Как опасно быть женой - Дебра Кент

– Здесь интересно… необычно. Так, знаешь, по-байкерски. – Господи, нельзя было ляпнуть что-то еще более идиотское?

– Именно, Джулия Флэнеган, именно. – Его глаза искрятся.

Он очарован мной, я вижу. Мной давно никто так не увлекался. Эван снова садится перед Джейком и показывает на модернизированный “Тигр-Триумфатор” 1970 года, черный, блестящий, с полыхающим железным крестом на бензобаке:

– Хочешь посидеть на таком звере?

Джейк вопросительно смотрит на меня и после моего кивка поворачивается к Эвану:

– Ага.

Он смущенно улыбается и тянет к Эвану руки, чтобы тот усадил его в черное кожаное седло “Тигра”.

Эван подхватывает Джейка:

– Ну-ка, щелкните нас, мисс Джулия.

Я выуживаю из рюкзака фотоаппарат, делаю снимок, прокручиваю вперед тугое пластмассовое колесико и щелкаю затвором еще раз. Меня приятно поражает, что Эван совсем не позирует перед камерой и больше следит, чтобы Джейк не свалился. Мой сын сияет, как китайский фонарь.

– Смотри, мама! – кричит он. – Я байкер!

– Да, милый!

Я очень стараюсь не сравнивать своего мужа с человеком, который только что завоевал вечную любовь моего сына, но в конце концов сдаюсь и виновато признаю, что Майкл никогда бы не повел Джейка на эту выставку. Майкл ненавидит мотоциклы, и сама мысль о двух часах в этом зале была бы для него невыносима. Зато, поспешно напоминаю я себе, дети сыты, одеты, обуты и ходят в хорошую школу. Когда пора купаться, он безропотно ведет их в ванную. Когда они плачут – утешает рассказами о собственных детских переживаниях или историями про Джо Говняшку и планету Шмалла. Он научил их убирать вещи на место и объяснил, почему нельзя сразу тратить все карманные деньги. Майкл – прекрасный отец. А я замужем и счастлива. Замужем и счастлива. Замужем и счастлива. Замужем и счастлива. Замужем и счастлива. Замужем и счастлива. Замужем и счастлива. Замужем и счастлива.

– Кто это? – Майкл стоит на кухне в потрепанной футболке “Далласских ковбоев”, дырявых трусах и замшевых шлепанцах и щурится на фотографию, которую держит в руке. Конечно, снимки можно было спрятать, хотя бы те, что с Эваном, но я разложила их на столе, как игральные карты. Мне нечего скрывать.

– Кто?

– Вот этот мужик.

Я не сразу поворачиваюсь.

– С Джейком? У мотоцикла?

Стараясь говорить естественным, равнодушным тоном, я упорно оттираю кухонный столик от присохшего желе. Обычное средство для посуды не помогает. Я беру абразивный порошок с отбеливателем и проволочную мочалку и всецело отдаюсь своей задаче. Наконец я побеждаю въедливое красное пятно, не желая думать о том, что оно образовано пищевым продуктом.

– Да. У мотоцикла. С Джейком. – Майкл машет снимком у меня перед носом.

Я снимаю резиновые перчатки и рассматриваю фотографию, словно в первый раз.

– А. Понятно. Это Эван Делани. Мы были в одном комитете. Ну, по картине Мендельсона. Помнишь? А сейчас вместе делаем выставку. Лесли выбила очередной грант. – Я снова начинаю тереть столик, хотя пятна уже нет. – Вот. Короче, Эван знал, что Джейк любит мотоциклы, и пригласил нас на выставку. Две недели назад.

– Здорово. Джейку понравилось?

– Естественно.

Я просыпаюсь по утрам, переполненная счастьем, оттого что в мире есть человек, который не может без меня жить. Этот простой факт поднимает меня с постели, подсказывает, что надеть, и дает силы идти на работу, даже при плохом настроении. Я ношу с собой страсть Эвана как тайную драгоценность. Она излучает тепло, согревает меня, постоянно держит на грани сексуального возбуждения. В самые неожиданные моменты – доставая чашку из кухонного шкафчика, проверяя математику у Кейтлин, зашнуровывая кроссовки, – я вдруг вспоминаю полуулыбку Эвана на заседании, то, как он не сводил глаз с моих губ, и меня обдает жаром. Я лежу в постели и представляю, что он стоит на пороге и смотрит на меня своими темными глазами, и жажду прильнуть к нему каждой клеточкой тела. Самое существование Эвана Делани примиряет меня с жизнью, не только семейной, но и всякими мелкими пакостями: с горчичным пятном, оставшимся на бежевой шерстяной юбке после химчистки, с тем, что “Америка онлайн" продолжает взимать с меня ежемесячную плату, хотя я еще два года назад отказалась от подписки. Я нужна Эвану, и это божий дар, конфирмация, прибежище, наркотик. Я не могу, не хочу от него отказываться.

Но эйфория отступает – и тогда мной завладевает тоска, страшнее которой я ничего не знаю. Стоит очнуться от мечтаний, и я проваливаюсь в черную бездну отчаяния. Эван с тем же успехом может быть голограммой, прекрасной, но недосягаемой. У меня трое детей и любящий муж. Мне нельзя продолжать этот роман.

У меня уже сорок семь антикварных банок для печенья. Обычно люди собирают столько за целую жизнь – мне же потребовалось двенадцать недель. Как правило, я покупала их во время полуночных оргий на “и-бэй”, но иногда и днем, в обеденный перерыв. Словом, всякий раз, когда мне особенно хотелось помечтать об Эване.

Мои предпочтения меняются быстро и непредсказуемо. Сначала мне нравились мультяшные персонажи: Дамбо, Микки-Маус, кот Феликс, Багз Банни. Затем вдруг привлекли эльфы: на пеньках, в домиках, под грибочками. Потом я вдруг ни с того ни с сего возжелала кошечек с собачками в клоунской одежде, с розовыми щечками, в больших оборчатых воротниках, с плетеными ручками. А теперь вот потянуло к японским банкам в виде животных, начала шестидесятых годов. Я накопила порядочно и вдруг поняла, в чем мое истинное призвание – я должна стать величайшим на земле коллекционером этих добродушных большеглазых тварей. Некоторые из них в коронах, другие в тюбетейках. Почти все держат в лапах леденцы или печенье. И обязательно улыбаются. Я не могу перед ними устоять.

Когда Майкл работает допоздна, я иду на “и-бэй”, набираю “японские антикварные банки для печенья”, и передо мной появляются тигры, панды, львы, кролики. Я просматриваю фотографии, увеличиваю их, выясняю рыночную стоимость по справочнику, и пальцы у меня подергиваются. С усердием агента ФБР я изучаю историю ставок, сделанных конкурентами, чтобы предугадать, способны ли они меня “сбить” – увести в последнюю минуту какой-то лот. По прошлым аукционам с их участием я пытаюсь определить, ищут они выгодную сделку или просто сорят деньгами, насколько далеко готовы зайти и стоит ли мне продолжать борьбу. Я запускаю сортировку по оппонентам, чтобы понять, в скольких аукционах они участвуют одновременно. Ставят ли понемногу в разных местах в надежде, что хоть одна заявка пустит корни, как я когда-то в ветреный день горстями расшвыривала семена, мечтая вырастить мавританский газон? Охотятся ли за какой-то конкретной банкой? Я учитываю все это, отсылая заявку и отслеживая собственную игру. Во мне рождается беспощадность. Девочка, предпочитавшая сидеть одна на сырой траве, лишь бы не “захватывать флаг”, превратилась в кровожадного хищника. Я не признаю поражений.