Практика дзэн - Сэкида Кацуки

Но что же произошло в действительности? «Когда три части тела покрылись волосами, ты не слушаешь родителей». Случилось не только это: я не слушал также собственного внутреннего голоса. Подрастая, я забыл о своем отвращении к обыденной жизни и рабски погряз в ней. Я предавался всевозможным порокам: бессердечию, жестокости, ненависти, воровству, обману, лести.

В это время я притворялся человеком твердым, храбрым и надменным. А на самом деле я был трусом и до ужаса боялся смерти. Фактически страдал от невроза, но не осознавал этого, так как был полностью поглощен болезнью. Во сне и в состоянии бодрствования меня все время занимала мысль, что когда я умру, я превращусь в прах и от меня ничего не останется. Это было состояние глубокого отчаяния, и я не знал, что с ним делать, где искать спасение. Мы можем найти выход почти из любого положения, но проблему смерти решить не можем.

Кажется, я испытывал жестокие мучения даже во сне — и просыпался по утрам совершенно разбитым. В самый момент пробуждения, не давая мне ни секунды передышки, в ушах начинал звенеть голос: «Ты должен умереть!» Внезапно я чувствовал, что задыхаюсь, сердце мое бешено колотилось. Я жил будто в атмосфере непрерывного воздушного налета; это была психологическая война страха.

Разве я родился для того, чтобы испытать такую мучительную боль? Этот мир казался мне настоящим адом. Я поражался, когда видел людей, которые живут, ни о чем не тревожась. «Разве вы не чувствуете страха при мысли о смерти?» — напряженно расспрашивал я одного старика, неплохо разбиравшегося в жизни. «Я уже потерял свои зубы, — отвечал он, — я еле вижу, мои волосы можно пересчитать. Я уже отправил к месту назначения все мои пожитки…» Какая глупость! Не будьте лжецом и признайтесь в своей действительной тревоге! Я чувствовал, что мне хочется заставить его признаться во всем. Когда-то я был преданным христианином; дрожащими руками я открывал Библию. Если бы только я сумел вновь обрести веру, которая давала мне чувство безопасности. Но, увы! она давно исчезла.

В глубокой древности, еще задолго до нас, жили писатели и мыслители, обладавшие чистой христианской верой. Но они один за другим утратили ее, а когда это произошло, умерли мучительной смертью. Современные интеллектуалы — это проклятый народ.

Украдкой я садился, скрестив ноги, чтобы практиковать дзадзэн. У меня не было учителя, и я сам нашел свой способ сиденья. Однако, как это ни странно, я обнаружил, что мой ум начал успокаиваться. Случайные мысли приходили и уходили, но беспокойство ума, которое вызывало у меня смущение, уменьшалось, как будто рассеивался какой-то туман, и чувства получали облегчение, хотя сам я не знал, почему это происходит. Я подумал, что дзадзэн мог бы умиротворить мои нервы. Такое случайное предположение, кажется, было правильным. Гораздо позднее у меня появилось время подумать о теории дзэн, но, на мой взгляд, дзэн — не философия и не мистика. Это просто практика переустройства нервной деятельности. Иначе говоря, практика дзэн восстанавливает нормальные функции в расстроенной нервной системе. И следовать ей нужно добросовестно.

Я узнал, что по приглашению общества мирян, изучающих дзэн, нашу местность собирается посетить выдающийся мастер дзэн, настоятель главного храма дзэн в Киото. Я узнал также, что в этом храме должен состояться сэссин, и отправился туда, чтобы принять в нем участие. Я прибыл в Киото вечером накануне сэссин. На следующее утро, по звону колокола, я соскочил с кровати в четыре часа утра, убрал постель и быстро оделся. Вскоре началась утренняя служба, а после нее монах мне велел идти в комнату роси для докусана.

Я прошел по длинной, едва освещенной веранде, одна сторона которой, кажется, выходила в сад. С другой стороны были размещены темные комнаты, все они были закрыты. Я подошел к крыльцу, поднялся на него и вошел в переднюю; было темно, так что я с трудом нашел дорогу. В конце комнаты виднелась одна из скользящих дверей, она была открыта и вела в следующую комнату — как бы приглашая меня войти. Казалось, что в этой огромной части здания нет ни одной живой души, в то же время все как будто наблюдало за мной. Следующая комната находилась чуть повыше. Я вошел в нее и увидел, что она слегка освещена. Мне было сказано, что в этой комнате я увижу роси. Тщательно осмотревшись, я заметил, что кто-то сидит под альковом, как бы погруженный во тьму. На этого человека падал тусклый свет, делая его фигуру еле различимой.

Я совершил перед роси формальные поклоны и сказал, что я — начинающий и прошу его дать мне наставления. До этого момента глаза роси казались почти закрытыми, но сейчас они слегка приоткрылись и взглянули на меня. Никогда не забуду движения его глаз и излучаемого ими света. Они обладали самостоятельной жизнью. Это были нечеловеческие глаза, глаза самадхи. Затем они еще раз закрылись, и тогда я услышал слова роси: «Работайте над звуком одной ладони!» Он спокойно поднял руку вверх и держал ее некоторое время. В этом и содержался его совет. Не существовало никакой индивидуальной сделки, его действие имело целью соприкосновение с человеческим страданием. Иначе говоря, рука протягивалась из самадхи. Предполагалось, что человек коснется ее, примет помощь, и тогда все пойдет хорошо. Встреча оказалась краткой, но содержала нечто убедительное; я почувствовал себя водителем, которому на перекрестке указали нужное направление.

На рассвете был подан завтрак. Все окружающее как бы освежало меня, в особенности слабый звук ручного колокольчика, которым звонил старший монах; этот звук проникал в глубину сердца. После завтрака у нас было немного свободного времени. Я зашел в уединенное святилище под названием Тайси-до, посвященное древнему учителю буддизма Кобо Дайси, основателю многих элементов японской культуры. Этот храм посещали паломники. Я сел в углу комнаты для дзадзэн и просидел без перерыва до времени второго завтрака.

Наше первоначальное намерение высоко ценится в дзэн, потому что оно обладает энергией и напряженностью. В моем случае это оказалось совершенно правильным. С первого же мгновения первого дня сандзэн, или изучения дзэн, я как будто вступил в своеобразное устойчивое самадхи, которое длилось до звука гонга на второй завтрак. Тогда я пришел в себя. Стояло раннее утро, было одиннадцать часов. В комнату врывался прохладный юго-восточный ветер, и ряды бумажных фонариков, оставленные в храме странниками, весело качались в струях воздуха. При виде этого я. почувствовал головокружительные вибрации, похожие на толчки землетрясения. С невероятным ревом все холмы, долины, храмовые строения и святилище вместе со мной стали проваливаться в бездну. Даже летящие птицы падали на землю со сломанными крыльями.

Я увидел, как вдоль по набережной, преграждавшей доступ прибою, прокатился камень, от его толчка берег раскололся, и сотни тысяч тонн воды устремились на улицы города. Зрительные вибрации, возникшие при виде качающихся фонариков, вызвали вихрь в моем мозгу, наплыв внутреннего напряжения. Разрыв дошел до самой глубины, и это дало возможность наплыву внутреннего напряжения беспрепятственно проявиться. Чем сильнее давление, тем больше разрушения. С древнейших времен руководители дзэнских монастырей прилагали всю свою изобретательность, чтобы создать у изучающих наивысшее внутреннее напряжение. Они утверждают, что из «великого сомнения» возникает великое сатори, и поощряют изучающих к постоянному сомнению.

В моем случае ужас смерти довел меня до невыносимого состояния. Преступнику, осужденному на смерть, некуда бежать, сколько бы он ни плакал и ни кричал. Я не был в состоянии вспомнить, какое преступление я мог совершить в прошлой жизни, но страдания мои были чрезмерны. Если Бог действительно создал мир, подобный этому, мне оставалось только проклинать Его с неподдельной злобой. Однако в уголке моего ума возник луч надежды, когда я впервые подумал, что дзадзэн мог бы оказать мне помощь в успокоении нервов. У меня было предчувствие, что существует какое-то средство спасения. И в дисциплинированной структуре сэссин, в формальном сидении мне открылся путь в глубинные сферы ума, и я вступил в самадхи.

Такое вступление в самадхи абсолютно необходимо. Самадхи есть очищение сознания, а когда сознание очищено, освобождение фактически уже завершено. В тот момент, когда я увидел качающиеся фонарики, скатился вниз один из камней набережной, и это было первым признаком присущего ей саморазрушения; в тот же момент мое сознание преобразилось; оно стало пробуждаться.

На этой стадии оно не понимает «как» или «почему», а внезапно обнаруживает, что освободилось от всех своих прежних мучений. И когда сознание ощущает свое освобождение, его охватывает ошеломляющий восторг.

Человеческая энергия — это просто энергия. В зависимости от того, как установлены трубы и на какой из них открыты краны, эту энергию можно превратить в экстаз, гнев или смех. В то мгновение, когда человек достигает кэнсе, кран широко открыт, и чистая вода бесконечным потоком вырывается наружу. В духовной сфере это вызывает ощущение ошеломляющей радости, а в физической — ускоренную циркуляцию крови тела. Согласно традиции утверждают, что в случае кэнсе разрядка внутреннего напряжения будет продолжаться три дня; человеку, переживающему действие кэнсе, рекомендуется спокойно лежать. Принимая во внимание перенесенные перед этим муки, кэнсе и следующий за ним период можно сравнить с периодом выздоровления после болезни.