Рихард Зорге - заметки на полях легенды - Владимир Чунихин

Ответ один.

А удобно это. Так красиво ложится в доказательство истории о ненависти (или страхе - есть и такой вариант) Сталина к Рихарду Зорге.

Вот, например, как рассказали об этом С. Голяков и М. Ильинский в своей книге "Рихард Зорге. Подвиг и трагедия разведчика":

"…это не помешало Центру бросить группу Зорге на произвол судьбы, а когда появилась возможность обменять Рамзая на японского военнопленного, Сталин (требовалась, повторим, только его высшая санкция) якобы, попыхивая трубкой, бросил лишь одну фразу: "Не знаю такого человека…". "Дело" было сделано…"

В рассказе Треппера, такими словами встретили японское предложение в советском посольстве в Токио. В перессказе этой истории указанными господами, на сцене уже появляется Сталин. Говорит сказанные Треппером слова. И попыхивает трубкой.

Все это, заметьте, без каких-либо ссылок на что бы то ни было.

Вернее, одна ссылка здесь, извините, все-таки просматривается. Это предельно информированный и авторитетный источник по имени "якобы".

А вы как думали?

Вам, если дать волю, сегодня - ссылку, завтра вы вообще доказательств потребуете.

Теперь рассмотрим еще один популярный рассказ. Еще одну историю о том, как японцы пытались обменять Рихарда Зорге.

Это уже свидетельство с советской стороны.

Тоже красивая история.

Вот что писал по этому поводу В.Т. Рощупкин, один из исследователей деятельности Рихарда Зорге.

"…Возможности для спасения Зорге были. Такую точку зрения высказал, в частности, генерал-майор в отставке Михаил Иванов. В годы войны он как офицер ГРУ работал в нашем посольстве в Токио под "крышей" вице-консула и поддерживал связь с резидентурой Рамзая. По словам Михаила Иванова, к концу войны японские чиновники не раз намекали на возможность обмена Зорге.

6 ноября 1944 года в советском посольстве в Токио состоялся прием в честь годовщины Октябрьской революции. В посольство пожаловал высокий японский гость - глава внешнеполитического ведомства Японии Мамору Сигэмицу. В пространной беседе с советским послом Яковом Маликом он напыщенно говорил о необходимости поддерживать дружественные отношения. Напомнил о том, что между Японией и СССР никогда, кроме 1904-1905 годов, не было военных конфликтов.

У Иванова, присутствовавшего на той беседе, сложилось мнение: Сигэмицу, испытывающе глядя на советского посла, явно чего-то выжидал. Возможно, просьбы о помиловании Зорге. Но Малик отвел взгляд в сторону и промолчал. На следующий день Зорге был казнен…"

Эта история с посольским приемом, опять же, так или иначе, фигурирует во многих исследованиях, посвященных Рихарду Зорге.

Вот и давайте почитаем эту историю внимательно.

И вот что сразу же бросается в глаза.

А что здесь, собственно, было сказано?

Сказано здесь было ничто и ни о чем. Но многозначительно сказано.

Потому что, у Иванова "сложилось мнение", видите ли. А откуда оно сложилось, позвольте вас спросить?

Что, было произнесено имя Рихарда Зорге? Или, просто - прозвучал хотя бы намек на обстоятельства, связанные со шпионским скандалом трехлетней давности?

"Явно чего-то выжидал".

Ну конечно. Выжидал он слов о Рихарде Зорге. Самое это занятие - послу на приеме, в окружении толпы свидетелей, сказать министру страны пребывания нечто вроде такого - мы за вами-де шпионим, три раза вы хотели поменять Зорге, мы вам врали, что его не знаем, теперь признаемся, что врали, давайте меняться.

Бред.

Притянутый за уши бред.

Теперь опустим мнение Иванова, и перечитаем сцену на рауте еще раз.

Что же здесь было сказано на самом деле?

Чего не увидел проницательный советский разведчик. И внимательные исследователи, добросовестно пересказывающие его.

Японский министр говорит советскому послу о дружбе. О том, что у СССР и Японии не было раньше войны (полноценной войны, а не конфликтов, конечно, как пересказал генерала Иванова профессор Рощупкин). И делает заметную паузу. Явно ожидая реакции посла.

Вот только, при чем здесь Рихард Зорге?

Министр выразился однозначно: Япония не хочет войны с СССР. И из ответа посла пытается понять - хочет ли СССР войны с Японией? Пытается настолько явно, что это заметно окружающим. В народе это называют - ждет ответа, затаив дыхание.

Оно и понятно. Поскольку ждет он ответа на вопрос, жизненно важный для его страны.

Так это что же, жизненно важный вопрос для его страны - это вопрос о Рихарде Зорге?

Несерьезно это, мягко говоря.

Потому что в действительности дело заключается, конечно же, совсем в другом.

Вот что, судя по всему, произошло тогда на самом деле.

В тот же самый день, когда проходил прием в советском посольстве в Токио, в Москве произошло событие, которое вызвало в Японии (по крайней мере, в ее дипломатическом ведомстве) эффект разорвавшейся бомбы.

6 ноября 1944 г. Сталин в докладе о 27-й годовщине октябрьской революции впервые публично назвал Японию нацией-агрессором. Напавшей на "миролюбивые" (слова Сталина), Англию и США.

Для людей, умеющих читать между строк (а для дипломатов это - профессиональное умение), это было недвусмысленным сигналом, показывающим перемену курса СССР в отношении Японии. Глобальную перемену.

И вот, скажите мне, пожалуйста. Ответ на какой вопрос, ждал, затаив дыхание, у советского посла, японский министр иностранных дел?

О планах и намерениях СССР в отношении Японии?

Или об обмене Рихарда Зорге?

Я совершенно не собираюсь ставить в вину Михаилу Ивановичу Иванову рассказанную им историю. Генерал-майор ГРУ - он все события вокруг себя видел под углом своей профессии.

Мою некоторую полемическую жесткость вызывают не его слова. А беспрестанное и бездумное повторение в качестве бесспорного доказательства возможности обмена Рихарда Зорге самых фантастических "доказательств".

Такое впечатление, что эта версия просто удобна для подтверждения сталинской ненависти к Рихарду Зорге. Существование которой было продекларировано на самом высоком советском уровне в 1964 году. И с тех пор лялякается из одного исследования в другое.

На мой взгляд, примером идеологической заданности могут служить и комментарии по поводу обмена Зорге, приведенные в публикации А.Г. Фесюна, одного из самых серьезных и глубоких исследователей.

Вернёмся опять к документу, фрагмент из которого я уже приводил ранее.

"…Документ N 181

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

товарищу ДИМИТРОВУ

В дополнение нашего N 1/4/33 от 7/1-1942 года сообщено, что один из арестованных немцев в Токио некий ЗОРГЕ (ХОРГЕ) показал, что он является членом коммунистической партии с 1919 года, в партию вступил в Гамбурге.

В 1925 году был делегатом на конгрессе Коминтерна в Москве, по окончании которого работал в Информбюро ИККИ. В 1930 году был командирован в Китай.

Из Китая выехал в Германию и для прикрытия своей работы по линии Коминтерна вступил в члены национал-социалистической партии.

После вступления в национал-социалистическую партию через Америку выехал в Японию, где, являясь корреспондентом газеты "Франкфуртер Цейтунг", вел коммунистическую работу.

В Токио поддерживал связь с советскими сотрудниками ЗАЙЦЕВЫМ и БУТКЕВИЧЕМ. Прошу сообщить насколько правдоподобны данные сведения.

(ФИТИН) 14 января 1942 г.[165]…"

Это сам документ.

Теперь, его комментарий, сделанный А.Г. Фесюном.

"…[165] РЦХИДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 188, л. 7. (Опубликовано в: Независимая газета. 1992. 16 окт.) Официальные сообщения об аресте группы Зорге и следствии по делу были предельно скупы - всего несколько коротких заметок в газетах. Японцы вовсе не желали поднимать шум по этому поводу. После окончания следствия в специальном бюллетене МВД Японии появилось краткое об этом сообщение, дезориентировавшее советскую сторону. Анкета в личном деле Зорге заканчивается фразой: "По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году". Приводимый в этой связи запрос начальника ИНО НКВД П. М. Фитина в Коминтерн, свидетельствующий о том, что фигура Зорге была неизвестной даже для самых высокопоставленных работников советской разведки, весьма любопытен. В свете этого письма становится вполне ясно, что с советской стороны никто не мог и заикнуться о том, чтобы попробовать выручить Зорге. Но японцы об этом не знали и откладывали уже объявленную осужденным казнь, полагая, что СССР может предпринять шаги, направленные на спасение жизней своих людей…"

Очень интересна здесь информация о том, что в личном деле Зорге имеется запись: "По данным НКВД, расстрелян японцами в 1942 году".

Запись эта могла появиться путем простого умозаключения, основанного на представлениях о сроках судопроизводства по такого рода делам в СССР.