В лапах страха - Александр Юрин

— Чего?

— Вот не пойму, ты действительно настолько отсталая или просто прикидываешься? — Женя явно теряла терпение. — Просто же всё: раз твои предки до самой ночи не вернуться, так мы у тебя на хате и гульнём! Тем более, райончик-то у вас тихий! Там, вообще, живёт ещё кто?

Светка вздохнула.

— Да уж, тихий… — сказала она вслух, мысленно представляя Аллу Борисовну, нависшую трамвайной дугой над замочной скважиной.

— Ну так как? — ангельским голоском пропела Женя, желая вконец удобрить подругу. — Я тут ещё кое-кого подговорю из старших классов… чтобы они тоже на диско забили.

— Ты с ума сошла? — вспыхнула Светка.

Женя нетерпеливо затрясла чёлкой.

— Я же про парней тебе говорю, а не про монстров каких! А то уже больно смотреть, как ты за этим полуфабрикатом бегаешь.

— За каким ещё полуфабрикатом?

— Да за Олегом своим! — фыркнула Женя. — Правила хорошего тона, мир во всём мире, забота о братьях наших меньших…

— Прекрати!

— А чего?.. Неужели на нем весь свет клином сошёлся?! Тоже мне, редкий вид!

Светка побагровела, но постаралась сдержать эмоции.

— Ну, так что скажешь? — продолжила напирать Женя. — По рукам?

— Конечно, нет! — Светка попыталась встать, но ей снова не удалось этого сделать: Женька вцепилась в локоть, точно оголодавший клещ.

— Ну чего ты ломаешься? Знаешь, как здорово будет! Я даже жрачку на себя возьму. Ну и остальное всё тоже… С тебя только хата!

«Ба! — думала Светка, попутно силясь избавиться от Женькиных «присосок». — Если такие жертвы, то и впрямь намечается что-то выходящее за рамки приличия!»

— Нет, — решительно заявила она вслух, окончательно высвободив руку. — У меня же маленький брат дома и…

Светка вдруг осеклась, принялась отрешённо заламывать пальцы.

— И… — Протянула Женя, призывая подругу договаривать фразу.

— И всё равно нет! — заявила Светка, отбегая от стола, дабы окончательно избавиться от Женькиных словесных пут. — Вдруг Глеб с Мариной вернутся раньше обещанного — мне тогда точно конец!

Женя хлопала длинными ресницами, глядя в спину подруги. Затем отвернулась и закусила фалангу указательного пальца.

— Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого… — игриво промурлыкала она себе под нос. — Я ведь и сюрприз могу устроить. ИИИИИНТЕРЕСНО.

— Я вам честное слово даю: у них в квартире чудище закрыто! — Алла Борисовна восседала в своём закутке наподобие древнеегипетского фараона и благоговейно обмахивалась измусоленным номером «Спидинфо». — Я сама слышала, как оно там весь день бесится и на дверь кидается!

— Ну, не преувеличивайте, Алла Борисовна, — добродушно прокартавил Герман Полиграфович, стараясь не прищемить в дверях свой тромбон. — Ну какое может быть в наше цивилизованное время чудовище? Тем более в квартире таких милейших людей. У них ведь дети как-никак.

— А я вам про что толкую, — Алла Борисовна привстала со своего постамента и, вытянув шею, попыталась отыскать глазами собеседника. — Ой, Герман Полиграфович, вы там, смотрите, поаккуратнее с дверью. Вчера только новый домофон установили. Просили не хлопать, почём зря, а то что-то там, не то повиснуть, не то обвиснуть может…

— «Зависнуть», Алла Борисовна, — Герман Полиграфович кое-как совладал с тугим рычагом гидравлического амортизатора, возник перед консьержкой во всей своей красе: в распахнутом пальто, вязаном шарфе и лакированных туфлях с узкими носами. — Они обычно могут «зависнуть», — так, кажется, выражается тривиальное поколение «некст».

— Конечно-конечно! — расплылась в улыбке Алла Борисовна, стараясь и так и эдак вывернуться перед престарелым музыкантом. — Всё забываю это новомодное словечко. А вы, Герман Полиграфович, я смотрю, не отстаёте от жизни!

— Да уж куда мне, с моим-то радикулитом за временем гоняться.

— Ох, как вы это верно подметили!

Герман Полиграфович замер перед консьержкой, благородно улыбнулся, демонстрируя редкие зубы. Он обнял футляр тромбона, словно ребёнка, поправил миниатюрные очки-кругляши и, кивком головы, откинул с высокого лба седые кудряшки волос.

— Это не я, — принялся хорохориться истинный джентльмен, — это всё великий и могучий!

— Да ну! — оскалилась в ответ Алла Борисовна. — А кто же он такой? В моей-то газетенке, поди, такого умника и не сыщешь…

Герман Полиграфович застыл, точно изваяние, но тут же взял себя в руки и принялся выкручиваться, стараясь выставить всё так, чтобы его скалящаяся собеседница, чего доброго, не заподозрила собственной безграмотности.

— Да живал в старину на Руси один достопочтенный философ. Правда, лет с тех пор минуло предостаточно. Любил он говаривать на людях — и, надо признать, делал он это очень толково. О мировом порядке мог поведать, в историю капнуть, а то и о строении Вселенной задуматься. И всё выходило у него чин-чином. Только, вот, застенчивым был наш философ от рождения, а потому на все овации и похвалы в свой адрес отвечал просто: мол, извините, судари, но не моего разума сие мысли, да и куда мне, с моим-то скудным мышлением, с великими умами тягаться. Не под стать, значит. Так вот и не дошло его славное имя до наших дней, Алла Борисовна, потому что он всё на других ссылался, а жаль. Не то, какое бы подспорье для наших современных мыслителей было бы.

Консьержка аж всплакнула от подобных изречений: принялась усердно растирать крокодиловы слёзы по лоснящимся щекам.

— Ох, Герман Полиграфович, век бы вас слушала… Чем на этих пустобрёхов в телевизоре смотреть! Залезут на трибуну и ну из кожи лезть вон, будто наизнанку вывернуться хотят! Или вот эту гадость взять… — И Алла Борисовна постучала о стол толстым свёртком «Спидинфо». — Дрянь несусветная, а ведь больше нечего и не остаётся!

— Ну, полноте вам, Алла Борисовна, — тут же засуетился Герман Полиграфович, стараясь поскорее сменить интеллектуальную тему на что-нибудь попроще. — Так что вы на счёт чудовища говорили?

— Вот-вот! — воспряла духом консьержка. — Детей полна квартира, так они ещё эту крысу-переростка откуда-то приволокли: мол, ей жить негде!

— Подождите, Алла Борисовна, что за крыса такая? Вы вроде говорили в начале: бесится, кидается — разве крысу услышишь, если она по квартире бегать удумает?

Консьержка всплеснула руками.

— Ну, Герман Полиграфович, вы же сами только что мне лекцию по культуре речи читали, а сами никак не поймёте — ведь это я всё образно выражаюсь. Ну какая может быть крыса? Пёс там! Злобный, гадкий, слюнявый кабель!

— Ах, вон оно, как получается! — улыбнулся Герман Полиграфович, ставя тромбон на пол рядом с собой. — Признаться, что-то уж я совсем дурачка свалял, простите.