Как опасно быть женой - Дебра Кент

На мой десятый день рождения мать завязала мне глаза зелено-белым шарфом и повезла “в таинственное путешествие”. Прошло неизвестно сколько времени – то ли пятнадцать минут, то ли три часа, – и она велела мне снять повязку. Мы приехали в западную часть города к “Миру игрушек”, магазину с плоской крышей, внутри которого царил вечный шурум-бурум, а на витринах танцевали огромные, пожелтевшие персонажи детских стишков. Помню, как мне было жалко Мэри: кто-то соскоблил у ее ягненка почти всю голову.

– Ну, Джулия. – Мать подкрасила губы, глядя в зеркало заднего вида. – Открывай конверт.

Внутри лежала пачка ярких хрустких купюр. Мне никогда не доводилось видеть столько десятидолларовых бумажек сразу. Я сосчитала их – двести долларов – и заплакала.

– В чем дело, малыш?

– Так много денег… Я не могу… не могу взять.

– Конечно же можешь, лапонька. Они твои. Купи что захочешь. Неужели нет такого, о чем ты давно мечтала? Какой-нибудь красивой куклы с каретой?

Через два часа заднее сиденье и багажник были завалены разнообразной детской ерундой, что тогда рекламировали по телевизору. Трехмерная игра “Затерянные в космосе". Барби и Кен с полным комплектом одежды. Докторский набор в черном виниловом саквояже, с пластиковым стетоскопом и карамельными таблетками. Пять разных раскрасок, в том числе черная бархатная. Микроскоп со стеклянными слайдами осиных крылышек и шелковых нитей. Набор для бадминтона с четырьмя пластмассовыми ракетками. Гончарный круг и шлифовальный станок. Последний так шумел, что мне разрешалось им пользоваться, только когда матери не было дома; она говорила, от этого рева у нее начинается мигрень.

О моем одиннадцатом дне рождения Трина забыла. Зато на следующий год отвезла нас с Кэти Лендер на аттракционы в “Парк приключений", располагавшийся в мрачных предгорьях городка Истервилль в Южной Индиане.

Так продолжалось все детство. Трина то помнила обо мне, то забывала, в зависимости от вечно менявшихся обстоятельств ее жизни: новый друг, новая работа, больная голова, плохое настроение. Я научилась не ждать своих дней рождения как манны небесной, а относиться к ним с отстраненным любопытством: в лучшем случае будет веселый праздник, в худшем – ничего.

Все изменилось после знакомства с Майклом. С ним каждый мой день рождения превращался в день поклонения Джулии. Однажды он увешал весь дом моими фотографиями. На следующий год созвал в гости всех, кто когда-либо меня знал, от преподавательницы игры на флейте до первого ребенка, с которым я сидела, подрабатывая няней. После появления на свет наших собственных детей Майкл стал менее изобретателен, но дни рождения мои по-прежнему праздновались торжественно.

Сегодня мне исполняется сорок один, но Майкл специально меня не поздравляет, а значит, готовит какой-то особенный сюрприз. Он уже делал такое, когда мы только поженились: пригласил в нашу крохотную квартирку всех друзей и родственников, но сначала я вошла в пустой дом, а потом один за другим появились гости.

Лучше я начну убираться.

18.0. В доме идеальный порядок. Думаю, ужин готовить незачем. Майкл наверняка заказал еду, может быть, даже знаменитый шоколадно-трюфельный торт из “Лакомки”. Лишь бы не лимонные пирожные: они у них слишком сладкие. Мои лучше. Не знаю, притворяться, будто я плачу от умиления? Не буду. Просто изумленно прикрою рот ладонью. Или вот что: прикушу костяшки пальцев. А пожалуй, все-таки выдавлю пару слезинок.

20.0. Дети умирают от голода. Я ставлю лазанью в микроволновку. Потом искупаю их и начну укладывать спать. Может, Майкл запланировал интимный праздник для двоих? Я же намекала на ожерелье с витыми бусинами из каталога “Дамские пустячки”. Сильно подозреваю, что оно уже спрятано где-то в доме.

21.38. Мой муж в трусах чистит зубы. Улыбается мне из ванной, по подбородку стекает белая пена. Говорит, что я очень красивая, предлагает раздеться и лечь в постель.

– Помну тебе спинку, – басит он с деревенским говором. – А после – грудку.

Я соглашаюсь. Очевидно, мой именинный сюрприз начнется с секса, а закончится тортом. Теплые, сильные руки Майкла медленными кругами разминают мои дельтовидные мышцы. Вдруг он замирает, ахает, и я понимаю, что он только сейчас вспомнил о дне рождения.

– Боже. Джули. Сегодня же. Начисто забыл. О господи.

– Ерунда. – Слезы обжигают глаза. Я смаргиваю их, заставляю себя успокоиться, но не отрываю лица от кровати. – Я понимаю, правда. У тебя сейчас столько забот. Антимонопольное дело, группа и прочее.

– Господи, милая, мне так стыдно. Кошмар. Как я мог забыть? На работе сущий дурдом. Я просто. Слушай! Пожалуйста. Скажи, как мне загладить вину? Пожалуйста. Я сделаю что угодно. Только скажи.

– Главное, не забудь на следующий год, – отвечаю я. – Уже хорошо.

– Я остолоп.

– Перестань. Правда, ничего страшного.

На продолжение массажа нет никакой надежды. Я слишком обижена, а Майкл смущен и расстроен. Я сажусь и тянусь за одеждой, которую сложила на пуфике с коваными ножками в изножье кровати.

– Мне надо проветриться.

– Можно с тобой?

– Нет, хочу побыть одна.

Я сажусь в машину, врубаю радио на полную громкость и еду на север, к Керби. Мелькает мысль отправиться в “Юпитер”, бар знакомств в южной части города, но потом я останавливаюсь у “Крогера”, выключаю двигатель, радио, фары. Птицы свили гнезда в выемках каждой буквы названия супермаркета, за исключением “Г”. Интересно, чем она им не угодила? Может, там из-за короткого замыкания погибла какая-нибудь птица и теперь другие инстинктивно сторонятся этого места?

Я плачу. Звонит сотовый.

– Майкл?

– Вообще-то Эван.

– Привет. Ты… что-то случилось?

– Нет. Все нормально. Просто… хотел… даже не знаю. Услышать твой голос. Я помню, что не должен звонить. Черт. Ты замужем.

– Ничего страшного. – Я продолжаю шмыгать носом.

– Кстати, с днем рождения.

Вот он помнит.

– Хотел позвонить раньше, но думал, ты занята. Семейное торжество?

Я не отвечаю, только всхлипываю.

– У тебя все в порядке? Ты как будто простудилась. Или плакала?

– Муж забыл про мой день рождения.

Долгая пауза.

– Господи. Кошмар.

– Да.

Вторая долгая пауза.

– У меня идея. Подожди секундочку.

Из трубки доносятся чудесные грустные звуки губной гармошки. Я сразу узнаю мелодию из “Питера Пэна”, которую, кстати, очень люблю. Эван играет печально и чисто, и я невольно задумываюсь о том, найду ли когда-нибудь место, где рождаются мечты и останавливается время, где юность вечна, а заветные желания всегда исполняются?