Дорога длиною в жизнь - Иван Людников

Всем генералам, офицерам и солдатам, которые прекратят сопротивление, гарантируются: жизнь, достаточное питание и возвращение на родину после войны.

Всем раненым и больным будет немедленно оказана медицинская помощь,

Я обещаю всем сдавшимся достойное солдат обращение.

Мирным жителям будет разрешено вернуться в свои города и села, к мирному труду.

Эти условия одинаково действительны для соединений, полков, подразделений, групп и одиночек.

Если мое требование сдаться не будет выполнено в срок 24 часа, вы рискуете быть уничтоженными.

Немецкие солдаты и офицеры! Если ваше командование не примет мой ультиматум, действуйте самостоятельно. Спасайте свою жизнь. Сдавайтесь в плен.

24 часа по московскому времени.

11 апреля 1945 года.

У врага - сутки на размышление.

Я воспользовался короткой передышкой, чтобы сопоставить и сравнить то, что напрашивалось на сравнение.

Прошло немногим более двух лет с того дня, когда на площади Павших борцов в Сталинграде мы праздновали нашу победу - полный разгром и пленение армии Паулюса. Более ста дней гитлеровское командование пыталось овладеть Сталинградом, безжалостно разрушая авиацией и артиллерией открытый город, менее всего напоминавший крепость.

Не было там ни фортов, ни инженерных сооружений. В крепость, которая не сдается, город превратили солдаты, герои битвы на Волге. А город-крепость Кенигсберг за три дня рухнул под нашими ударами.

Уже после войны довелось мне познакомиться с директивой No 45, имевшей гриф Сов. секретно. Только для командования. Датированная июлем 1942 года, она была подписана Адольфом Гитлером в его ставке вольфсшанце. Директива определяла задачи двух групп немецких армий - А и Б на южном фронте. Тогда бесноватый не сомневался, что возьмет Сталинград, и в четвертом параграфе своей директивы уже определил задачи группы армий Б после овладения Сталинградом.

Вот что там сказано:

Вслед за этим (ударом на Сталинград. - И. Л.) танковые и моторизованные войска должны нанести удар вдоль Волги с задачей выйти к Астрахани и парализовать также движение по главному руслу Волги. Эти операции группы армий Б получают кодированное название Фишрейер.

Фишрейер, - объясняет старая немецкая энциклопедия, - особого рода хищная цапля, питающаяся лягушками и рыбой. Глотает их жадно. Что же, по фюреру и код. А чем этот Фишрейер обернулся, мы уже знаем...

Истекли сутки. Гитлеровцы не приняли наш ультиматум, и мы получили приказ: На Фишхаузен!

Разгорелся бой на полное уничтожение живой силы и техники противника.

Не забыть нам этого дня - 16 апреля 1945 года.

Солнечно и безветренно. Буйно шествует по земле весна, и пахнет близким морем.

Видимость отличная. Мы наблюдаем, как далеко-далеко справа от нас вспыхнула одна ракета, за нею другая, третья... И вот уже все небо над горизонтом расцвечено огнями фейерверка.

Что случилось? Звоню командиру 94-го стрелкового корпуса генерал-майору И. И. Попову, и он мне сообщает, что ракеты взлетают над войсками 5-й армии Крылова. Звоню Крылову:

- Николай Иванович, что у вас творится?

- А то, Иван Ильич, творится, что войну закончили. Мои солдаты у моря салютуют, чего и вам желаю...

День на исходе. В полночь мощным артиллерийским налетом начали мы штурм города Фишхаузен и до рассвета овладели им,

Не вышло у Гитлера с Фишрейером, зато мы - в Фишхаузене!

Утром у городского причала подошел ко мне гвардии старшина Николай Трофимов - тот самый, что воевал в Сталинграде и в Восточной Пруссии. Это он, прочитав письмо Александры Полещук, угнанной немцами из родного села, торопил своих солдат: Шире шаг! Кто станет на нашем пути - сотрем!

Старшина, как полагается, козырнул, глубоко вздохнул, сказал:

- Дошли, товарищ генерал. Дальше некуда... - И тут же полюбопытствовал: А может, на Берлин?

- Спасибо тебе, гвардии старшина, за то, что дошли от Волги до Балтийского моря. А куда дальше, я и сам не знаю... Куда прикажут... Мы люди военные...

Нет для командующего армией ничего более привычного, чем оперативная сводка. На войне он ежедневно читает и утверждает ее. Но сводку, которую мне принесли после боев за Фишхаузен, я держал в руках как документ особой важности и несколько строк из нее тогда же занес в свой блокнот. В графе, где изо дня в день начальник оперативного отдела показывал потери, на этот раз было записано: 17 апреля 1945 года в течение дня войска армии приводили себя в порядок. Мылись в бане, производили сдачу боевых патронов, гранат и ракет на склады боевого питания.

Весьма прозаично, не правда ли? Вроде бы да. Но чтобы появилась такая запись, надо было прежде поставить крест на логове германского милитаризма Восточной Пруссии.

Долго держал в руках сводку.

... Еще Кенигсберг не назван Калининградом, а взятый вчера с боем Фишхаузен - Приморским поселком. Тот самый Метгетен, что дважды переходил из рук в руки, не получил еще имени советского танкиста Александра Космодемьянского, брата бессмертной Зои, погибшего после падения Кенигсберга. Уже потом на картах Советского Союза появятся названия Черняховск, Гусев, Нестеров, Мамонов... И будет эта земля хранить имена советских воинов - от генерала до солдата, - что пали на ней в последние месяцы войны. В Калининграде в одной лишь братской могиле захоронены тысяча двести наших солдат и офицеров - из тех, кто штурмовал Кенигсберг. А ведь это - лишь малая толика жертв, принесенных советским народом и его армией на алтарь Отечества во имя победы над фашизмом.

17 апреля 1945 года. Поздний вечер. За раскрытым окном тишина. Не волнуясь о завтрашнем дне, спят солдаты. Их сон не потревожит больше канонада.

Сколько же дней и ночей вобрали годы войны, чтобы пришла наконец эта тишина!..

Получен приказ сосредоточить войска 39-й армии южнее Инстербурга.

Выполнив приказ, докладываю командующему фронтом о состояний войск. Маршал Василевский утверждает наши представления к наградам и званиям. И тогда я задаю Александру Михайловичу тот самый вопрос, с которым обратился ко мне гвардии старшина Николай Трофимов:

- Товарищ маршал, куда же дальше?..

Узнаю только, что 3-й Белорусский фронт составляет резерв Ставки Верховного Главнокомандования. А резерв должен быть готов в любой день и час к выполнению новых задач.

Провожает меня генерал для поручений при штабе маршала, он любуется моим оппель-адмиралом:

- На такой машине можно поездить и по степям. - И, помолчав, добавляет: По забайкальским, монгольским...

Этот намек был сделан неспроста.

В начале апреля Советское правительство уведомило правительство Японии, что договор о нейтралитете будет денонсирован, так как фактически потерял свою силу. Сразу после первомайских праздников к нам прибыл представитель Генштаба Советской Армии. Он передал предварительное распоряжение войскам на передислокацию и увез в Москву наши предложения, осуществление которых позволяло придать 39-й армии более подвижный, маневренный характер.