Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

По обе стороны улицы их обступали дома, равнодушные, безответные и молчаливые, как скалы. Все двери были заперты, как ворота осажденной крепости. Все ставни были закрыты, как глаза ужаснувшегося человека, не желающего видеть, что происходит вокруг…

– Ни-и-итха-а-а!..

– Хороша! – Патлатый держал на руках бесчувственную девушку в пестром платье. – Ой, хороша!

И замолчал: ему показалось, что лицо пленницы дрогнуло от отвращения. Очнулась? Нет, померещилось ему. Лепешка щедро плеснула девчушке в лицо ту пакость, которою усыпляет самых невезучих своих гостей…

Нищему бродяге до сих пор не доводилось прикасаться к такой красавице, как эта девчушка-пленница. Наррабанка? Вон какая черная коса…

И ведь наверняка такого случая больше не выпадет! Будь Патлатый один, он бы такой везухи не упустил. Примостился бы в каком-нибудь укромном уголке да отведал бы лакомства, которое ему не по рылу. Но сам же, дурак, взял с собою двоих «балочных» на случай драки. Брякнут Щуке, обязательно брякнут!..

– Молодец, Лепешка! – обернулся Патлатый к размалеванной круглолицей женщине. – Не растерялась! Щука с тобой расплатится.

Лепешка скривилась. Ей не нравился визит бывшего дружка. Патлатый и раньше был никудышным добытчиком, а уж когда его поймали на краже у своих и отметелили так, что еле выжил, ему и вовсе пришлось перебраться в Гиблую Балку. Вот и сидел бы там на радость Серой Старухе! Мог бы, кажется, понять, что теперь Лепешка ему не ровня!.. Так нет же, приперся куда не звали! Посоветоваться, мол, надо… А попробуй ему не открой, ежели с ним еще пара «балочных» рыл, а Лепешкин нынешний дружок сейчас далеко и заступиться не может…

Ладно, все вышло к лучшему. Девчонка эта вовремя подвернулась. Патлатый уже уходит, а от королевы нищих и впрямь может что-то перепасть…

Лепешка проводила незваных гостей до черного хода, посоветовала им поторапливаться и захлопнула засов. А потом вернулась в комнату и принялась разглядывать тонкое алое покрывало, расшитое серебряными цветами.

Ловко вышло с этой вещицей! Покрывало упало с головы девочки на лавку, а мужчины, прибежавшие из другой комнаты на крик Лепешки, на алую красоту даже не глянули. Подумали небось, что это Лепешкин наряд… Ха! Как же! На такое чудо и за полгода не заработаешь!

Ткань струилась и сияла в пальцах шлюхи. Конечно, скупщики за покрывало не дадут и трети цены, но все же – удача, ах, какая удача! Только бы дружок не увидел, ведь отберет, зараза! Покрывало Лепешка продаст… но немножко поносит сама, совсем немножко… так, перед зеркалом чуток покрутится…

Да не дети они! Давно уже не дети! Втроем могут одолеть Клыкастую Жабу, было уже с ними такое! И сколько раз оставались одни в Подгорном Мире… ну, не совсем одни, все-таки он, Шенги, был неподалеку… но и без него справлялись, превосходно справлялись!

Так почему же у Шенги так ноет сердце? Почему так тянет на поиски трех паршивцев, которые наверняка устроились переждать заварушку в какой-нибудь таверне?..

От талисмана никакой помощи. Весь город он показывает, словно развернутую карту, а человека найти – это только если не слишком далеко…

Алмазные закончили обыск в доме Лауруша – довольно быстрый и небрежный. Не только потому, что Лауруш и Шенги – люди уважаемые, но и потому, что страшно рыться в доме Подгорного Охотника. Кто знает, чем тебе грозит какая-нибудь безделушка, которую ты всего-навсего с места на место переложил?..

Десятник, задержавшись в прихожей, привычно отбарабанил предупреждение, которое произносил сегодня во многих домах. Добропорядочным аргосмирцам предписывалось этим вечером и ночью оставаться в своих домах. Те же, кто будут схвачены на улицах, сочтены будут мятежниками и навлекут на свою голову королевский гнев.

– Пусть эти вояки бренчат что угодно, – глянул с крыльца Шенги вслед выходящим за калитку наемникам, – а я дома не усижу. У меня дети где-то бродят.

– Дети, да? – громыхнул Лауруш. – А кто мне журчал, что они взрослые и смелые, а кто тронет – обожжется… вот только надеть им гильдейские браслеты – и содрогнется пред ними Подгорный Мир!

– И содрогнется! Я уже каждый день содрогаюсь… – усмехнулся Шенги, но вновь посерьезнел. – Они – взрослые и смелые. А я – трус. Я тут изведусь, воображая, что с ними может стрястись.

– А завтра не изведешься, когда они уйдут на испытание?

– До завтра мне еще надо дожить и не рехнуться… короче, я иду их разыскивать.

– Нет, сынок, не идешь…

– Да я…

– Цыц! Молод еще учителя перебивать!.. Я говорю: не ты идешь, а мы идем. Вдвоем.

– Патлатый, ты… – Королева нищих не находила слов. – Добыть такое сокровище… и так быстро!

– Щука, да я ж для тебя хоть из-под земли… затараторил осчастливленный Патлатый, но хозяйка Гиблой Балки его уже не слушала. Твердо взяв юную пленницу за подбородок, женщина заставила ее поднять опущенную голову, цепко взглянула в смуглое личико.

Нитха поспешно опустила ресницы, пряча жесткий взгляд. Незачем показывать этим негодяям, что она уже пришла в себя от их зелья.

Да, сначала девочке все это казалось кошмарным сном: закатное солнце над морем, голые отвесные скалы и столпившиеся вокруг не то люди, не то двуногие чудища, омерзительные, уродливые, в лохмотьях, осквернивших бы даже огородное пугало. Но теперь-то она очнулась. И понимает, что ее затащили к себе воры или нищие. Как затащили – сейчас не важно. Главное – что им нужно и как от них удрать?

Но, видно, не такой уж хорошей актрисой была девочка – или королева нищих была остроглаза, как хищная рыба, имя которой носила.

– Эге, девочка, да ты уже с нами? Это хорошо… Не бойся, скажи: как твое имя и кто твои родители?

Поняв, что дальше «пребывать в беспамятстве» не удастся, Нитха медленно подняла ресницы – и пронзительный взгляд Щуки встретился с испуганным, растерянным, наивно-доверчивым взором огромных карих глаз.

– Я… Нитха… – робко выдохнула пленница. Видя, что все ожидают продолжения, она добавила: – Моя мама умерла… я…

Голос ее пресекся, глаза налились самыми натуральными слезами. Любой, в ком оставалась хоть пылинка совести, немедля устыдился бы, что огорчил это милое дитя.

Но как раз таких людей в Гиблой Балке найти было трудно, а уж в окружении Щуки их сроду не водилось.

– И каким ветром тебя занесло в Гурлиан? – строго спросила женщина.

Нитха изобразила стоическую борьбу со страхом, а тем временем соображала: надо ли признаться, что она – ученица Совиной Лапы? Это имя серьезное оружие… но тогда придется расстаться с образом беспомощной деточки. Никто не поверит, что можно ходить за Грань – и оставаться робкой дурочкой…