гости — я не знаю, может, сразу выгоню его, а может, сначала чаю с ним попьём, а потом я его выгоню. В Финском заливе купаться плохо — вода холодная, и обмелел залив совершенно… Я живу с мамой на даче, отец редко приезжает. Он сейчас у студентов принимает экзамены, а когда мне придёт время сдавать, он уйдёт в отпуск, говорит, что ему неэтично оставаться в это время в институте. А ты как живёшь? Чем занимаешься? Знаешь, мне сейчас тоскливо-тоскливо… И страшно. Потому что впереди неизвестность. Уже сейчас чуть-чуть не хватает нашего десятого «Б», хотя, признаться, под конец он мне изрядно надоел. Погода хорошая, но загорать нельзя — с залива сильный ветер. Зато я катаюсь на велосипеде. Я вот что думаю… А не приехать ли тебе сюда ко мне? В субботу мама в город уедет, я тогда совсем одна останусь… Я по тебе соскучилась! Попробую ещё позвонить, но вряд ли дозвонюсь. Приезжай сюда, ладно? Я буду ждать. До свидания. Целую.

Написав письмо, Инна легла спать. Утром она отнесла письмо на почту. Вернувшись с почты, Инна увидела сидящего на крыльце Костю Благовещенского. Костя увлечённо читал какую-то книгу и даже не заметил, как Инна подошла и остановилась в двух шагах.

— Тебя кто сюда звал? — строго спросила она.

— Никто. — Костя закрыл книгу.

— Ну и сидел бы дома!

— Я не могу…

— Думаешь, я забыла, что ты сказал мне по телефону?

— Не удержался, — оправдывался Костя.

— Не удержался, — передразнила его Инна. Она вдруг вспомнила о письме, которое, наверное, уже уехало на электричке в Ленинград к Гектору, и настроение у неё улучшилось.

— Ладно, — сказала Инна. — Я не злопамятная… Пойдём чай пить. Не удержался… Мама! — крикнула Инна. — Костя Благовещенский приехал, будем чай пить!

Иннина мама выглянула из верхней комнаты, где она вытирала пыль с письменного стола.

— Сейчас иду, — сказала она. — Можете без меня начинать.

Костя и Инна пошли на кухню, где сидела на стуле кошка Нюрка и смотрела на тарелку с нарезанной колбасой, которую кто-то так некстати накрыл сверху другой тарелкой.

51

Качало пароход крепко. Но солнце светило радостно, и дельфины выпрыгивали из воды и плыли рядом, шутя обгоняя пароход и с любопытством поглядывая на пассажиров. Море было тёмно-синим и спокойным, и Гектор никак не мог понять, почему пароход качает? Он сидел на палубе и смотрел то на дельфинов, то на облака, то на корму, где лопотал полинявший флаг. Гектор думал о Керчи — как там искать Алину Дивину? Время от времени Гектор брался за учебник русского языка. Но как только он прочитывал страницу и строго спрашивал себя, сумеет ли дать точное определение числительному, сразу же хотелось спать, и не спасали даже весельчаки дельфины, попискивающие в тёмно-синем море. От Ялты до Керчи путь неблизкий.