Приключения сионского мудреца - Саша Саин

Конечно, я был неспокоен, идя к Эсмеральде! А вдруг её муж вернётся?! Она снимала домик из 4-х комнат, получше, чем наша кибитка, но тут тоже был деревянный забор и калитка, которая скрипнула, когда я её отворил! А там уже ждала Эсмеральда! В комнате свеча, камин, проигрыватель наигрывал «Отвори поскорее калитку!» — русский романс. Что я и сделал! На столе еда, вино! И Эсмеральда не в пошлом грязном халатике, а хорошо одета, причёсана, французские духи! Что и говорить, такого сервиса я ещё не видывал, только разве в кино! Это была и культура, и отдых, и аттракцион! Правда, Эсмеральда приговаривала: «Не надо, не надо! — а, главное. — Не сегодня!». И когда я, дурак, поверил в это, то почувствовал, что её кто-то тянет за спину по направлению к дивану! Мы стояли в центре комнаты, и мне оставалось только следовать за ней в сторону дивана! Утром проснулся рано и захотел первым делом сбежать до прихода мужа! Вдруг раньше вернётся?! «Нет, нет! — сказала Эсмеральда. — Я же тебе сказала, он приезжает в 10 часов утра, а сейчас только семь!» «А если поезд раньше придет?! — тревожился я. — И потом, мне ещё надо собраться!». — «Не бойся, соберёшься! — сказала она и добавила: — А мне уже всё равно!». — «Зато мне — нет! — подумал, я. — По фотографии хоть и немолодой, но и не инвалид в коляске! Бывший лётчик! К чему эта битва?! И зачем вообще разбивать дружную семью, где все члены дружно живут!». Это меня даже огорчило, такая готовность и спешка со стороны Эсмеральды! Хоть бери её и в загс уже веди! Но всё же уважить еще разок, до прибытия поезда мужа, её пришлось! До прихода мужа оставалось совсем немного! Этот стресс мне совсем не понравился! Каждый скрип калитки не радует, а пугает. В голове уже не романс «Отвори поскорее калитку!», а простая русская песня: «Зачем вы, девушки, красивых любите?!». Только в 9:30, освободился и бежал! И только за углом остановился, наткнувшись на брата, который меня искал, волновался, хотя я ему сказал, куда иду. «Я не думал, что ты сразу останешься на ночлег!» — сказал он. Он не упрекал, а наоборот обрадовался, что меня видит целым и невредимым, и даже довольным. «Всё хорошо?» — спросил он. «Да, — сказал я, — в особенности то, что меня ждал за углом ты, а не её муж».

В понедельник утром, как обычно, опаздывали в тюрьму, и как обычно, придерживали шляпки на голове, чтобы ветром от бега не сдуло! Приближались неотвратимо к тюрьме! «Вон, смотри! — сказал злорадно брат. — Тебя уже с мусорными вёдрами преследуют! Что ты наделал?! Вот это любовь!». Действительно, Эсмеральда с двумя мусорными вёдрами поджидала меня у ворот тюрьмы! Куда делся её лоск, импортная одежда, духи французские, камин, свеча, вино?! Только два мусорных ведра — вот всё, что осталось от романтики! И ещё в присутствии моего брата, который, как и я, был ехидным! «Что за любовь, мамаша? Что за выходки, манеры?!» — хотел я спросить Эсмеральду, но она первая сказала, что соскучилась и поэтому по пути на мусорку прибежала тайно от мужа к возлюбленному. «Плохи дела! — понял я. — Нельзя быть такой пылкой! Я такой напор не выдержу! К тому же, живёт невдалеке от тюрьмы, а значит, все „мусорные посещения“ будет делить со мной! Лучше уж сделать её и мужа друзьями нашей семьи, — подумал я. — Тогда ей не надо будет хоть с мусорными вёдрами прибегать ко мне!». Посоветовавшись с братом, мы пригласили Эсмеральду и её мужа к нам в гости, а она назвалась знакомой моего брата. Через день скрипнула и наша калитка! У нас появились первые гости, не считая старухи-хозяйки и её деда под названием «не в „етим“ дело». Мы следили за тем, чтобы он больше не появлялся около окошек нашей кибитки со своим страшным ведром! Муж Эсмеральды оказался пожилым, высокого роста, худощавым, с усиками, и всё время: «Ну-тес, на-тес! Ваше сиятельство!». Как будто мы дворяне! Аза окном — Российская Империя! Было видно, что он развивался не при Советской Власти, а застрял на том дореволюционном уровне, который ему преподнесли дома родители. Но вскоре мы привыкли к его диалекту! Он нам рассказал про Францию, императорский русский двор, отношение его отца к этому двору. Мы с интересом его слушали, не упуская из виду наш двор, а главное, чтобы наш алкаш — «не в „етим“ дело» не появился в нашем дворе! Не хотелось мужу Эсмеральды — потомственному дворянину, да и ей, показать, что такое наш двор и в чем его отличие от императорского! В старые времена этого алкаша пороли бы каждый день! Или поставили бы ему заглушку в зад, чтоб не гадил! Или то и другое! Моя задача была выполнена, мы понравились мужу Эсмеральды, и, судя по нему, ему в его дворянскую голову не приходило, у кого он в гостях и почему! С этого дня мы стали дружить семьями и совершать регулярные взаимные визиты друг к другу. Параллельно я посещал ещё Эсмеральду и в магазине, в обеденный перерыв, на десерт! Там у неё была хорошая книжная кладовка! И вот однажды мы с ней там закрылись в очередной раз, чтобы сотрудники не видели! Вернее, одна «татарча» знала и даже согласилась вместо Эсмеральды книгами поторговать. «Ей можно доверять!» — заверила Эсмеральда. Конечно, это был стресс, а не спокойная работа! Но зато романтика! Пока нашу «романтику» не нарушил стук в дверь, сопровождаемый дворянскими выкриками: «Эсмеральда, открой! Я знаю, ты там!». Пришлось затихнуть, но стук только усиливался и перешёл уже в откровенное, наглое вышибание дверей её мужем-дворянином! «Вот тебе и сотрудница, которой можно доверять!» — подумал я, натягивая штаны. Эсмеральда бесстрашно вышла, заслонив своим телом вход в кладовку, как Александр Матросов — амбразуру! Но этому дворянину оказалось мало — он рвался ко мне! Про дуэль Дантеса, что ли, начитался?! «Эсмеральда, пусти! — гордо настаивал он. — Я знаю! Ты там кого-то прячешь!». В очередной раз: «Нет! — отвечала Эсмеральда. — Не пущу!».

Тут уж я не выдержал и подумал: «Раз ты, папаша, хочешь дуэли, ты её сейчас получишь!». Я вышел тоже гордо и спокойно, и сказал папаше: «Здравствуйте!». «Дантес» опешил и произнёс: «Ах, это вы…?! Ну, хорошо Эсмеральда! Всё ясно! Извините!» — обратился он и ко мне, и ушёл из магазина. Мне стало его даже жалко. На следующий день я получил от него письмо. Старик выбрал со мной правильный тон: «Ваш мужественный поступок, когда вы вышли ко мне, показал, что вы благородный и умный человек, умеющий с честью выходить из сложных ситуаций! Мы оба любим Эсмеральду, — писал он дальше, — но вы молоды, а я стар, и это моя последняя любовь! Больше у меня в жизни ничего не осталось, но и вы её, как я понял, и она вас любит! Нам надо как-то решить, как разрубить этот „гордиев узел“!» — сообщил он мне в конце письма. «Да, что там рубить! — подумал я. — Бери её взад, старик! Ты заслужил себе её!». — «Я так и думала, — сказала мне Эсмеральда, — что он так поступит! Он не так прост, как ты думаешь! Я его ненавижу!». Она и на меня обиделась за то, что я не убил его на дуэли!

А тем временем отец прислал письмо, что с матерью ему стало тяжело. Она ночью порезала себе руки и с бабушкой пошла к нему в школу, где он работал, и поведала директору школы, какой бандит у них работает! А до этого вызвала скорую помощь! Мать доставили в травмпункт, а папу — в милицию, где ему пришлось доказывать, что он не бандит. Решили с братом посоветоваться с Исааком, а вернее, мы уже знали, что делать, и его попросить помочь положить мать в психиатрическое отделение в Душанбе, если она приедет. «Хорошо! — сказал Исаак, когда мы пришли к нему в военный госпиталь, где он служил в должности зав. отделения. — Я, это сделаю без проблем!» — он снял трубку и позвонил при нас в психиатрическое отделение клиники. Коротко рассказав, в чём дело, и что «ребята» (это мы) к ним придут и договорятся. «Спасибо», — поблагодарили мы Исаака. «Да, не за что, — сказал он, — приходите, когда нужно! Куда вы исчезли?». Вот этого мы меньше всего хотели, чтобы тётя Эмма об этом узнала! Поэтому и посетили его на работе. Дальше было дело техники! Я написал маме письмо, в котором просил её приехать в Душанбе: мне одному тяжело, и я понял, наконец — нужна мама! Вскоре пришёл от неё ответ, из которого я узнал, что хотя я и свинья большая, но мама остаётся мамой! И ради меня она приедет! Мы стали с нетерпением ждать её приезда!

Глава 5

Наконец, телеграмма с датой приезда! В психиатрической клинике договорились: её тут же положат, как только она появится! Договорились и со станцией скорой помощи — психиатрической бригадой. Наконец, всё было готово для помещения мамы на лечение. Поехали с цветами её встречать на вокзал. Волновались больше, чем если бы самого Леонида Ильича Брежнева встречали! «Спасибо, — подозрительно сказала мама, принимая у нас цветы, — не будете своего папочку слушать, я вам душу отдам! Я только из-за вас приехала! Мне вас жалко! Что вы, дураки, своего папочку слушаете?! Он мне всю жизнь испортил! И вам не даст спокойно жить! — пообещала и нам мама. — Я всё поняла, он с Розочкой заодно! Я приехала только из-за тебя, — шепнула мне мама, когда брат отвлёкся в поисках такси. — Твой брат уже взрослый, ему уже мама не нужна, а тебе нужна! Я только из-за твоего письма приехала, мне тебя жалко! Как ты ужасно выглядишь, и похудел, но ничего, будешь меня слушать, я тебя поправлю! Не слушай только своего папочку и брата! Они одна компания! Я договорилась с Эммой, она поможет и снимет для нас с тобой квартиру. Обмениваться квартирой я не буду, потому что тогда твой папочка приедет. Пусть он давится той квартирой и живёт там! Ты тоже похудел! — сказала мама и брату, когда он подошёл. — Не будешь папочку своего слушать, я и тебя поправлю!». — «Его уже поправила?» — рассмеялся брат, указав на меня. «Ты стал очень ехидный, — ответила ему с сожалением мама. — Раньше ты таким не был. Слушай, слушай свою Розочку, если мама тебе больше не нужна». — «Нужна», — сказал брат, обняв маму за плечи. «Ты хороший подхалим!» — криво улыбнулась мама. «Ну ладно, поехали», — сказал брат, указывая маме на такси. «А вы меня отвезите сразу к Эмме! — вдруг неожиданно предложила она. — Я лучше поживу у неё. А вы ко мне будете приходить». Мы с братом перепугано переглянулись, это не входило в наши планы и было неприятной неожиданностью. Мама умела наносить неожиданные удары. Если она не поедет к нам — весь наш план накроется, и мы её не положим в больницу, тогда она легко и Эмму, и Исаака перетянет на свою сторону, убедит их окончательно, что мы бандиты во главе с папой, а она — самая психически здоровая на свете. «Ты что, как тебе не стыдно! — воскликнул брат. — Ты хочешь к Эмме, а не к своим сыновьям?!». Я тут же его поддержал, сказав: «Эмма от нас далеко живёт, а мы работаем и не сможем видеться с тобой. Это почти то же, что тебе жить в Бердичеве. Побудешь у нас пару дней, а там — как захочешь». — «Нет, пару дней я не буду у вас, — призадумалась мама. — Хорошо, сейчас 10 часов утра, — согласилась она, — заедем к вам на пару часов, а потом отвезёте меня к Эмме». Мы с братом опять перепугано переглянулись, операция по госпитализации становилась очень шаткой. Всё зависело от того, или скорая раньше приедет, или мама раньше от нас сбежит! «Как вы живёте! — воскликнула мама, входя в нашу кибитку. — Вот, что ваш папочка с Розочкой вам устроили! Я во время войны в эвакуации так жила с тобой», — оглядевшись, сказала она брату. «Так это тогда для меня привычно», — скромно ответил он. «Кушать я ничего не буду!» — заявила мама, подозрительно глядя на куриный бульон, поставленный на стол. «Почему?» — спросили мы, делая наивный вид. «Вы сами знаете — почему!» — хитро, криво улыбнулась мама.