Шесть историй о любви - Михаил Антонов

Приняв в свое чрево полторы сотни уральцев, отдохнувших на южном побережье Крыма, самолет разбежался и устремился в небо.

Мишенька, выспавшийся в автобусе, проглядывал газеты и думал о своем. Рядом дремал Вася. Из состояния покоя их вывела Елена, размахивая помятым номером "Крымской правды". В этот номер, свернув его в кулек, ей насыпали на рынке слив. Сливы Лена с Ларисой ели во время полета. А когда кулек опустел, девушки с удивлением заметили статью со знакомой фамилией автора. Автором был С. Шувайников, а статья называлась "Грязь на тропе". Ну мало ли кто чем любит заниматься в свободное от походов время. Новоявленный литератор любил грязь и охотно поливал ею своих недругов.

Речь в заметке шла о Виталии Иванюке, и, как пример его грязной деятельности, приводились эпизоды из путешествия семьдесят седьмой группы.

Возмущение девушек Михаил с Васей поддержали. На маленьком совещании, в котором принимали участие еще и Вадим с Ольгой, было решено дать отпор борзописцу. Для чего решили собраться позднее в Челябинске, написать гневную отповедь этому писаке, сводящему личные счеты таким образом, и отправить в крымскую газету. Все-таки воспоминания о походе и о Иванюке у ребят были доброжелательными.

В покинутой частью наших героев Феодосии семьдесят восьмая группа отправилась на Золотой пляж. У Шуры Иванова был день рождения и он, купив персиков, угощал ими друзей. Людмила тоже загорала вместе со всеми. Все вокруг были знакомые, но, тем не менее, она невольно осознала, что оторвалась от интересов группы за время постоянного общения с Михаилом. А тут еще Алиса с вопросом:

– Ну что, уехал твой Мишка?

Сергиенко молча кивнула.

– Теперь будешь так же скучать, как мы,— заметила Руфа.

– Не буду,— воспротивилась Люда, но на душе все равно было ощущение, что чего-то ей не хватает.

– Сейчас не будешь, за один день не соскучишься,— согласилась Руфина, переворачиваясь с живота на спину.— А вот через неделю бы точно загрустила.

– Все мужики – сволочи, но и без них – нельзя,— подтвердила Дина. – Как там наша Тоня?— подумала вслух Людмила, желая сменить тему.

– Не пропадет,— решительно заявила Алиса.

А потом шепотом, чтоб не слышали уфимские соседки пожаловалась старшей подруге:

– А я- дура. Димка так со мной дружить хотел… Такой чистенький, хороший мальчишечка,— нахваливала она одного из уехавших курсантов, того самого, с которым играли им свадьбу на далеком "Кок-Асане",— а я у него на глазах, как специально, то с этим многодетным Иваном, то с моряком…

– Сама выбирала. Я тебя предупреждала, что Дима- хороший парень. Сама решала,— ответила Люда.

А когда Мишенька пролетал над Донбассом и видел в иллюминатор только густые белые облака, к Сергиенко снова подсел Толик и опять завел речь о своем богатом хозяйстве и о том, что он хотел бы увезти Людмилу с собой. Девушка молча слушала его речь и думала о своем.

В Челябинск прилетели по расписанию. Вадима встречали брат с отцом на автомобиле. Оленьку- родители на такси. Первыми уехали на ЧМЗ на автобусе Лариса с Еленой. Потом- Василий с Михаилом, им обоим надо было на Северо-запад. Люба поехала экспрессом на вокзал, оттуда легче было попасть в Коркино. Задержалась у киосков Наташка.

В городе продолжалось лето и было также тепло, как в Крыму.

Дома Михаилу сообщили, что ему вчера звонил некто Алексеев и сказал, что позвонит еще. Вечером, действительно, раздался звонок.

– Тебя девушка какая-то,— сообщил отец, снявший трубку.

– Девушка?— удивился Миша.

– Алло! Добрый вечер. Как долетел, как твои дела?— услышал он голос-колокольчик Людмилы…

Вечером Алиса пошла звонить родителям, что завтра вылетает в Москву и приедет в Калугу с последней электричкой. Сопровождавшая ее Людмила, чтобы скоротать время ожидания, (у нее самой дома телефона не было), решила заказать Челябинск. Была суббота и ее номер вызвали быстрее, чем Алисин.

И куда-то ушли хандра и чувство неустроенности, когда в трубке послышался знакомый голос Бурлакова:

– Да, я вас слушаю…

ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. "ПРОДАЕТСЯ ЛЮБОВЬ"

– Ну и что ты мне этим хочешь сказать? Что это я- бездельник? У тебя дела, а у меня их нет? Любопытное мнение…

А кто бил себя в грудь и говорил, что писание романов такой пустяк?.. Все бросай, и я тебя жду. Собираемся у меня на даче…

Вся эта история началась еще год назад, на помолвке Славы Алексеева и Нины Беляевой. Находясь в нетрезвом состоянии, группа интеллигентов- художников расхвасталась перед Еленой Фроловой- подругой Ниночки, что им не только ваять скульптуры и писать маслом картины, но и литературный труд сочинить ничего не стоит.

Бывает. Что только не брякнешь, не подумав, ради хвастовства перед хорошенькой женщиной. Язык-то- он без костей. Ну разгорячились, поспорили и взяли на себя эту обузу- написать повесть о грустной любви. Срок у них был - три месяца. До следующего приезда Елены в Челябинск. Но командировка минчанки сорвалась, и все как-то забыли про глупый спор. Правда, не все. И год спустя Нина теперь уже Алексеева с радостью сообщила мужу, что у нее хорошая новость – не позднее, как в следующий понедельник, Фролова прилетает в Челябинск.

Естественно, что Вячеслав отнесся к этому сообщению весьма индифферентно, но супруга, как бы между прочим, напомнила:

– Кстати, ты не забыл, что Леночка страстно любит разные истории про любовь. И кто-то, не будем называть поименно, обещал ей предоставить рукопись литературного произведения к ее следующему приезду. Что вы ей там обещали, в случае проигрыша?

Славик выругался про себя, а в слух заметил, что подруга жены – очень злопамятная тетка.

На это Нина заметила, что время от времени очень гордых и много о себе мнящих мужчин полезно щелкать по носу и ставить на место. И если Елена утрет нос некоторым воображалам и хвастунам, то это им будет только на пользу. Но, вообще-то, добавила жена, у этих задавак есть еще выходные дни в запасе. Пусть пишут. Львы Толстые.

Теперь Слава Алексеев собирал команду. Из той оравы, что спорила год назад, в наличии оказалось четверо: он сам, случайно оказавшийся в городе скульптор Роберт Ваганян, молчун Володя Краснов и Мишка Бурлаков- сотрудник Нины и единственный не художник в той шумной компании.

Весь вечер пятницы Вячеслав посвятил убеждению друзей.

Роберт согласился сразу, как только узнал, что приедет та самая блондинка, с которой он провел вечер на помолвке. Но скромно напомнил, что писать придется по-русски, а не по-армянски. Зато он выразил желание быть спонсором мероприятия.

Краснов тяжело вздохнул, но, помятуя о мужской дружбе и взаимопомощи, согласился.

С помощью Нины, работавшей с Бурлаковым в одном отделе, Слава нашел и его. Но, не обремененный пока семьей, Бурлаков был страшно занятым личными делами, и его пришлось убеждать дольше всех.

– Ты же говорил, что мы можем рассчитывать на тебя? Вот мы на тебя и рассчитываем…

Какие девушки? Причем тут девушки? Да у меня на даче вышел на балкон, взглянул на пляж и выбирай себе любых девочек. Правда, почти все они дочки начальников, но это скорее говорит о их порочности, чем о скромности… Ах, у тебя есть девушка? Ну так я и не заставляю тебя ухаживать за Фроловой. Ты будешь просто писать для нее роман… Ну так ты и друга своего зови ко мне. Какая вам разница, где загорать. А у меня, на Карповом озере, завсегда лучше, чем на вашем Первом.

Но только после того, как Алексеев пообещал, что за Михаилом и его другом заедет Ваганян на бибике и ему не придется толкаться в садовом автобусе, Бурлаков согласился и пообещал быть.

Утро задалось чудесное. Ваганян подъехал, как и обещал к десяти часам. Из подъезда вышли двое: невысокий, коренастый Бурлаков- его Роберт признал, и друг Михаила- светлобородый, с залысинами на открытом лбу, парень одного с ним возраста. В руке он держал гитару, упакованную в чехол.

Михаил представил своего друга как Вадима Дюкова. Ваганян обменялся с ними обеими рукопожатиями и пригласил в свою "Ниву".

Пока они ехали по шумному Свердловскому проспекту, разговор не завязывался. Роберт включил радио, из динамика диктор вещал последние новости. Особенно часто повторялись им слова: "перестройка" и "гласность".

– В прошлом году они другую связку слов употребляли,— заметил Михаил.— Тогда все больше про ускорение говорили.

– Э, перестройка- перестрелка. Как раньше было, так и теперь осталось,— ответил Ваганян.— Скучно. Да?

На этом политику больше не обсуждали.

Машина свернула направо к Шершневской плотине. На автобусной остановке стояла изрядная толпа. В основном молодежь, с вкраплениями садоводов.

– Ого, сколько народу! На пляж, похоже, ломятся,— предположил Вадим.

– А ты был у Алексеева на даче?— спросил Бурлаков у Ваганяна.— Там, правда, озеро есть?