Камбэк - Лили Чу

А в том, что ты солгала мне. – Я хочу сказать ей, как мне больно от того, что она мне не доверяла, но не могу подобрать подходящих слов. Объясняться тяжело, даже с Ханой. Слишком много всего навалилось на меня этим вечером, и нет никакого желания выставлять напоказ свою слабость.

– Я не могла тебе сказать. Прости. – Она плюхается на кровать, как измученная морская звезда. – Это огромный секрет в моей семье.

– Я не понимаю, почему такая проблема в том, что вы двоюродные брат и сестра. Он живет в Корее.

На мгновение она замолкает.

– У них были неприятности с сасэнами[73]. Ты знаешь, кто это?

Я отрицательно качаю головой.

Хана обхватывает руками колени и притягивает их к груди.

– Фанаты, одержимые. Сталкеры.

– У Джихуна были такие?

Она кивает и заправляет волосы за уши.

– Эта девица начала с того, что следовала за ним по всем аэропортам. В конце концов она ворвалась в их общежитие и приковала себя наручниками к его кровати.

– Ты что, шутишь?

– Нет. Это было страшно. StarLune дебютировали незадолго до этого, так что еще даже не были такими популярными. Продюсер Джихуна предложил нам держать нашу родственную связь в секрете, чтобы фанаты не беспокоили нашу семью.

– Не могу поверить, что твоя мама согласилась с этим.

– Очевидно, ей, как тетушке Мина, польстило бы внимание публики. Но она изменила свое мнение, когда Джихун рассказал ей, что психофаны сделали с семьей своего кумира в Нью-Джерси. Они не оставляли родных в покое, следовали за детьми в школу, за родителями – на работу, непрерывно фотографировали. Затем однажды вломились в дом, чтобы забрать сувениры из детской спальни музыканта.

– Ты шутишь.

– Как бы дико это ни звучало, но такое было. Большинство фанатов-старри поддерживают и уважают музыкантов, однако попадаются, хотя и редко, одержимые психопаты.

– Невероятно.

Хана вскидывает голову с озорной ухмылкой на лице:

– У мамы чуть не разорвалась аневризма, когда StarLune прославились, а она не могла похвастаться перед своей церковной группой. Особенно после того, как сын миссис Парк получил повышение в своей фирме.

Меня душит смех – могу себе представить бессильную ярость миссис Чхве, – но я не хочу, чтобы Хана думала, что она сорвалась с крючка моего праведного гнева.

– Все это понятно, но речь идет обо мне. Я умею хранить секреты. В конце концов, я зарабатываю на жизнь хранением секретов.

– Я знаю, но во мне уже так прочно укоренилось сознание того, что мы никогда не говорим о Джихуне за пределами семьи. – Она опускает взгляд и ковыряет ногти. Я машинально шлепаю ее по руке, отваживая от вредной привычки. – И потом Джихун просил меня повременить, чтобы он мог рассказать тебе сам.

– Очевидно, он собирался это сделать сегодня вечером.

Она вздыхает:

– Он сказал, что ты заставила его почувствовать себя свободным и понравиться самому себе. Ему не нужно было притворяться или беспокоиться о том, что ты мечтаешь о Мине, а получаешь Джихуна. Он не хотел отказываться от такого счастья.

Это согревает меня, но недостаточно для прощения.

– За исключением того, что он притворялся все это время. Все крутилось вокруг него и того, что он чувствовал, чего хотел. Отношения строятся на доверии и взаимности, а меня держали в неведении.

Хана прикусывает нижнюю губу и смотрит в потолок.

– Начало отношений – это период познания, – рассуждает она. – Когда ты выясняешь, что твой партнер любит изюм в масляных пирогах или, скажем, гладит нижнее белье.

– Во-первых, кто из мужчин гладит свое нижнее белье? Во-вторых, отношения не начинаются с того, что ты застаешь его расхаживающим по дому в высоких носках и боксерах. Скорее, на этом они заканчиваются.

– Верно-верно, – соглашается она. – Я бы сказала тебе, будь у него такие привычки.

– Приятно знать, что ты мне хоть что-нибудь сказала бы.

Она вздрагивает, но мне не доставляет удовольствия вонзать нож глубже. Я чувствую… усталость.

– Я не пытаюсь его выгородить, – мягко говорит она. – Я только хочу помочь тебе понять, почему он так поступил.

Я возвращаюсь к главной проблеме, которая сводится к двум словам:

– Он солгал.

– Ложь в недомолвке, а не в намерении. Он никогда не отрицал, что выступает в StarLune.

Мы ходим по кругу, и это выводит меня из себя.

– С чего бы мне спрашивать его об этом? По-твоему, я только и думаю о том, что где-то рядом скрываются знаменитости? – Мне приходит в голову еще одна мысль: – Тебе даже не нравится к-поп. Ты почти никогда не слушаешь эту музыку.

Она закатывает глаза:

– Правильно, я иду против договора, который подписывает каждый гордый кореец, где говорится, что мы можем слушать только трот [74] и айдол-бэнды.

– Извини, – бормочу я.

Хана подталкивает меня локтем.

– Эй, по крайней мере, теперь тебе не нужно беспокоиться о разборках с бывшей. Поскольку ее нет.

Я бросаю на нее укоризненный взгляд.

– Отличный бонус.

Наступает долгое молчание.

– Что ты чувствуешь к нему теперь? – спрашивает она.

– Не знаю. – Я хватаю толстую прядь волос и начинаю нервно заплетать и расплетать косу. – Я совершенно сбита с толку. Парень, которого я встретила, он Мин или Джихун?

Она встает.

– Есть только один способ это выяснить. Узнай поближе их обоих.

– Тебе легко говорить. – Хочу ли я вообще встречаться с к-поп звездой? Нет, конечно, нет. Мне надо строить отношения с каким-нибудь адвокатом, уравновешенным человеком, который понимает меня и не покинет страну в ближайшие дни.

– Фигово, что ты втрескалась в моего кузена. – Она усмехается. – Но, как бы то ни было, полмира тоже без ума от него.

Я шлепаю ее, и она хихикает.

– Дай ему еще один шанс, – говорит она.

– Зачем?

Она смотрит на меня.

– Затем, что ты сама этого хочешь. Может, и хочу. Может, этого достаточно.

А может, и нет…

* * *

Алекс говорит, что отправит своего человека за нашими вещами, но мне ненавистна сама мысль о том, что кто-то будет рыться в моем ящике с нижним бельем.

– Я все куплю в магазине, и ты за это платишь, – заявляю я Алексу.

Он трет глаза, так что они краснеют и слезятся.

– Как будто это самая большая проблема, с которой я столкнулся сегодня. Только чеки сохрани. Я не переживу, если вдобавок ко всему мне еще придется разбираться с финансовым отделом.

– Я могу пойти с тобой, – предлагает Хана.

Я бросаю на нее свирепый взгляд:

– Ты можешь посидеть здесь и подумать о том, что натворила.

Она съеживается.

– Ладно.

Уединившись в своей комнате, я умываюсь прохладной водой