Противоядие от алчности - Кэролайн Роу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юсуф догнал беседующих и коснулся руки Исаака.
— Там солдаты, господин, — прошептал он.
— Тогда спрячься где-нибудь. А будут неприятности, извести епископа.
Когда беседующие мужчины вошли во двор, стражник смутно почувствовал, что он что-то упустил. Но трое мужчин были во дворе, а остальное его не касалось. Он закрыл ворота и позвал остальных.
Юсуф с улицы наблюдал за арестом. Через несколько минут он уже был во дворце и рассказывал о произошедшем епископу, так что отряд, который арестовал мужчин, не успел даже выйти за пределы еврейского квартала.
— Спасибо, Юсуф, — сказал Беренгер. — Пойдем и посмотрим, что там устроил благородный дон Санчо. Ты уверен, что это его солдаты?
— Совершенно уверен, ваше преосвященство, — сказал Юсуф. — Они упомянули архиепископа, когда арестовывали моего хозяина и двух его спутников.
Секретарь сказал, что архиепископа нет. Какими ни были бы обстоятельства, но попасть к архиепископу может далеко не каждый желающий. Понятно, что у епископа Жироны очень важное дело, но, однако, сейчас архиепископ не может его принять. Бледный от гнева Беренгер вышел из дворца. Юсуф едва поспевал вслед за епископом, а за ним торопливо следовали Бернат, Франсес и помощник секретаря архиепископа. Беренгер сбежал по лестнице и быстрым шагом направился к воротам еврейского квартала, где лицом к лицу столкнулся со стражниками, ведущими арестованных.
Они остановились.
— Куда вы уводите моего личного лекаря? — произнес епископ голосом, который мог бы остановить бунт.
— В тюрьму архиепископа, — ответил командир стражников, оглянувшись в поисках поддержки.
— Вы не имеете права, — сказал Беренгер.
— Ваше преосвященство, у меня приказ архиепископа, — отчаянно добавил он, не зная, что ему делать, если епископ решит освободить своего лекаря прямо на улице.
— Ваше преосвященство, — произнес голос за спиной Беренгера, — уверен, что архиепископ будет рад обсудить этот вопрос, как только освободится.
— И когда это случится?
— Очень скоро.
Вокруг начали собираться зеваки, увидев епископа, собиравшегося сразиться со стражей архиепископа.
— Они отправляют епископа в тюрьму, — произнес чей-то голос.
— Это невозможно. В тюрьму епископа может отправить только папа римский, — сказал другой. — Это недопустимо.
— Много ты понимаешь!
— Моя сестра работает в кухне над дворцом, она-то знает, — сказала женщина. — Это евреев тащат в тюрьму.
— За что?
— За то, что они евреи.
— Епископ пытался обратить их в истинную веру, — сказал другой голос.
— Пропустите меня. Мне ничего не видно, — сказал третий, и целый хор голосов повторил его слова, пододвигаясь все ближе и ближе.
Лицо командира стражников покрылось пунцовыми пятнами. Он стоял напротив Беренгера, понимая, что его власть постепенно ослабевает.
К этому времени Франсес и Бернат локтями проложили себе дорогу в толпе.
— В толпе назревают опасные настроения, ваше преосвященство, — прошептал Бернат. — Нам всем грозит опасность. Особенно евреям. Лучше, если мы вернемся во дворец.
Беренгер огляделся и согласился.
— Ну что ж, господа, — сказал он ясным голосом, — давайте пойдем во дворец. Все вместе. Добрые люди, дайте нам пройти, прошу вас. — Но тон, которым он произнес эти слова, был тоном человека, который знает, что все, что он попросит, будет выполнено. И как по волшебству толпа начала редеть, словно снег под жарким солнцем.
— Я останусь с вами, пока не поговорю с его преосвященством, благородным доном Санчо, — громко произнес Беренгер.
Дверь в кабинет открылась, и Беренгер вошел.
— Ваше преосвященство, — обратился он, — дон Санчо. Я надеялся поговорить об этом в более удобное время, но события этого утра вынуждают меня действовать.
На лице архиепископа вспыхнуло удивление.
— Действовать?
— Его Величество весьма обеспокоен недавними событиями, взволновавшими евреев города. Произведенный сегодня утром арест — ошибочный арест — местных торговца и серебряных дел мастера, людей достойных и с прекрасной репутацией, а также моего личного лекаря, только усугубит положение.
— Какими недавними событиями обеспокоен Его Величество, дон Беренгер? — осторожно спросил дои Санчо.
— Нападение на евреев и уничтожение их собственности. Полагаю, что казначей Его Величества написал вам об этом и объяснил ситуацию лучше, чем я. Но так как теперь это коснулось моего лекаря, то я со всем уважением напоминаю вашему преосвященству что, если против Исаака, лекаря из Жироны, или Джошуа, торговца из Таррагоны, подан иск, то в этом случае единственный, кто имеет право решать, — главный судебный пристав.
— Обычно, да, — сказал архиепископ. — Но…
— Как вам известно, дон Санчо, все евреи проходят по ведомству королевского казначейства, — решительно продолжал Беренгер. — Они — собственность Короны. Любое дело, в котором они замешаны, должно рассматриваться чиновником короля. И при любом раскладе в этом деле не следует арестовывать Исаака, так как он находится под властью епархии, и в его отношении я уступлю свои права только главному судебному приставу. А сейчас, когда Его Величество готовится к войне — при щедрой помощи евреев Таррагоны, как вы помните, — нет сомнений в том, что его сильно беспокоит их благополучие.
— Это ужасное недоразумение, дон Беренгер, — быстро произнес архиепископ. — Сегодня утром я подписал только один приказ об аресте — это приказ об аресте христианина, который был обвинен в ереси и связанных с этим грехах. Насколько я помню, один из соседей поклялся, что он видел этого еретика в городе и знает, где он скрывается. Никто не говорил мне об аресте евреев. — Он позвонил в колокольчик, стоявший у него на столе, и через мгновение через маленькую дверь, расположенную слева от него, вошел секретарь. — Где евреи, которые были арестованы сегодня? — холодно спросил он.
— Они ждут в комнате рядом с казармой стражников, ваше преосвященство, — нервно ответил секретарь. — После того как его преосвященство, епископ Жироны, любезно сообщил нам, что один из них является его лекарем и к тому же живет во дворце, мы не решились отправить их в тюрьму.
— Наверно, было бы лучше разыскать меня и уточнить приказ, не так ли?
— Конечно, ваше преосвященство. Вы совершенно правы. Я должен был сам догадаться, — сказал несчастный, перекладывая всю ответственность на себя. А Беренгер подумал, что для этого человека быть козлом отпущения самого архиепископа — небольшая плата за ту комфортную жизнь, которую он ведет.
— Проследите за тем, чтобы они были немедленно освобождены, — бросил ему дон Санчо.
— Сию секунду, ваше преосвященство, — пробормотал секретарь.
— Я проведу тщательное расследование этого дела. Его Величество может в этом не сомневаться.
Когда Беренгер покинул кабинет архиепископа, он увидел, что его поджидает молодой паж.
— Прошу прощения, ваше преосвященство, — обратился к нему мальчик, — но у меня есть сообщение для вас от вашего благородного друга, который желает поговорить с вами.
Беренгер с сожалением вспомнил о роскошном обеде, который, без сомнения, будет накрыт для участников совета, и обратился к своим спутникам.
— Франсес, Бернат, я присоединюсь к вам позднее.
— Прошу прощения за то, что снова вынудил вас прийти сюда в этом простом плаще, — сказал Санта По. — Но вы слишком похожи на епископа, а я не хотел привлекать к вам внимание посторонних.
— Мой дорогой Санта По, я и есть епископ. Получая все более высокие назначения, начинаешь выглядеть соответственно своему положению. Этому трудно противостоять. Я вижу на буфете кувшин с вином, — заметил он. — А мягкий хлеб так и манит. Из-за вас я пропустил трапезу, но мне кажется, я могу прекрасно пообедать тем, что вижу в этой комнате.
— Отлично, — заметил Санта По. — Еды не так много, но зато она самая лучшая, — сказал он, наливая вино и отламывая каждому по куску хлеба. Под салфеткой на блюде лежало отличное вяленое мясо, которое он нарезал тонкими ломтиками и поставил на стол перед Беренгером, вместе с большой миской свежих фруктов. Он дал пажу кусок хлеба с ветчиной, абрикос и приказал ему подождать снаружи. Мальчик взял еду и вышел.
— Вы нарезаете и подаете мясо, как настоящий мастер своего дела, Санта По, — заметил Беренгер.
— Я был пажом, оруженосцем и солдатом, — ответил он. — Все мы учимся. Теперь, наверно, вам интересно знать, почему я так торопился устроить эту встречу с вами в столь неурочный час. На то были причины.
— Полагаю, даже несколько, — сказал Беренгер.
— И первая из них связана с вами, поскольку она касается вашего лекаря. Согласно новому городскому постановлению, за вход еврея в город требуется разрешение и при этом должен быть выплачен довольно крупный налог.