Ангел-хранитель - Ирина Глебова

Офицеры ускакали в Серпухов – в полицейскую управу и за врачом для госпожи Коробовой. Она была без сознания недолго, но когда очнулась, чувствовала себя плохо. Ее довели в дом и оставили на попечение Зинаиды и горничной. Ни о чем расспрашивать ее Петрусенко не стал. Ожидая приезда коллег, он поговорил сначала со слугами. Узнал, как среди ночи, в самую грозу, но еще до дождя, во флигель прибежали гувернантка и князь Всеволод, рассказывали о двух призраках, о выстрелах…

– Кто-нибудь слыхал выстрелы? – спросил тут же Петрусенко.

Нет, никто. Варфоломей пожимал плечами:

– Гроза-то бушевала невиданная. Грома гремели не переставая. Если даже кто и стрелял – разве разберешь…

Все, конечно, уже знали о гибели хозяина. Пелагея Никитична все время мелко крестилась и приговаривала:

– Уйду я отсюда! Проклятое место! Недаром князья сюда не ездили. Степан разбился, хозяина застрелили, призраки детей крадут! Господи спаси! И дня больше не останусь! Только маленького князя жалко, такой он славный…

– Все уйдем, – философски заявил Варфоломей. – Разве госпожа теперь тут останется? Уедет и князя увезет. И больше никто никогда сюда не при-едет…

Варфоломей рассказал, как утром отнес полусонного мальчика в дом.

– Спит небось еще, – сказал старик. – А ну-ка, такие страсти пережить, дитя ведь!

Викентий Павлович был согласен: ночное приключение невероятно взбудоражило мозг мальчика. Немудрено, если он и в самом деле проспит весь день. Но мадемуазель Элен вряд ли спит. И он поднялся на второй этаж, тихонько постучал в ее дверь. Девушка открыла сразу.

– Входите. Я видела вас в окно, догадалась, что ко мне идете. В доме что-то случилось?

Известие о гибели Коробова она восприняла как-то слишком спокойно. Пожала плечами:

– Вот, значит, в кого стрелял один из призраков… Зачем? Может, по ошибке?

– Вы что же, сами видели? – обрадовался Петрусенко. – Никто ведь даже выстрела не слыхал!

– Мы с князем Всеволодом видели, – подтвердила девушка.

– Я уже знаю о вашем невероятном приключении с двумя призраками, слуги рассказали. Но как получилось, что князя увели одного? Где были вы? И как потом тоже очутились в саду?

Гувернантка осторожно отодвинула портьеру, заглянула в соседнюю комнату.

– Спит, – произнесла тихо. И повернулась к Викентию Павловичу. – Пойдемте, я вам покажу.

В бельевой Петрусенко сразу определил, что узел упал на девушку не случайно – все было специально подстроено. Значит, и щеколда не сама собой опустилась, закрыв дверь. Он выглянул в окно: этаж был высокий, на земле лежал оборванный плющ.

– Вы смелая девушка! – Викентий Павлович обернулся к мадемуазель Элен. – Вполне возможно, что вы спасли жизнь своему воспитаннику.

Она пожала плечами.

– Не я… Кто-то… Один из призраков.

– Удивительные вещи происходят в «Замке», – задумчиво протянул Викентий Павлович. – Вы не находите? Может быть, еще что-то хотите мне сказать?

Он пристально смотрел на девушку. Она отвечала ему спокойным взглядом. Но вот ее ресницы дрогнули, опустились.

– Может быть… Потом, попозже…

Вскоре приехали следователь, пристав и два полицейских из города. Петрусенко рассказал им все, что уже успел узнать. Коллеги были откровенно сбиты с толку всей мистикой происходящего, им нужно было самим во всем разобраться. Викентий Павлович решил уехать домой, попросил только потом заехать к нему в имение «Бородинские пруды», если будут какие-то новости. На том и расстались.

Коляска выехала за ворота и миновала первый поворот, когда Викентий Павлович сказал Максиму:

– Какой, однако, невероятный узел событий! Что за роковое место этот «Замок»!.. Ты, наверное, вряд ли что-то новенькое услыхал? Только о призраках и говорят сегодня?

– Верно, – кивнул Максим. – Все перепуганы до смерти, все собираются покинуть «Замок». А спасение мальчика приписывают чудотворной иконе Божьей Матери.

– Какой иконе? – не понял Викентий Павлович.

– Да рассказывают, что недавно приходила в «Замок» монахиня или послушница из Владычного монастыря, принесла князю благословение от игуменьи и икону.

Петрусенко молчал, откинувшись на спинку сиденья. Разные сведения, полученные за последнее время, соединялись в одно целое.

– А как звать монахиню, никто случайно не упоминал?

– Говорили, – ответил Максим. – Сестра Аглая.

– Стоп! – Петрусенко резко положил ему руку на плечо. – Останови на минутку.

Двуколка стала посреди дороги.

«Что же это получается? – возбужденно думал Петрусенко. – Сестра Аглая – мать той самой умершей девочки, которую семнадцать лет назад подложили на место княжны Берестовой!.. Вероятно, подложили: точно я знать не могу, но думаю, что именно так все и было… Могила княжны Берестовой – на погосте Владычного монастыря. Лжекняжны, а значит, – дочки сестры Аглаи. Но и сама ведь она – оттуда, из Владычного монастыря! Не может быть такого случайного совпадения, не может быть! А теперь, оказывается, она недавно приезжала в «Замок»…»

– Поехали, Максим! – решил Петрусенко. – До развилки, и – налево, во Владычный монастырь!

Двух мужчин пропустили в небольшую комнату – привратницкую, и одна из монахинь пошла доложить настоятельнице, что свидания с ней просит «из столичного департамента полиции следователь по особо опасным преступлениям Викентий Павлович Петрусенко».

– Может, я останусь здесь, подожду вас? – спросил Максим.

Но Викентий Павлович заметил, с каким любопытством тот оглядывается вокруг, незаметно старается рассмотреть в окно монастырский двор. Улыбнулся в усы: ясное дело, интересно побывать в женском монастыре – хотя бы просто пройтись по подворью. Когда еще такой случай представится!

– Пойдем вместе, – ответил. – Мало ли… Лишние уши и глаза не помешают. Вдруг я на что-то не обращу внимания, так ты подправишь.

Игуменья вышла к ним из-за стола. Высокая стройная фигура могла принадлежать молодой женщине, и только лицо выдавало возраст матери Евстолии. Викентий Павлович подошел под благословение и только потом представился. Максима назвал своим ассистентом.

– Я приехал с печальным известием, – сказал он. – В имении князей Берестовых совершено убийство.

– Я слыхала, там погиб молодой работник… Разве это не несчастный случай?

Голос у настоятельницы был глубокий, чистый, интонации выдавали человека образованного.

– Случайность смерти садовника вызывает сомнение, – ответил Петрусенко. – Но я говорю о другом случае. Сегодня ночью убит господин Коробов, и я расследую обстоятельства убийства. Опрашиваю всех возможных свидетелей… Слышал, что недавно монахиня вашего монастыря, сестра Аглая, посетила имение «Замок». Нельзя ли поговорить с ней? Вдруг что-то бросилось ей в глаза…

– Сестра Аглая пока еще послушница, но скоро примет постриг, – мягко поправила настоятельница. Она на минутку задумалась, потом кивнула. – В это время сестра Аглая бывает на погосте, ухаживает за могилой младенца – княжны Берестовой. Сестра Ульяна проводит вас туда.

Викентий Павлович шел за монашкой, изо всех сил стараясь скрыть радостное возбуждение. Нет, он, конечно же, не ошибся в своих предположениях! Мать ухаживает за могилой дочери! Не может быть, чтоб она не знала, чья на самом деле это могила! А раз так, возможно, ей известны и обстоятельства погребения ее ребенка вместо княжны Берестовой? Как все неожиданно поворачивается! Впрочем, так ли неожиданно? Петрусенко давно знал: открытия – это результат упорных и скрупулезных поисков. Только поиск чаще всего не виден, а открытие – вот оно! Оттого и поражает.

Максим шел, чуть приотстав от Викентия Павловича, искоса удивленно поглядывая на него. Целый месяц гостил у них родственник доктора – всегда был одинаково ровен: весел, приветлив, разговорчив, но спокоен. А вот сейчас – в таком необычном нетерпении! Какая-то монашенка… Максим, конечно, понимал, что знает далеко не все. Видимо, что-то особенное этой монашенке известно…

Следом за сестрой Ульяной они подошли к воротам погоста. Монашка сказала с поклоном:

– Кроме сестры Аглаи здесь сейчас никого нет. Идите по вот этой аллейке…

И ушла. А они пошли в указанном направлении между рядами аккуратных могил с массивными мраморными надгробиями. И почти сразу увидели впереди белое изваяние – печального ангела со сложенными крыльями. На скамейке, вполоборота к ним, сидела женщина. В черной рясе и с непокрытой головой. Это особенно удивило Максима. Странно: монашка… пусть даже послушница, и – простоволосая! Светло-русая коса опускалась ниже пояса. Максим не мог оторвать взгляда, чувствуя, как все сильнее и сильнее колотится сердце! Даже издалека было видно, какие мягкие и пушистые волосы у этой монахини…

25

Сестре Аглае вновь приснился ее жених. Живой, не раненный, красивый, хотя по-настоящему его лица во сне она не разглядела. Но точно знала – это он, обнимала его, испытывая давно позабытое чувство особой нежности – к самому родному на свете человеку. И если еще недавно подобный сон мог заставить ее слегка взгрустнуть, но тут же забывался, то теперь было иначе. И сестра Аглая понимала, в чем дело.