Владыка Севера - Гарри Тертлдав

Дарен вскочил в колесницу и взял поводья из рук Вэна.

— Выполнив свои обязательства перед отцом, я непременно вернусь сюда. И, если этого захотят боги, мы проведем вместе немало лет.

Он взмахнул поводьями. Лошади пустились рысью. Остальное маленькое войско Джерина покатило следом.

Лис оглянулся через плечо. На дороге стояли Отари Сломанный Зуб, Раткис Бронзолитейщик, Вачо, сын Файдуса, и Хилмик Бочарные Ножки. Они яростно спорили. Их люди толпились вокруг, поддерживая кто кого. Джерин был доволен.

Когда до Лисьей крепости оставалось полдня пути, Джерин заметил направлявшуюся к ним колесницу. Сначала он решил, что это посыльный, которого отправили в поместье Рикольфа с новостями, не могущими дожидаться его возвращения. А это могло означать лишь одно: новости были плохими.

Но тут возница приближающейся колесницы поднял щит, выкрашенный в бело-зеленые полосы: щит перемирия.

— Это трокмуа! — воскликнул Лис.

Несколько лет назад он бы не опознал лесных дикарей на таком большом расстоянии, но в последние годы, по мере старения, у него развилась дальнозоркость. Затруднявшая, кстати, чтение. Интересно, подумал Лис, можно ли исправить этот досадный недостаток с помощью магии?

Впрочем, свободного времени на подобные размышления у него оказалось немного. Через минуту он узнал одного из трокмуа. Как и Вэн, который первым назвал его имя:

— Это Дивисьякус, правая рука Адиатануса.

— Да, его правая рука, а может быть, даже и большой палец левой, — согласился Джерин. — У него что-то случилось, иначе бы он не выслал Дивисьякуса, чтобы попытаться улучшить свое положение, а заодно, возможно, и надуть меня, если представится такая возможность.

Трокмуа узнали Джерина приблизительно в тот же момент, когда он узнал Дивисьякуса. Они приветственно замахали и, приблизившись, остановились. Дарен остановил упряжку. Остальные воины Джерина остановились позади своего господина.

— Что мы можем для вас сделать? — крикнул Джерин на языке трокмуа.

— Вы только послушайте, как чисто он изъясняется на нашем наречии! — льстиво сказал Дивисьякус на своем языке, но тут же перешел на элабонский. — Хотя я бы предпочел разговаривать о предстоящем деле на вашем, чтобы не возникло никаких недоразумений… иначе будет беда, вот как. Очень, очень большая беда. — Даже в элабонской версии его речь сохраняла живость, присущую всем обитателям северных лесных чащ.

— Время не слишком на тебе отразилось, — заметил Джерин, когда Дивисьякус вылез из повозки.

Трокмэ раздался вширь и погрузнел в сравнении с тем, каким он был раньше, его усы и рыжие волосы на висках тронуло серебро седины. Однако посланец варваров по-прежнему выглядел опасным соперником в схватке, как рукопашной, так и словесной.

— О тебе можно сказать то же самое, — ответил дикарь и буквально ошеломил Джерина, опустившись перед ним на одно колено посреди дороги, точно так же, как это недавно проделал Раткис Бронзолитейщик по отношению к Дарену. Трокмэ сложил ладони вытянутых вперед рук и произнес:

— Адиатанус с готовностью снова приносит вассальную присягу тебе, лорд принц, вот как.

— Боги, — пробормотал Джерин. Он уставился на Дивисьякуса. — В прошлый раз лишь божественное вмешательство подвигло твоего вождя на такой шаг. Я всегда думал… и всегда говорил, что мне вновь придется прибегнуть к чему-то подобному, чтобы он подтвердил свою клятву. Но прежде чем принять это подтверждение, я хочу знать, в чем дело.

Продолжая стоять на одном колене, Дивисьякус ответил:

— Вождь знал, что ты так скажешь, в точности так. — Он вздохнул, и его плечи ушли назад, затем вернулись на место. — Он бы не стал этого делать, скажу честно, если бы не столкнулся с более грозной силой к югу от Ниффет, чем представляют собой ты и твои люди.

— Ах, речь о гради, — сказал Джерин. — Кажется, дело начинает проясняться. Он хочет заручиться моей поддержкой против них и считает, что единственный надежный способ этого добиться — опять притвориться паинькой на то время, пока беда не отступит, а затем снова принять свое истинное обличье.

Дивисьякус изобразил на лице обиду. У него это хорошо получалось, но, с другой стороны, он много практиковался.

— Ты говоришь злые вещи, очень злые.

— И поделом, — ответил Лис. — Единственное, чем я обязан твоему вождю, так это тем, что я собрал в Лисьей крепости своих вассалов как раз для того, чтобы выступить против него, как вдруг на нас напали гради, и благодаря этому мы смогли отразить их удар без больших потерь.

— Хотел бы я сказать то же самое, — мрачно ответил Дивисьякус. — Они обрушились на нас, да еще как. Я так понимаю, что ты уже слышал о том, что они напали на нас, приплыв на кораблях, уже после своей вылазки против вас.

— Да, я слышал об этом, — сказал Джерин. — Если бы они не нанесли удар и нам, и вам, полагаю, мы с Адиатанусом вели бы сейчас войну, и тебе бы не пришлось стоять тут передо мной вместо него, спрятав в карман свою гордость.

Дивисьякус поморщился.

— Да, у тебя и вправду злой язык, Лис, ух какой злой. Говорят, в давние времена бард мог убить человека, сложив о нем грубую песню. Я бы ни за что этому не поверил, не доведись мне познакомиться с тобой. — Он поднял руку, на запястье сверкнул золотой браслет. — Не благодари меня пока. Ты еще не слышал, что я собираюсь тебе сказать.

— Говори, — сказал Джерин, от души веселясь. Он как раз собирался поблагодарить трокмэ за столь высокую оценку его сарказма. — Что ты такое хочешь мне сказать, чего я еще не слышал?

— Что десять дней назад на нас снова напали, на этот раз — злой колдун, пришедший по суше, и мы снова были побиты. — Дивисьякус оскалился, снедаемый отчаянием. — Поэтому, из боязни, как бы не случилось чего похуже, Адиатанус готов сражаться на твоей стороне, под твоим началом, как тебе будет угодно, главное, чтобы твои люди и колесницы были заодно с нами. Что бы ни случилось потом, даже если ты станешь нашим господином, это все же лучше, чем господство гради.

Он задрожал в приступе почти суеверного страха. Трокмуа, приехавшие вместе с ним на колесницах, принялись жестами отгонять зло. Гради, взятый Джерином в плен, считал поражение лесных разбойников чем-то само собой разумеющимся. Очевидно, трокмуа были того же мнения на этот счет. Это встревожило Джерина. Какие же союзники выйдут из дикарей, если они, только завидев врага, побегут с поля боя?

Он задал этот вопрос Дивисьякусу.

— Мы сражаемся достаточно храбро, — заявил трокмэ. — Просто дело в том, что что-то все время складывается не в нашу пользу. Будь я проклят, если знаю, почему так происходит. Наверное, у вас, южан, все иначе, если вы однажды уже сумели победить гради. Рядом с вами, я надеюсь, и у нас все получится лучше.