Три кольца (СИ) - Артём Рыбаков

В две тысячи одиннадцатом. Осенью.

— Ну это рассказ не на пять минут Сергей Сергеевич. Неужели никто из ваших сюда не рейдовал?

— А на хрена? Добычи путной и рядом немало было, а за полторы тыщи вёрст переться, чтобы дозу схватить, а потом назад добычу через бандитские края волочь — кому это надо?

— Это у вас Москва под боком была. Хотя, думаю, вы туда не часто ездили.

«Это ты так, полковник, сейчас говоришь, потому как вам вряд ли знакомо то, что мы тут пережили! — зло подумал я, при этом внешне невозмутимо отхлебнув морсу. — А когда за те места, где товар лежит и при этом не фонит или фонит несильно, резня идёт такая, что асфальт от крови красный, тогда хочешь-нехочешь в Столицу поедешь. Иной раз лучше с дозиметром по «горячей» зоне поползать, чем с отморозками рубиться».

— Думаете или знаете? Ни за что не поверю, что у вас в загашнике пары тысяч фотографий Москвы после удара нет. Положа руку на сердце, полковник, признайтесь!

— Фотографии, Васильич, это не то. Вот, к примеру, есть у нас несколько фотографий, где вы с отцом сняты. Всё честь по чести — ОЗК[127], противогаз… Ну и как, скажи на милость, можно утверждать, что это вы?

— Не мои проблемы, если честно, Сергеич. Если вам кто-то втюхал фотки на тему «Бес и Заноза выносят сокровища Алмазного фонда», а вы не озаботились атрибуцией, то кто вам злобный буратино?

— Да ладно тебе, Илья, — миролюбиво и совершенно спокойно ответил полковник. — Фотки те из альбома Саши ЧеГевары были. Помнишь такого?

Ну ещё бы я его не помнил. Александр начинал вместе с отцом и Андреичем, да вот потом его немного не в ту степь понесло. Заговорил про засилие милитаризма в нашей жизни. Что дескать война закончилась и пора мол людям гражданское общество строить. Я и сам эти разговоры слышал, да по малолетству не понимал тогда о чём «дядя» Саша речь ведёт. Потом, когда я уже со Скандинавской войны вернулся, узнал, что ЧеГевара сколотил ватажку из наиболее резких и, чего уж там душой кривить, жадных Следопытов и подался на юг. Помню отец в сердцах сказал: «Ну да, это ж надо такое придумать «Надоело мне выживать, хочу жить»». А потом выяснилось, что перед уходом беглецы основательно почистили наши запасы медикаментов и прочих ценностей, так что пришлось в экстренном порядке в Столицу рейды организовывать. А ведь к тому моменту там уже мало чего осталось.

— Да, этого гада я неплохо помню. Как он, у вас хорошо устроился?

— Честно? Не очень. У нас-то атрибуты власти повесомее. Даже правоохранительные органы есть.

— То есть и на «сладком» Юге у него не срослось?

— Не срослось, — подтвердил Удовиченко. — Знаю только, куда-то на Волгу он подался. В Приграничье.

— А альбомчик его к вам как попал?

— А он его сам принёс. Услуга за услугу, так сказать.

— А, решил себе местечко в жизни расчистить, про нас байки рассказывая, — догадался я.

— Точно. Ну и наша служба на заметку вас взяла.

— «Матерьяльчик в папочку»?

— Можно и так сказать. Можно подумать, что у вас по другому?

— Да нет, всё как везде. А с чего вы разговор про славу и известность завели?

— Видишь ли Илья, ситуация в мире так сложилась, что большинство государств, я предпочитаю это слово, если не возражаешь, уже устаканились в своих границах и прямая агрессия — вещь если и не маловероятная, то гораздо более редкая, чем десять или даже пять лет назад. Согласен?

— Спорить с очевидными вещами я не собираюсь, Сергей Сергеевич.

— Вот, и в силу этого на первое место выходят альянсы, договорённости и… — тут он сделал многозначительную паузу, — и то, что до войны называли заграничным словом пиар[128]. Отсюда наш интерес к вашей игре на этом поле. Некоторые операции — просто шедевры военно-полевого пиара.

— Например?

— Ну, про Алмазный фонд я уже упоминал, про тебя и твоего батю рассказал… — начал перечислять полковник, — Пионеры — тоже неплохая идея.

— Это не мы, они действительно существуют.

— Огромная республика, способная выставить несколько сотен тысяч бойцов? — южанин выглядел удивлённым.

— Не совсем так. Такая толпа — это, конечно, не постоянный состав. Но, если что, они все на войну выходят. С десяти лет. С четырнадцати — уже в постоянной боеготовности.

— Ого! Круто у них там, прям как в Мозамбике каком-нибудь.

— Где? — не понял я.

— В Африке. Ты не переживай, Василич, это давно, до войны, было, ты вряд ли помнишь.

— А что там в этой Мозамбике было? — историей я всегда интересовался, тем более военной, так почему бы и не узнать что-то новое, пусть даже и в бане.

— Не в «этой», а в «этом», — поправил меня Удовиченко. — Да и страну я для примера привёл… Если коротко, то во время своих тамошних разборок негры активно детей использовали — похитят у родителей, напоят, а то и кокаином угостят, а потом мозги мальчишкам полоскать начинали, да так, что после пары месяцев такой накачки малышня эта города брала, грудью идя на пулемёты. Правда, потом и резню такую устраивали — мама, держись! Тормозов-то нет, и нравственных императивов[129] — тоже.

Услышав последнюю фразу, я поперхнулся морсом. Я-то подобные определения из лекции Ветлугина, нашего «профессора» помню. Но Геннадий Алексеевич преподаватель, как говорится, от бога, к тому же психолог по профессии, а вот откуда подобные конструкции в голове и на языке у простого военного? Очевидно. Моё удивление всё-таки было слишком заметно, поскольку полковник, хмыкнув, пояснил:

— Что, Василич, не ожидал от «сапога» таких словей? А у меня, между прочим, два высших, и второе из них — педагогика. Пединститут ЮФУ[130] с отличием. И философию нам преподавали. А вот откуду ты, бродяга тверских лесов, такие слова знаешь?

— Хорошее домашнее образование, — отрезал я.

— Об этом мы и позже сможем поговорить, дорога нам длинная предстоит. Верно? Давай снова о Пионерах.

— А что именно знать хотите, Сергей Сергеевич?

— Как там у них положение в целом?

— Голодно, впрочем как и везде севернее Воронежа.

— У вас, вроде, нормально… — интонация при этом у полковника была странная — не поймёшь, то ли вопрос задал, то ли наоборот — стопроцентно уверен, что у нас всё хорошо.

— Смотря с чем сравнивать. Если с пермскими — то мы в шоколаде, — употребил я древний оборот, который в современных условиях и в правду значил запредельное богатство, — а если с вами или тамбовскими, то не очень.

Удовиченко кивал моим словам, словно они в точности совпадали с его собственными мыслями, потом хлопнул себя ладонью по колену:

— Пойдём, ещё погреемся, там и расскажешь поподробнее!

От приятного времяпрепровождения я отказываться не стал. Войдя, Сергей Сергеевич «подкинул» пару ковшиков на каменку, и мы забрались на полку.

— С продовольствием у нас, тащ полковник, всё очень своеобразно, — начал я. — С мясом, рыбой и молочными продуктами всё в порядке, а вот с тем, что на земле растёт — гораздо хуже. Пшеницы нет практически совсем, рожь да ячмень. Ну и картошка, куда же без неё? Витамины в основном из лесной добычи получаем, поскольку даже груши со сливами у нас за деликатес идут.

— Это что же, садов у вас тут не осталось? — удивился полковник.

— Сады есть, да сразу после Войны помёрзло почти всё — ухаживать-то некому было… — я замолчал, вспомнив, рассказы отца, как они в тринадцатом году носились по окрестностям, пытаясь спасти остатки итак не шибко богатого сельского хозяйства средней полосы. Просили, умоляли, приказывали. Многие из деревенских тогда решили скот забить, чтобы не возиться. И приходилось обещать, что корма к зиме будут, помогать утеплять коровники и свинарники и охранять их потом от хищников. И лесных и двуногих. «Свинью или корову забить и свежатинкой полакомиться — дело не хитрое, — пояснял батя. — А где ты через год другую возьмёшь? А через десять лет — когда консервы кончатся?»

— Прям таки и всё?

— Многое, «всё» я для красного словца сказал. Но с фруктами и ягодами у нас на самом деле не очень.

— Проблема решаемая, уж чего-чего, а этого добра у нас навалом — радостно, как показалось мне, пробормотал Удовиченко. — Чем на самогонку добро переводить лучше вам помочь.

— А возить как?

— За тем к вам и едем. Есть у нас Василич, определённые круги, — полковник сделал жест, показывая, в каких высоких сферах, вращаются эти самые «круги», — в которых родился один интересный проект.

— И какой же?

— Восстановить железную дорогу между Севером и Югом!

«А что, вполне себе — по Волге баржи гонять накладно, причем не столько по экономическим, сколько по политическим причинам. Там, считай, каждую сотню километров своя группировка контролирует. По земле — вообще не вариант. Пока доедешь — яблоки в золотые, а то и в платиновые превратятся».