Чёрно-белый мир - Татьяна Андреева

Верный слуга провёл рукой по глазам, пригладил волосы.

— А вы, — спросил он, переводя взгляд с хозяина поместья на меня, — удачно съездили? Всё получилось?

— Да, — сказал Константин и коснулся амфоры через одежду.

Я не сдержала широкого зевка. Оба мужчины уставились на меня.

— Слона бы съела! За ванну и перину убила бы.

Мои слова подействовали на управляющего странным образом. Он хлопнул себя по лбу и проговорил с каким-то отчаяньем:

— Ох, господин, совсем вылетело из головы! В доме барон Камейо с дочерью. Прибыли вечером. Проезжали мимо и решили полюбоваться кленовой аллеей. Барон хотел посоветоваться с вами насчёт собственности в приграничье, мол, насколько ей угрожает Фригон. Я сообщил, что вы надолго с проверкой в гарнизоне, предложил передать записку, а они ни в какую. Сказали, будут ждать.

Я вспомнила голые ветви клёнов, облетевшие листья на дорожке, и не поняла, на что именно собрался глазеть этот барон. Взглянула на Константина и чуть не подпрыгнула. Губы его сжались в холодную линию, очи метали молнии, руки скрестились на груди. Он походил на скульптуру античного бога в гневе. Видимо, незваные гости нарушили какой-то протокол.

Несчастный Мэнни старался объяснить:

— Думаю, барон не посмел бы, но в силу возраста поддался…

— А ты не думай, — ледяным тоном возразил Константин, — в следующий раз выстави нахалов вон!

Мануэль склонился, но я успела заметить, как побелели его щёки.

— Как прикажете, господин. А сейчас?..

— Сейчас… Распорядись подать вино и лёгкие закуски в гостиную. Я скоро буду. И накройте для Кары в столовой, — он окинул меня взглядом и хотел сказать что-то ещё, да передумал.

Мы поднялись по лестнице на третий этаж и разошлись каждый в свою сторону. Он — к хозяйским спальням, я — в гостевое крыло. Не передать словами, какую радость после путешествия по пустыни может доставить горячая ванна и чистая одежда! Я плескалась около получаса, и мне не было стыдно. Не мудрствуя лукаво, облачилась в любимые брюки и рубашку, спустилась вниз.

В столовой ко мне присоединилась Ханна, и под горячее рагу я слушала рассказ о хлопотах в имении за прошедшие два дня. Я догадалась, что хотел сказать Константин, перед тем как отправился приводить себя в порядок. Наверняка собирался попросить не отсвечивать. Ведь, даже подобрав легенду, внешность и манеры не скроешь. В доме работали преданные люди, иначе секрет Сэм не являлся бы таковым. Но представители высшего общества были совсем другим делом. Им повод для сплетен лучше не давать.

Я и не планировала. Честно говоря, меня настолько вымотала дорога, условия и в первую очередь диалог с чужестранным интриганом, что я бы не смогла изворачиваться ни секунды более, а посему стремилась очутиться в своих покоях как можно скорее, но из-за переутомления и сытного ужина едва переставляла ноги по треклятым ступеням.

В пролёте второго этажа меня заставили замереть доносившиеся из кабинета звуки. Комната, в которой Константин и Бальтазар допрашивали нас с Ником, была ближайшей к лестнице. Дверь в рабочее помещение, как я поняла, не закрывалась никогда. Я услышала строгий голос Кольдта:

— Почему вы не дождались меня в гостиной, леди Камейо?

— Вас не было так долго, альтеор, — произнёс низкий, грудной голос. — Отец уснул в кресле. Служанка сказала, что вы здесь. Неужто вы имели намерение работать в такой час?

— Смотритель гарнизона передал документы. Я занёс их в кабинет лично.

— Конечно, конечно. Ещё раз простите, что вторглись в ваши владения. Мы бы никогда так не поступили, но в дороге барону стало нехорошо, и я решилась потревожить ваших домочадцев. Затем отец вспомнил, что собирался проконсультироваться с вами насчёт угодий возле Юнайского леса, и мы остались. Надеюсь, вы не сердитесь?

О, конечно, он злился, но умел прикрывать истинные чувства тонким слоем учтивости и благодушия.

— Разумеется, нет, леди. Очень рад, что барону сделалось лучше. Для меня нет ценности выше, чем благополучие подданных нашего Дома. Вернитесь к отцу, дорогая, я спущусь через минуту.

— Прошу вас, альтеор… Константин… — женский голос стал ещё более низким, в нём появилась лёгкая хрипотца. — Называйте меня Клементиной, как в старые добрые времена. Вы помните?..

— Кхе-кхе! — раздалось сзади, и я подскочила на месте.

На лестнице стоял господин Скотт с дымящейся чашкой на подносе.

— Мэнни, как вы напугали меня! — я пыталась говорить беззаботно, но дышала как марафонец после забега.

— Не желаете ли кофе? — как ни в чём не бывало спросил управляющий.

— О нет, спасибо, нет! — быстро ответила я и посторонилась, пропуская его на этаж.

— Если передумаете, вы знаете, где меня найти. Доброй ночи, госпожа!

— Доброй ночи… — сказала я в пустоту, ведь Мануэль уже скрылся в кабинете.

Позабыв об усталости, я неслась вверх, будто за мной гналась орда пустынных кочевников. Я надеялась, что, когда отгорожусь дверью, станет легче, но ошиблась.

Привалившись спиной к закрытой створке, я старалась выровнять дыхание. Лицо и шея полыхали, глаза щипало, и кололо в носу. В поиске успокоения зашагала по комнате, сжимая холодные руки.

Любопытство, не самая приятная моя черта, сыграло со мной злую шутку. Он разговаривал с этой Клементиной так обходительно, так мягко. В памяти как назло всплыл эпизод на кладбище, когда Константин велел мне заткнуться, и как сказал, что я могла бы составить конкуренцию его солдатам, и как в пещере приказал спать. Интересно, если бы я не была его проводником на Землю, отдал бы он меня Исдаровому аязу, чтобы укрепить отношения с Мальдезером и через меня контролировать их? Я разозлилась. Не на него, нет, на себя из-за того, что меня это волновало. И от догадки, почему меня это задевает, разнервничалась ещё сильнее.

Как бы я ни держалась, как ни делала вид, что мне всё нипочём, нужно было признать, что за столь короткое время я каким-то невероятным образом прикипела к Константину. Мои глаза всё чаще останавливались на нём, и им нравилось то, что они видят. Я внимала его словам, и ушам нравилось то, что они слышат. Я придвигалась ближе, чтобы уловить аромат свежескошенной травы, и обонянию нравилось то, что оно ощущает. Мне стало страшно. Девочки из моего мира называли это «химией», но мне не хотелось давать этому чувству ни имени, ни шанса. Ни одна моя привязанность не закончилась хорошо.

В дверь негромко постучали. Сердце забилось испуганной птичкой в клетке. Я не двинулась с места.

— Кара, открой, пожалуйста. Я знаю, что ты там.