Потерянный дневник дона Хуана - Дуглаc Абрамс

Несмотря на то что Карлос был десятью годами старше меня, он относился ко мне с глубочайшим почтением — с того самого дня, когда меня сделали начальником над другими шпионами. А теперь я был еще и благородным господином, и это, разумеется, внушало ему еще больше почтения.

— Скажи-ка мне, кого ты видел возле этого дома?

— Только торговца шоколадом. Шоколадный напиток для женщин — все равно, что бренди для мужчин. Дуэнья купила его да тут же у порога и выпила.

— Одинокие женщины обожают сладкое, — сказал я, помахав ему на прощанье.

Тем торговцем был не кто иной, как Кристобаль, на которого я предварительно напялил широкополую шляпу, чтобы не видно было лица, и отправил к дому доньи Анны торговать жидким шоколадом. В напиток, предназначенный специально для дуэньи, я добавил точно такую же дозу снотворного.

Притаившись на другой стороне улицы, я стал наблюдать. Ждать пришлось совсем недолго. Карлос откупорил бутылку, поднес ее к губам и мигом осушил содержимое, так что золотистый напиток едва успел блеснуть в лучах заходящего солнца. Потом я отправился домой и на всякий случай выждал несколько часов.

Ровно в полночь я решил, что время пришло, достал свою маску и подарок для доньи Анны. Мне не хотелось, чтобы мою карету видели возле ее дома, и потому отправился верхом. Я спешился и оставил Бониту в одном из соседних дворов. Потом, взобравшись по стволу пальмы на крышу, убедился, что Карлос крепко спит, зажимая в руке пустую бутылку. Опершись о фонарный столб, я проник на балкон. Дуэнья тоже спала — прямо в кресле, уронив на колени свое рукоделие.

Донья Анна сидела за столом. Ее красивые черные волосы были собраны в узел. Розовое платье, которое, как мне казалось, она надевала только во время отсутствия командора, оставляло открытыми ее шею и плечи. По тому, как свободно платье облегало ее колени, можно было догадаться, что нижней юбки под ним не было. А накинутая сверху шаль, желтая с голубыми полосками, соскользнула к ногам. Я тихонько постучал в стекло. Девушка вздрогнула и бросила в мою сторону тревожный взгляд. Зная, что она не из тех, кого можно легко напугать, я оставался на месте, пока она не подошла поближе и не узнала меня. Не колеблясь ни секунды, она открыла балконную дверь.

— Что вы здесь делаете?

— Я… э… — Слова замерли у меня на устах, как будто я впервые в жизни пытался обольстить женщину. — Я пришел повидать вас.

— Вы должны уйти… немедленно… дуэнья Люпэ…

Нотки тревоги за меня, которые прозвучали в ее голосе, придали мне решимости.

— Ваша дуэнья спит.

— Что вы с ней сделали?

— Ничего опасного… просто немного снотворного, чтобы мы могли…

— Если вы пришли убеждать меня отдать сердце маркизу, то зря теряете время.

— Я пришел не от имени маркиза… а от своего собственного.

Она опустила глаза.

— И что же заставило вас явиться в столь поздний час, дон Хуан?

— Из чувства верности маркизу я пытался избегать вас и подавить в себе свои чувства… Но это выше моих сил… Я принес вам подарок, — сказал я и полез за пазуху.

Она в смятении закрыла лицо ладонями и отвернулась. Я бережно протянул ей маленькую белую голубку.

— О, какая милая птица! — На ее лице появилась нежная улыбка.

— Она… не такая, как мои остальные голуби. Она особенная. Я никогда не пользовался ею раньше…

Донья Анна улыбнулась. Несмотря на то что я без конца запинался, она прекрасно поняла, что я имел в виду.

— Заходите быстрее… пока вас не увидели.

Эти слова она произнесла довольно громко и при этом наклонилась с балкона и огляделась по сторонам. На самом деле донья Анна вовсе не была похожа на человека, который чего-то опасается. В какой-то момент я даже заподозрил, что она пытается кого-то предупредить о моем присутствии. И если я хочу выйти отсюда свободным человеком, то должен поторопиться и поскорее получить свой поцелуй.

Она повела меня в свою комнату, где стоял небольшой диван с красными и желтыми бархатными подушками, а на стене висело зеркало в деревянной раме. Дверь красного дерева, вероятно, вела в ее спальню. Мне показалось, что наступил подходящий момент для поцелуя, однако внимание доньи Анны занимала голубка. Девушка посадила птицу в небольшую клетку, а потом подвела меня к другой клетке, побольше, в которой неподвижно сидел ее сокол с надетым на глаза колпачком.

— Феликс готов мириться с жизнью в неволе только до тех пор, пока его глаза прикрыты и он ничего не может видеть, — сказала она.

— Но его хозяйке вовсе не обязательно делать то же самое, — сказал я.

— Я не намерена жить в клетке с нелюбимым мужем. Можете не сомневаться в этом, дон Хуан.

Ее губы притягивали меня, как луна притягивает морские полны во время прилива. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но в это самое мгновение ее ладонь обожгла мою щеку и немедленно привела меня в чувство. Она действительно умела постоять за себя.

— А кроме того, я не намерена жить во лжи и изменять мужу с другим человеком. Единственным мужчиной, который поцелует меня в губы, будет тот, которого я выберу себе в мужья.

Она надела перчатку, вынула сокола из клетки и направилась в сторону балкона. Я следовал за нею. Проходя мимо письменного стола, я заметил раскрытую тетрадь и страницы, исписанные ее почерком.

— Это ваш дневник?

Она быстро захлопнула тетрадь свободной рукой.

— Это очень грустная история…

— Со счастливым концом?

— Пока еще не знаю, — проговорила она, пристально глядя мне в глаза.

Она открыла балконную дверь, и мы вышли в ночь.

— Вы отправитесь со мной в путешествие по небесам с вершины Хиральды?

— Я не могу… — вздохнула она, но я почувствовал, что ее сердце желает именно этого.

— Вы боитесь испить лунного света?

Я посмотрел на нее и на серп луны, напоминающий песочные часы, из которых вытек почти весь золотой песок.

— Страх для меня теперь слишком большая роскошь. У меня осталось только отчаяние.

— Тогда пойдемте со мной прочь из вашей клетки, чтобы насладиться ночью свободы.

— Нас могут… увидеть…

Похоже, эти слова имели для нее глубокий скрытый смысл.

Девушка огляделась по сторонам, сняла колпачок с глаз сокола и, вздохнув полной грудью, сказала:

— Я согласна.

Феникс, хлопая крыльями, скрылся в ночном небе. Снова надев маску, я спустился вниз, встал на седло Бониты и помог спуститься донье Анне. Она скинула с руки перчатку и устроилась в седле. Выросшая на ранчо, она двигалась ловко и уверенно. Особенно меня поразило то, что она предпочла сесть по-мужски, верхом, сжимая ногами бока лошади. Ее длинное платье свисало по обе стороны седла. Ощутив прямо перед собою ее тело, я не сразу сумел выровнять свое дыхание.

Я тронул шпорами бока Бониты, прошептал на ухо лошади несколько ободряющих слов, и мы поехали, сначала трусцой, а потом рысью. С одной стороны, нам следовало поторопиться, чтобы уменьшить риск быть узнанными. С другой стороны, увидев лошадь, несущуюся галопом, случайный прохожий мог вообразить чье-то бегство. Цветки жасмина, которые донья Анна вплела в свои локоны, касались моего лица и дарили нежный аромат. Ее теплая спина и мягкие ягодицы покачивались в такт шагу Бониты и наполняли мое тело сладкой истомой.

Площадь Хиральды в этот час была пустынна и безмолвна. Неподвижной громадой темнел силуэт собора. И только ласточки выписывали в небе замысловатые пируэты, издавая пронзительные звуки, словно муэдзины явились из прошлого и призывают мусульман к молитве. На голове у каждой статуи святого, по обе стороны от входа в собор, дремали голуби, и стук копыт заставил их взлететь. Один голубь спросонья метнулся в нашу сторону, а потом, хлопая крыльями, полетел прочь.

Я спешился, вытащил из сапога нож и с его помощью довольно легко справился со старым дверным замком. Минуя низкие своды арочного входа, мы шли пешком, а потом я вновь помог донье Анне забраться в седло и сел на лошадь позади нее. В одной из книг, найденных в библиотеке маркиза, я как-то прочел, что на башне всего тридцать четыре пролета, по которым муэдзины въезжали на верхнюю площадку пять раз в день, чтобы вознести молитву Магомету. Наш звонарь въезжает туда на осле, хотя удобнее было бы и ему пользоваться лошадью, поскольку подниматься приходится каждый час.

Виток за витком мы поднимались все выше — сначала медленно, а потом галопом. Достигнув предпоследней площадки, мы осторожно, чтобы не сорваться вниз, соскочили с лошади и отдышались.

Путешествие по небесам

Я оставил лошадь за каменной стеной, которая стояла посередине площадки и поддерживала самый верхний ярус башни. Донья Анна протянула руку и взяла нож, который я не успел спрятать в тайник за голенищем и продолжал зажимать в зубах, как пират.