Две воительницы - Личия Троиси

— Ты в порядке?

Его звук был ей знаком. Этот ласковый голос она хорошо знала, и сердце замерло у нее в груди. Когда Дубэ открыла глаза, она увидела, что не ошиблась.

14

ВСТРЕЧИ

— Госпожа моя, мы должны остановиться.

Рекла шла впереди Филлы и не стала обращать внимания на его слова и продолжала отважно шагать дальше по ущелью, хотя ее плечи согнулись, а шаги иногда были нетвердыми. С тех пор как они вошли сюда, она уже два раза споткнулась и во второй раз разбила себе нижнюю губу.

— Моя госпожа!

Филла схватил ее за руку, чтобы остановить, почувствовал под пальцами хрупкие кости запястья, сморщенную кожу и едва смог справиться с охватившей его печалью.

— Не касайся меня! — крикнула Рекла и вырвала руку из его пальцев.

Старость овладевала Реклой постепенно, двигаясь снизу вверх. Теперь страж ядов выглядела как женщина в семьдесят лет, столько ей и было на самом деле, и еще молодая голова на разрушающемся старом теле выглядела одновременно нелепо, смешно и трагично. Ее лицо только казалось моложе: шея уже покрылась морщинами так, что стала похожа на увядший плод, кожа лица потеряла весь прежний блеск. Щеки ввалились, глаза помутнели, волосы поседели.

Филла прижал ее к себе, словно обеими руками удерживал среди живых.

— Вы должны отдохнуть, иначе слишком устанете и у вас не хватит сил, чтобы сражаться, когда окажетесь на месте.

Время было безжалостно к Рекле, но для него она оставалась такой же очаровательной, как раньше, а страдания делали ее еще желаннее. Рекла была его наставницей, он вырос рядом с ней, но никогда не видел, как она стареет, и восхищение Реклой, которое он чувствовал еще в детстве, переросло у него в обожание. За нее он отдал бы свою жизнь охотнее, чем за Тенаара.

— Мне всегда хватит сил, чтобы служить моему богу! — гневно воскликнула Рекла и попыталась освободиться, но Филла ее удержал. Она оказалась неожиданно сильной для старой женщины — конечно, благодаря тренировке.

— Если вы не остановитесь, то погубите себя, не успев ее найти, а тогда к чему все эти испытания?

— Ты не можешь понять, никто не может это понять, — прошипела Рекла, и глаза ее лихорадочно блестели. — Я не такая, как все. Меня знает только Тенаар. Это ради него я должна идти вперед, и, если я умру, стараясь угодить ему, это будет хорошая смерть.

— Я понимаю ваше желание и знаю, что это оглушительное молчание Тенаара разрушает вас, — произнес Филла, глядя ей прямо в глаза.

На одно мгновение Рекла застыла на месте от неожиданности: никто никогда не угадал истинную причину ее боли.

— Не смей равнять себя со мной, никогда! — возмущенно воскликнула она и дала Филле пощечину.

Он не отступил ни на шаг и продолжал смотреть на свою наставницу.

— Тенаар желает от вас служения ему, а не вашей смерти. Тем, что вы лишитесь жизни, идя по следу этой девушки, вы не вернете его благосклонность. Вы должны жить, чтобы служить ему.

Рекла сжала кулаки и опустила взгляд. Ее дыхание стало тяжелее, и Филла понял, что она хотела бы заплакать, но не может это сделать при нем.

— Позвольте, я понесу вас, — предложил он так пылко, что Рекла посмотрела на него с изумлением.

— Я буду вашими ногами и, клянусь вам, буду бежать быстрее, чем вы сами до сих пор. Но теперь отдохните, прошу вас.

В голубых глазах женщины на одно короткое мгновение отразилась благодарность. Потом ее лицо снова стало суровым, и на нем появилась злая усмешка.

— Ты считаешь меня такой слабой? Старушонка, у которой больше нет сил, тощий скелет, неспособный служить своему богу? — злобно крикнула Рекла, и эхо ее слов отдалось от каменных стен ущелья. На скале, которая поднималась над ними, откололся от вершины камень и скатился вниз, прямо к их ногам. Ни Филла, ни Рекла не пошевельнулись.

— Я лишь хочу помочь вам, и только. Вас предали, довели до такого состояния с помощью обмана. Своим телом я могу помочь вам вернуть то, что было у вас отнято, и я это сделаю.

Филле показалось, что сердце у него внутри сорвалось со своего места и летит вниз, пробивая грудь. Рекла не отвечала, словно его слова совершенно ее не тронули, и время, пока она молчала, показалось ее ученику бесконечным. Наконец на ее лице мелькнула улыбка, почти выражавшая понимание.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но не проси меня остановиться, не проси бросить все. Этого я не могу.

Филла не показал, как велика его радость. Он лишь кивнул и низко склонился перед Реклой.

— Я знаю это, моя госпожа, знаю.

Дубэ моргнула раз, потом другой. Вокруг было темно, и ей не было спокойно в этой жуткой тьме.

— Я могу узнать, какого черта ты пыталась сделать?

Вопрос был задан шепотом, но этот голос она действительно могла бы узнать среди тысячи других. Это был он. На куртке была дыра там, где его ранил нож Реклы; его лицо, только, может быть, оно похудело и побледнело, но это были его полные жизни зеленые глаза с их внимательным взглядом.

— Теперь тебе хорошо? — Лонерин придвинулся ближе к ее лицу, чтобы лучше ее рассмотреть, и лишь тогда Дубэ бросилась ему на шею, позабыв о холоде, от которого окоченели ее руки и ноги, и о тоске, которая недавно заставила ее броситься в воду.

Она не могла поверить собственным глазам. Лонерин выжил, он здесь, рядом с ней. Муки одиночества, от которых она так страдала все эти дни, прекратились в один миг. Никогда еще она не была так счастлива.

— Тише, — пробормотал молодой маг, но она даже не услышала этого и еще сильнее сжала его в объятиях. Лишь теперь Дубэ поняла, как приятно пахло его тело. Она с наслаждением вдохнула этот знакомый запах.

Лонерин крепко прижал ее к себе, и в этом было почти отчаяние. Он так давно хотел обнять Дубэ, потому что и сам тосковал по ней, потому что теперь, наконец, все встало на свое место.

Они вместе свалились на твердый камень скалы, окружавшей озеро, изнемогая от восторга и радости.

Дубэ подняла голову и сияющими глазами стала рассматривать лицо своего товарища, еще не веря в то, что это счастье возможно: Лонерин жив, и она обнимает его, словно ничего не случилось. Молодой маг взглянул ей в глаза, а потом вдруг горячо поцеловал ее, прижавшись губами к ее губам.

У девушки от неожиданности перехватило дыхание, но она была не в силах отодвинуться.

Поцелуй застал ее врасплох, и вдруг в ее памяти возник образ Учителя, такой яркий, словно с той ночи прошло меньше одного дня, а не около пяти лет. Ее мысли стали путаться, она уже не могла понять, где она и чьи руки нежно ласкают ее лицо. Но она не была против: в конце концов, она сама желает именно этого. И она ответила поцелуем на этот быстрый неожиданный поцелуй. Она не думала, что способна на такое, и удивилась тому, что ее движения были такими уверенными. Дубэ чувствовала печаль и счастье сразу, никогда раньше она не замирала так неподвижно на границе между прошлым и настоящим. Лонерин что-то шептал ей на ухо. Она не могла понять слова, но они как будто нежно скользили вниз по ее шее. Дубэ не двигалась, подставляя свое тело этому теплу. Это было как в том сне, который она всегда видела, когда Учитель был еще жив, это было то, что она и после его смерти надеялась почувствовать когда-нибудь.