Угроза мирового масштаба 5 (СИ) - Эл Лекс

Жаль только, что купол не оказался здесь раньше…

Винить Ванессу в этом я даже не думал — совершенно очевидно, что она тут не при чем, она и так в прямом смысле этого слова из кожи вон вылезла, чтобы защитить город и всех, кого только возможно, и единственное, что ей можно сказать — это «Спасибо», причем тысячу раз, и то мало будет…

Но все равно грустно от того, что она опоздала буквально на каких-то пять-десять минут.

Зато хотя бы теперь можно не волноваться о том, что тех, кого я удержал от падения на самой границе жизни и смерти, добьет шальным осколком.

Влив еще порцию красной маны в асфальт под раненым, чтобы он разогрелся, и не вытягивал тепло из человека, я поднялся и направился к завалам, на ходу сплетая каждой рукой по плетению.

Два разных плетения. Для двух разных целей.

Старение ударило по огромному блоку, который раньше был козырьком входной группы, и превратило бетон в мелкую тонкую пыль. Она даже не успела просыпаться вниз — ее подхватило и сдуло прочь легким ветром, оставив только гнутую и рваную арматуру.

С ней я разобрался Магнетизмом, центр которого расположил в самой середине объема бывшего блока.

Маны в заклинание было вложено так много, что толстые железные прутья не просто слиплись воедино, они натурально скомкались в один плотный шарик с торчащими из него кое-где шипами, и шарик этот, упав на обломки, скатился с них и остановился где-то у меня за спиной, на парковке.

С таким расходом маны я мог бы просто поднять весь этот огромный бетонный блок в воздух, используя один только Магнетизм… Но у меня не было уверенности в том, что у него нет каких-то повреждений, которые я просто не вижу, но из-за которых блок развалится прямо в воздухе, еще больше усугубляя ситуацию. Поэтому я выбрал путь чуть посложнее и подольше, но зато — наверняка.

Со следующим обломком я поступил аналогично, и добрался до первого пострадавшего. Это была еще одна медсестра, в такой же одежде, как у Джулин, но живая. Обе ее ноги и одна рука были изломаны, сама она была без сознания, но — жива.

Я осторожно поднял ее простым телекинезом, как делал это с раненой Новой, и спустил с горы завала, одновременно делая то же самое, что делал с первым выжившим — закладывая в сердце сгусток целительной зеленой маны. Подогреть асфальт я не забыл тоже, и на получившееся теплое ложе аккуратно уложил девушку, следя, чтобы поломанные конечности не оказались под ее телом.

После этого я вернулся к разбору завала, продолжая уничтожать большие и тяжелые обломки Старением и Магнетизмом.

Использовать на них телекинез было нерационально — это «открытое» плетение, в котором замкнута только половина потоков, а остальные оставлены разомкнутыми для того, чтобы маг мог прямо на ходу менять конфигурацию заклинания. А у таких заклинаний коэффициент полезного действия всегда не особенно высокий, и чем больше и тяжелее объект, с которым приходится взаимодействовать, тем больше маны и времени на операцию уходит в никуда.

Но плетение телекинеза я все равно не стал гасить и подвесил рядом в воздухе, используя его тогда, когда использовать его было рационально — когда стали попадаться мелкие обломки.

Тогда щупальца фиолетовой маны, из которой полностью состояло заклинание, принимались быстро-быстро расхватывать их и отшвыривать в сторону. На такие обломки нельзя было применить Магнетизм, потому что зачастую в них даже не было арматуры, и не было смысла применять Старение — я сам состарюсь, пока расправлюсь хотя бы с половиной. Поэтому — телекинез. Он как нельзя лучше подходит для подобных работ.

Тем более, если сплел его я, у кого фиолетовая мана всегда была и всегда будет самой любимой и самой податливой. Да что там — даже мой нож практически полностью работал именно на ней!

Из-под кучки маленьких обломков проклюнулся один побольше, я освободил его и уже знакомым образом уничтожил через Старение и Магнетизм, освобождая еще одного запертого человека. Мужчину средних лет, в сознании, скрипящего зубами от боли, и тяжело дышащего — не иначе, ребра сломаны.

— Все хорошо, — проникновенно сказал я, поднимая его телекинезом. — Я друг. Я спасатель. Не делайте, пожалуйста, резких движений.

Вместе со сгустком зеленой маны я передал ему еще немного черной — чтобы обосновалась у него в мозгу, внушая мысль о том, что все страшное уже позади, а впереди — только хорошее. Позитивное мышление — это всегда хорошо, особенно, если помогает раненому не дергаться, бередя раны.

Я вернулся к разбору завалов и вытащил еще двоих — обе женщины средних лет, в больничной одежде, но непохожие на молодых медсестричек. Наверное, какие-то врачи или лаборантки.

К сожалению, я не успевал спасти всех.

Работать приходилось аккуратно, чтобы завалы не просели, когда я убираю очередную их часть, и порой даже возникала необходимость «поддержать» его, укрепляя в том или другом месте, когда я совершал плохо продуманное действие.

Прямо у меня на глазах одно сердце перестало биться, когда до него оставалось докопаться буквально каких-то полметра, и, как я ни пытался его запустить, когда раскопал — ни человеческие способы в виде непрямого массажа или мощного разряда тока прямо из пальцев, ни магические, — ничего не помогло. Молодая девушка, но не медсестра, а, судя по одежде — одна из пациентов, — была мертва. Я снова не успел.

После этого я отключил все эмоции окончательно, и, здраво прикинув шансы на выживание по частоте сердечных сокращений и расположению близко к поверхности, принялся выкапывать тех, у кого эти самые шансы были максимальными. В первую очередь — их.

И я продолжал это делать даже когда рядом завизжали тормозами машины спасателей, и они целой толпой накинулись на завалы, растаскивая их как кранами и крючьями, так и при помощи магии.

Сначала на меня наорали, чтобы я убирался и не мешал, но, увидев спасенных мною людей, и главное — то, что я не собираюсь никуда убираться, — просто стали делать свою работу вместе со мной.

Сразу стало шумно и многолюдно.

Постоянно раздавались команды и приказы, туда-сюда сновали рабочие, мелькали различные инструменты от лопат до ручных тепловизоров, кажется, несколько раз где-то гавкнула собака… Я даже на мгновение пожалел о том, что они прибыли, потому что один я работал в тишине и одному лишь мне удобном темпе, но тут же отбросил сожаления