Сакрамента - Густав Эмар

Сакрамента презрительно пожала плечами.

— Неужели вы боитесь даже проводить меня? — с иронической улыбкой спросила она.

— Я не заслуживаю подобных упреков, сеньорита!.. Я ничего не побоялся бы, если бы речь шла только о необходимости оказать вам услугу… Пока я жив, я буду неизменно защищать вас грудью, готовый принять на себя любой удар… Но я отговариваю вас только потому, что вы составили себе ложное представление о нашем положении… Оно, правда, плохо, даже очень плохо, я с этим согласен, но далеко не так безнадежно. Недостаток людей восполняют наши храбрость, опытность и хитрость… Предоставьте же нам прежде испробовать эти три средства… Если ничего не получится, тогда, сеньорита, я первый напомню вам о вашем желании попытать счастье у индейцев… Теперь же ваш шаг, кроме всего прочего, был бы и несвоевременным, потому что индейцы могут расценить его как проявление позорной трусости с нашей стороны. Однако несколько дней спустя он будет воспринят ими, как вполне естественный, и они отнесутся к нашей просьбе благосклонно. До тех пор, сеньорита, умоляю вас, предоставьте исключительно нам, мужчинам, охранять вашу безопасность, которая нам так дорога и которую мы, поверьте, сумеем вам гарантировать, не подвергая вас унижениям, а, возможно, и оскорблениям людей, характер и нравы которых вам совсем неизвестны.

— Дорогая кузина, устами дона Луиса глаголет сама мудрость, и вы, по моему мнению, должны исполнить его в высшей степени разумное требование… Послушайте меня, предоставьте ему полную свободу действий, он лучше нас знает, как следует поступать в каждую конкретную минуту.

— Хорошо! Пусть будет по-вашему. Но имейте в виду, что я отнюдь не отказываюсь от своего намерения, а только на время откладываю.

— Это как раз то, чего я желал, сеньорита.

— Ну, а теперь, коль скоро вы отказываетесь помочь мне в осуществлении задуманного мною плана, скажите, по крайней мере, что вы намерены предпринять?

— Извольте. На рассвете мы покинем лагерь и продолжим наше путешествие. Медвежонок поедет вперед и сообщит вашему дядюшке о том, в каком мы оказались положении. Затем я поручу Марсо служить проводником каравану, который пойдет под командой дона Мигуэля, а сам вместе с Сент-Амандом отправлюсь на разведку и для наблюдения за нашими врагами.

— Вы, значит, хотите привести в исполнение ваши прежние планы?

— В общем и целом, да, сеньорита. Вполне возможно, что мне удастся напасть на след дона Рамона, и тогда я попытаюсь с помощью моего спутника расстроить его планы и заманить его в ту самую яму, которую он, без сомнения, роет для нас. Два смелых человека, хорошо знающих пустыню, могут сделать многое, если к тому же знакомы с уловками врага.

— Но вы только что справедливо заметили, что нас слишком мало.

— Да, я действительно говорил это, сеньорита, но я имел при этом в виду, что нас слишком мало для рукопашной схватки с отрядом дона Рамона, состоящим из бандитов, готовых на все ради того, чтобы завладеть такой завидной добычей… Но этого может и не случиться, и я надеюсь одолеть этого человека его же собственным оружием, то есть хитростью.

— Теперь, как я понимаю, в моем присутствии нет никакой надобности, сеньоры, и я ухожу, хотя и очень сожалею, что не смогла уговорить вас последовать моему совету. Но я ухожу с убеждением, что, основательно взвесив мое предложение, вы убедитесь в моей правоте.

Луи и его товарищи почтительно поклонились девушке, ничего, однако, не ответив. Она, в свою очередь, грациозно поклонилась им и медленно направилась к палатке.

Когда дона Сакрамента, наконец, вошла в палатку, француз снова заговорил:

— Теперь, друзья, воспользуемся двумя или тремя часами, остающимися нам для отдыха! С восходом солнца мы отправляемся в путь. Вы, Медвежонок, как мы уже договорились, покинете нас и постараетесь кратчайшей дорогой добраться до гасиенды Аквас Фрескас и привести оттуда нам подмогу. Старайтесь избежать встречи с индейцами или бродягами.

— Клянусь честью, — отвечал канадец, громко смеясь, забавная это была бы история, если бы такого привычного к пустыне человека, как я, вдруг похитили, как ребенка. Будьте покойны, господин Луи, вы скоро получите от меня известие.

Затем все пошли отдыхать.

Было уже больше трех часов пополуночи. Через два часа взойдет солнце. Однако канадцы, издавна привыкшие к этой полной опасностей жизни, не замечали разницы между ночью и днем.

Обменявшись еще несколькими словами, они завернулись в одеяла, протянули ноги к огню и почти тотчас же заснули.

Луи Морэн и дон Мигуэль легли у входа в палатку, чтобы быть готовыми в любую минуту защищать девушек.

Мы говорили уже, что после того, как великодушное предложение Сакраменты было, если и не совсем отвергнуто, то, по крайней мере, отклонено на неопределенное время, она ушла в палатку, сооруженную для нее и ее сестры.

Гордая девушка, храбрая и решительная, как истинная испанка, была явно оскорблена этим. Она слышала все, о чем говорилось на совете, и понимала, что их положение, если не совсем отчаянное, то, во всяком случае, весьма критическое, и поэтому решила действовать сама на свой личный страх.

Возражения Луи Морэна при всей их убедительности не только не поколебали ее решимости, но, наоборот, усилили желание попытать счастья в этом более чем рискованном предприятии. Если никто не соглашается проводить ее в лагерь краснокожих, она пойдет одна.

Чем она рискует? Лагерь, огни которого были отчетливо видны, должен быть недалеко. Если пойти напрямик, можно, самое большее, через час — так, по крайней мере, ей казалось — достигнуть лагеря Красных Бизонов. На рассвете она вернется в сопровождении индейских начальников и, таким образом, докажет своим друзьям, как глубоко они ошиблись, отвергнув ее предложение.

Чтобы понять и должным образом оценить решение отважной девушки, надо хорошо знать характер испанцев, основу которого составляют храбрость, гордость, упрямство и самоуверенность. Эти качества особенно отчетливо проявляются у женщин. Испанки — настоящие львицы. История Испании изобилует фактами, свидетельствующими о том, что испанки в критический момент всегда отыскивали выход из, казалось бы, безвыходного положения и, увлекая за собой мужчин, нередко спасали порой даже само существование государства.

Дона Сакрамента была испанкой до кончиков волос. Кроткая, даже слабая и боязливая в обычное время, она становилась совершенно неузнаваемой, как только изменялась обстановка… Она, можно сказать, не знала себя. Ей нужен был сильный нравственный толчок, чтобы совершенно непроизвольно, а то и вопреки воле решиться на подобный отчаянный шаг. Но, коль скоро решение в ней созрело, уже ничто не могло ее остановить.