Изверг Род - Гилберт Соррентино
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роду хочется выйти на улицу и оставить хреножопого алкаша одного, с его джином и с этим его дерьмом собачьим. С тем же успехом можно прыгнуть под грузовик и все, конец, или пойти на причал, просто бухнуться в воду, пускай отлив утащит в открытый океан, чтобы никогда не нашли, к ебически ебаным ебеням.
Он наклоняется, делает вид, будто завязывает шнурки, чтобы отец не видел его лица, хотя Роду, в общем, плевать, потому что один черт. Так мир устроен. Бабуля не любит дедушку, дедушка не любит бабулю, они оба не любят мать, мать не любит их, отец — налакавшийся неряха, не любит ни мать, ни бабулю, ни дедушку, ни Марджи Уолш, ни Терри, ни Джо, они все не любят отца, и никто не любит Рода, а Роду на это насрать. Род ненавидит весь этот поганый мир. Он выпрямляется, просит у отца еще сигарету, и как насчет глоточка джина. Ей-богу, он бы рад был, если б мог, если б мог, если б мог что? Он думает протянуть руку, коснуться крупной, бесполезной отцовской руки. Да ни к чему это все.
Сорок девять
Мать говорит, что все детские фотографии Рода без спросу забрал отец, и Род долго ей верит, но однажды понимает, что никаких детских фотографий не было, что мать врет. Как и все остальные.
Как-то мисс Крейн — затуманенные очи лезут на лоб, нижняя юбка настырно выглядывает из-под мятого платья, — пошатываясь встает и, с трудом сохраняя равновесие, начинает писать на доске авторучкой. Большой Микки кидает в нее бутербродом с помидорами и майонезом, Белок — яблоком, а Сэл Ронго — тряпкой для мела. Мисс Крейн рыдает, а Род, почти истерически развеселившись при виде ее беспомощности, теряет самообладание и мочится в штаны.
В центовке Род заглядывает в сонник «Познайте ЗНАЧЕНИЕ своих СНОВ» и читает, что сон о том, как находишь бумажные деньги в пустой комнате или доме, — к серьезной болезни, а может, и смерти, что постигнут дорогих и близких. Вечером он упоминает, что ночью ему снился такой сон, и с удовольствием видит, как на секунду, не сразу вычислив его замысел, бледнеет бабуля.
Когда мисс О’Райли, читая или беседуя с классом, опирается бедрами о край стола, застежки ее подвязок чуточку выпирают на тугой ткани юбки, и Рода доводит до исступления это необычайное доказательство реальной женственности. Оно заставляет его мастурбировать так часто и одержимо, что лицо его сереет, глаза от усталости косят, и каждый вечер он засыпает за ужином; эти спонтанные грезы бабуля прерывает легкими ударами сахарницей по голове.
Часто, уже засыпая, Род видит бабулин золотой зуб, что горит в вечном сумраке длинного коридора — бабуля распахивает пасть, сейчас уничтожит Рода: сука, уродина, гарпия, убийца.
Толстая пачка писем, перетянутая резинкой, — все письма адресованы бабуле и написаны отцовским почерком. Род держит их в руке, щурится, держит их, закрывает глаза.
Потеряв всякое терпение, не в силах вынести еще хоть каплю всеми требуемого самоуничижения, Род со всей дури бьет Большого Микки по голове доской от ящика с апельсинами. Видя кровь, что течет изо рта жертвы, пугающе малиновый всплеск, Род понимает: если бьешь других — перестаешь бояться. Как же до него раньше не дошло?
На фотографиях из Фар-Рокэуэя, снятых до рождения Рода, изображены бабуля и дедушка, дедушка и отец, бабуля и отец, бабуля, дедушка и отец, неопознанная женщина и отец, кузина Кэйти с дедушкой и отцом, еще неопознанные мужчина и женщина, бабуля и отец, отец на фоне «студебеккера». А где была мать в тот солнечный день?
Бабуля говорит, Иуда Искариот был рыжим, а значит, Род Не Ее Рода-Племени, вот именно, рыжие волосы — верный признак всякого отребья, которое со свиньями и курами спит.
Рода отправляют к директору после того, как они с Пулсивером крадут у заменяющего учителя обед и журнал посещаемости. Когда директор спрашивает Рода, что скажут его родители о столь отвратительном поведении, Род отвечает, что оба погибли, упали с крыши. На прошлой неделе. Он пытается заплакать, но вместо этого измазывает всю рубашку соплями.
Белок покупает Роду копченую колбасу, сэндвич с картофельным салатом и пепси, угощает «Кэмелом» из полной пачки. Род благодарит, и они курят, а потом Белок рассказывает, что у него полно денег, остались от двух долларов, ему в парке дал один старикан, чтобы сделать Белку минет. Род с умным видом кивает, потом хихикает. Интересно, что такое минет.
Род уже сам не понимает, что ему нравится, он запутался в собственных вкусах, ибо одна из его тактик защиты от многообразных бабулиных атак — притворяться, что ему нравится то, что не нравится, и не нравится то, что нравится. Он безучастен и практически ни о чем не имеет своего мнения, дабы внести хаос в бабулин реестр его слабостей.
Как-то вечером, за ужином бабуля сообщает матери, что отец Рода всегда был нищим сифи-литичным извращенцем, да и сейчас такой, и лучше ему было, прости господи, появиться на свет мертворожденным, и тут вдруг поворачивается к Роду и спрашивает, что он думает о своем отце-лодыре. Застигнутый врасплох, Род отвечает, что. по его мнению, детям следует почитать отца и мать своих, и бабуля, глянув с какой-то отстраненной жалостью, швыряет ему в лицо миску тушеных помидоров.
Иногда Род слышит, как мать плачет в ванной, — единственное место, как она сама говорит, где вообще можно остаться одной. В такие минуты он хочет, чтоб она вышла замуж за жирного букмекера, который стоит на углу у подземки, или за таксиста, у которого трясучка, или за лысого приказчика в закусочной, или за мясника Фила, хоть он и жид, и пялится на нее так, что у Рода желудок аж переворачивается.
В свободные дни катехизис преподает новая учительница — сестра Тереза, молодая, бледная монахиня, сероглазая и с тонким изящным носом. Когда она заговаривает об ужасном грехе грязных помыслов и деяний, над которым рыдает господь, ее щеки слегка розовеют, и Род влюбляется.
Род держит одностороннее лезвие «Жиллетт» над своим запястьем и размышляет, за сколько времени вытечет вся кровь из человека бабулиных размеров.
Каждый день Род крадет у дедушки
