Злое колдовство - Надежда Первухина

– Ой, она такого наворотила! Поссорилась со всеми ведьмами Большого и Малого кругов, взяла себе в соратники Торчкова…

– Бывшего мэра? Ты подумай, опять он высовываться вздумал!

– Да. И начали они власть в городе с ног на голову переворачивать.

– Это как?

– А так. У нас теперь вся мэрия в виде аквариумных рыбок плавает. Вот, кстати, площадь проезжаем. Видишь ты на ней здание городской Думы?

– Н-нет, а куда оно делось?

– В аквариум превратилось. Население долго смеялось.

– А потом что?

– Старые ведьмы аквариум куда-то перенесли. Спрятали от любопытных глаз. И потом, вдруг кому рыбки половить захочется…

– Кто же теперь стал мэром?

– А непонятно. У нас в городе, как в учебнике истории, двоевластие. Вроде и Ветрова объявила себя мэром, и проголосовали за нее даже. Это с одной стороны. Но вроде мэром объявил себя и Торчков.

– Облезлый таракан!

– Не скажи, Сидор. Он себе пластическую операцию сделал. Какую-то особенную. Сейчас выглядит просто как голливудская звезда. Некоторые из наших, особо заинтересованных, спрашивали у Торчкова, какими методами и средствами он добился такой мягкости и свежести кожи, но он делиться отказался. Ладно, это неважно, а важно то, что люди при этаком безначалии еще как-то живут.

– Что еще натворила Ветрова? Ах, Денизочка, погоди, я должен знать.

– Да что… Много всяких пакостей, но размером помельче. Говорят, она одного мужика в стиральную машину превратила за то, что он крепко за воротник закладывал.

– Да ты что?

– Правду тебе говорю, чтоб голове отвалиться, – заверил Сидора Евстратий. – Мне верный умертвий рассказывал: как, говорит, мужик водочки тяпнет, так сразу в стиральную машину и превращается.

– Ну надо же! – Дениза с интересом прислушивалась к разговору на не очень хорошо ей дающемся русском языке. – Какое своеобразное техногенное колдовство!

– Денизочка! – молитвенно сложил ладошки Сидор. – Только ты не вздумай! Я ж у тебя не алкоголик какой!

– Ах, что ты, Сидор! Не волнуйся, пупсик, ты у меня всегда будешь в безопасности.

– Спасибо тебе, моя валькирия.

Молодожены нежно поцеловались.

– Слушай, Евстратий, – сказал после поцелуя Сидор. – А ты не в курсе, ищет меня эта ведьма Ветрова или не ищет?

– А зачем ей тебя искать?

– Да было дело, попортил я ей настроение. И внешность немножко тоже. Так что обещалась она меня убить. Вот потому я за границей и скрывался.

– А, вот оно что, я и не знал. Не, Сидор, ей сейчас наверняка не до этого.

– А что такое?

– Да с неделю уж будет, как ее тетка погибла.

– Анна Николаевна?

– Угу. Взорвалась в собственной машине. Взрыв был жуткий, из останков два ребра да кусок черепа нашли. Их и похоронили.

– Ужас какой…

– Дело куда хуже обстоит. На похороны Анны Николаевны почитай весь город пришел, очень ее в Щедром уважали. Даже многие умертвия, из тех, что вообще не встают, встали и пришли на поминки. А вот Юли Ветровой не было. Ни на похоронах, ни на поминках – нигде! Она будто сквозь землю провалилась. А еще говорила, что любит тетю…

– Здесь что-то не так, – пробормотал Акашкин, включая свое журналистское чутье. – Не могла Юля на похороны не прийти, разве только…

– Что? – навострил изъеденные тлением уши Евстратий.

– Если только не знала, что и взрыв и похороны – поддельные, – сказал Сидор. – Ведь Анна Николаевна вполне могла вместо себя подставить под взрыв морока!

– Хе-хе, – сказал Евстратий. – Не сходится. Останки Анны Николаевны в Холмец возили, на генетическую экспертизу. Экспертиза подтвердила, что это ее останки. Да и не может остаться после морока что-нибудь материальное.

– Верно, – протянул Сидор. – Но куда же тогда пропала Ветрова? Может быть, мне стоит взяться за журналистское расследование?

– Возьмись, – сказал Евстратий. – А то в городе без тебя как-то скучно было. Несмотря на все приключения.

Дениза поняла, что инициативу пора брать в свои хрупкие руки.

– Сидор, – сказала она, нежно царапая пальчиком небритый подбородок мужа. – Какое расследование? Ты забыл, что у нас медовый месяц? Ты забыл, что должен обдумывать сюжет твоей книги об оккультизме?

– Не забыл, Денизочка, не забыл, – спас подбородок Сидор. – Но ведь интересно же!

– А мне интересно посмотреть на твое жилище, дорогой. Когда же мы наконец приедем?

Умертвие, видимо, понял, чего от него хотят, и нажал на газ. Во мгновение ока такси оказалось на улице Агриппы Неттесхеймского, дом восемь.

– Приехали, – сообщил Евстратий. – Я вам помогу багаж в квартиру занести.

– Ну, спасибо, друг, – сказал на это Сидор. – Но больше ста пятидесяти дать все равно не могу. Сам понимаешь, я теперь человек семейный, у меня каждая копейка на счету.

– Договорились, – кивнул Евстратий.

Мужчины – живой и мертвый – кряхтя, подняли на пятый этаж сумки, чемоданы и кофры. Сидор жил в непрестижном доме без лифта, и потому нашим героям пришлось попотеть. Следом за ними шла очаровательная Дениза Грэм-Акашкина и несла небольшую сумочку в виде этакой миленькой кожаной шкатулки, усыпанной стразами. Узрев эту сумочку, все модницы города Щедрого рыдали бы горючими слезами и рвали бы на себе испорченные перманентом волосы! Впрочем, следует сказать, что Дениза была ничуть не хуже своей сумочки. Долгая поездка, утомительное знакомство с российской таможней, смена часовых поясов, сервиса и кухни ничуть не отразились ни на яркости ее взгляда, ни на свежести ее нежнейшей персиковой кожи. Не было даже и сомнения, что пойди Дениза в ближайший щедровский магазинчик за молоком или бульонными кубиками, как все встретившиеся ей мужчины любого возраста были бы сражены ее невероятной красотой, а все встретившиеся женщины (опять-таки любого возраста!) просто изошли бы самой черной завистью. Впрочем, Дениза зависти не боялась, как не боялась ни сглаза, ни порчи. Ведь – не забывайте! – она была ведьмой и многое понимала в этой жизни.

Наконец все вещи были внесены в квартиру Сидора. Умертвие Евстратий получил свои деньги и распрощался, в последний раз окинув Денизу печальным и на три четверти влюбленным взглядом. Дениза встала на пороге. Вспотевший Сидор загородил перед ней дверной проем.

– Что такое? – спросила Дениза удивленно, на всякий случай прижимая к груди бесподобную сумочку-шкатулку.

– Я хочу тебя внести на руках в эту скромную обитель нашего счастья, – проговорил Сидор, протягивая руки.

– Ах как мило! – воскликнула Дениза. – Сидор, ты просто сокровище.

Сидор подхватил на руки хрупкую и легкую, как перышко колибри, Денизу и, переступив через темный, в ошметках грязи, порог, вошел с молодой женой в квартиру. Так они миновали коридор и сразу попали в комнату, бывшую, как вы помните, для Сидора и спальней, и рабочим кабинетом, и столовой. Здесь ничего не прибиралось (да и кем бы, собственно?) с тех пор, как Сидор через контрафактный магический кристалл законнектился в Толедо и попросил там идеологического убежища. Сидор тогда был практически безумен, да и в прошлые свои дни он здравомыслием не отличался. А еще он никогда не отличался любовью к чистоте и порядку, и то, как он обходился с квартирой, теперь, после Толедо, бросилось ему в глаза, как овчарка бросается на нарушителя границы.

Со стен свисали кое-где здорово отставшие обои. Иногда эти обои казались живыми – потому что под ними шевелились полчища тараканов. На продавленной тахте медленно плесневел плед уродливой расцветки. Омерзительный коктейль из запахов протухших шпрот, старых газет, табачного дыма и давно не стиранных мужских носков мог свалить с ног даже слона (плюс к тому у слона отвалился бы хобот). Сквозь ни разу не мытое окно, лишенное даже намека на занавеску, просачивался хмурый и неласковый свет, хотя за окном день был вполне солнечным.

…Дениза, вцепившись обеими руками в плечи Сидора, с ужасом озирала открывшуюся ей картину.

– Что это? – наконец смогла выдавить она, борясь с дурнотой.

Сидор понял, что ему стыдно, но ответил:

– Моя квартира. Жилище записного холостяка. Денизочка, только не падай в обморок! Да, я так жил! Некому было за мной поухаживать, некому научить уюту и всему прочему…

– Ладно, Сидор, – сказала Дениза решительным голосом. Похоже, она преодолела первую женскую слабость – слабость к роскошным квартирам достойных холостяков. Дениза давно поняла, что ей холостяк достался не достойный, а отстойный, но была готова работать и с таким материалом. Все-таки по натуре она была исследователь и экспериментатор. – Поставь меня на ноги, дорогой.

– Ты испачкаешь свои модельные туфельки, милая.

– Ничего. Ставь.

Сидор с неохотой расстался со своей прекрасной ношей, хотя руки уже начинали побаливать. Дениза, не зажимая носа и не расставаясь с сумочкой-шкатулкой, аккуратно обошла комнату, стараясь не споткнуться о завалы старых газет и рваных шлепанцев.