Повелитель звуков - Фернандо Триас де Без

Придворный театр Карлсруэ предоставил мне отпуск при условии, что я вернусь до следующей постановки «Лоэнгрина», которую предполагалось осуществить тремя днями позже. Таким образом, времени у меня хватало лишь на сольный концерт, и я не успевал навестить тетю Констанцию и зайти в консерваторию, где когда‑то учился. Я встретился с Дионисием за городской стеной, у Нейхойзерских ворот, и вместе мы отправились в имение аристократа, расположенное в нескольких километрах от Мюнхена. Ближе к вечеру мы стояли перед огромным дворцом в ренессансном стиле, с высокими окнами и роскошными гардинами. От дворца разбегались во все стороны дорожки, влекущие путников в тенистую прохладу аллей. Повсюду из земли вырастали башенки любых размеров и форм, били фонтаны, росли цветы, наполняя воздух благоуханием. Казалось, владения хозяина простираются далеко за горизонт.

Горящие факелы, водяные лилии в прудах, букеты цветов – все говорило о том, что нам выпала честь стать участниками одного из самых эффектных торжеств в истории Баварии.

Мы были одеты в лучшие концертные костюмы, и я с трепетом ждал начала представления. Дионисий же не проникся торжественностью момента, ему не терпелось побыстрее закончить концерт и соблазнить какую‑нибудь женщину, которая смогла бы разделить с ним эту ночь. Мой друг нисколько не изменился.

Нас провели в комнату за кулисами, где мы ожидали выхода к гостям. Все были в сборе, не хватало лишь сопрано. Немецкий аристократ и русская княгиня, жених и невеста, вошли за кулисы, чтобы поприветствовать нас.

Наш гостеприимный хозяин недавно разменял четвертый десяток. В волосах серебрилась седина, придавая лицу несколько суровое выражение, но глаза выдавали его природную мягкость и радушие. А княгиня… О, отец, видели бы вы княгиню! Краше женщины я еще не встречал. Зеленые глаза, тонкий нос, совершенный рот, улыбка, от которой голова шла кругом… Ее звали Анна.

Я наблюдал за Дионисием, когда он склонился в почтительном реверансе перед княгиней Анной. Впервые в жизни он был смущен, красота русской княгини сразила его. Она также взглянула на Дионисия, и в этот момент что‑то вспыхнуло между ними. Каждый раз, когда княгиня переводила взгляд на моего друга, ее глаза блестели, и глаза Дионисия отвечали ей тем же блеском. Мой волшебный слух уловил звуки страсти, которая овладела ими.

Нам сообщили, что экипаж сопрано задержался в пути, и после вежливой беседы и беглого просмотра репертуара аристократ и княгиня Анна снова пожали нам руки и пожелали удачи. Потом они направились в главный салон, где их ждали гости.

Я взглянул на Дионисия. На его лице разлилась мертвенная бледность. Впервые в жизни в его юном сердце зажглось пламя любви. Но не ему одному суждено было в эту ночь испытать на себе любовные чары: через несколько минут нас предупредили, что Марианна Гарр наконец прибыла, и мое сердце забилось сильней от предчувствия, что эта встреча не пройдет для меня бесследно.

Внезапно распахнулась дверь, и появилась высокая стройная девушка в накидке с капюшоном. Капюшон спадал на глаза, так что я не смог разглядеть ее лица. Но зато я услышал звучание ее души. Мне хватило двух секунд, чтобы понять, что передо мной моя Изольда! Да, отец, это была она…

Тристан

Как волны счастья сердце возносят!

О, как все чувства сладко трепещут!

В неге, в истоме страсть расцветает,

сердце пылает жгучей любовью!

Радость в груди! Смех и восторг!

Изольда

Вне мира скорби ты мне достался!

Тристан

Изольда мне досталась! Изольда!

Изольда

Ты мне достался! Мир прекрасный,

ты – мой высший дар любви!

Тристан

Ты – мой мир, жизнь моя, высший дар любви!

Ее тело было окружено ослепительным сиянием звуков. Казалось, все звуки земли рождаются в нем. Люди, окружавшие меня, ничего не чувствовали, ведь у них не было моего дара. Но я, способный слышать, как звучат души, не осмеливался поднять глаза. Смотреть на нее было все равно что смотреть на небесное светило в зените, на нестерпимое сияние Божьего света. Марианна замедлила шаг. Несомненно, она догадалась, кто я. Наследница Изольды не могла не услышать звуков, переполнявших меня.

Марианна Гарр подняла капюшон, и мне открылось лицо единственной женщины, которая могла пробудить во мне земную любовь, могла вновь превратить меня в обычного, смертного человека.

Я вспомнил об анонимном письме и задрожал:

«Но будь осторожен, ее смертельный эликсир опасен для тебя, равно как и твой для нее».

Певица взглянула на меня и опустила глаза. С ней творилось то же, что и со мной. Она дрожала. Она признала во мне своего Тристана. Мне показалось, что я смог уловить ее мимолетную мысль.

Изольда

Ну так спроси его сама, смеет ли он прийти?

– Меня зовут Марианна Гарр, – произнесла она.

Мы стояли в метре друг от друга, и оба знали, что мы покорные рабы вечной любви, что наши тела – средоточие смертельного яда, что через наши голоса приходит в мир древнее зло. В ее глазах плескалась та же боль, что и в моих.

В каждом нашем вздохе слышался стон тысяч загубленных душ.

Тот вечер стал для нас не только праздником музыки, но и торжеством любви. В окружении юнкеров, дворян и аристократов Дионисий пел, не спуская глаз с Анны, выражая голосом свою любовь к ней. На следующий день Анна должна была обвенчаться с аристократом, но ее сердце уже принадлежало Дионисию.

А Марианна, моя Изольда, обрушила на меня каскад великолепных звуков, и я тут же отвечал ей. Это был наш способ узнать друг друга. Ее голос звенел, как ручей, в моем же слышалось плавное струение речных вод. Она повторяла звучание ветра, мой голос откликался звуками бриза.

Мы стояли друг напротив друга. Изольда бросала вызов Тристану, а Тристан – Изольде.

Наши сердца переполняло отчаяние, но именно они направляли наши голоса. Звуковая дуэль, которой мы так увлеченно предавались, не имела иной цели, кроме как показать друг другу нашу истинную силу. Как олени, что выставляют вперед рога, чтобы произвести впечатление на соперника, или как короли, собирающие огромные армии, чтобы вселить страх в противника, говоря тем самым: сможешь ли ты совладать с этими солдатами, с этими арбалетами, с этими мечами, с этими катапультами и таранами? Действительно ли ты желаешь испытать на себе их смертельную мощь?

Мы спели еще несколько произведений, и сольный концерт был закончен.

Публика рукоплескала. Принимая многочисленные поздравления, я заметил, как Марианна вышла на главную террасу и, сбежав по лестнице, нырнула в темноту сада. Толстая надушенная графиня, которая слышала все мои оперы, подошла ко мне и рассыпалась в комплиментах. За ее одутловатым лицом мне не было видно выхода в сад. На ее высокопарные восхваления я отвечал односложно, то и дело поглядывая ей за плечо. Куда скрылась Марианна? Она убежала от меня? Я потерял свою Изольду навсегда? Я оставил графиню с открытым ртом и, разрезая толпу гостей, бросился прямиком в сад. Мое тело жаждало обнять Марианну, но вечная любовь, что правила мной, говорила: «Куда ты собрался Людвиг?! Не подходи к ней!»

Я шагнул в темноту.

– Марианна, Марианна! – кричал я, не вняв предупреждениям моего господина и повелителя.

Я углублялся все дальше в сад. Журчание источников казалось фальшивым смехом нимф. Вскоре я услыхал тихий скрип, доносившийся со стороны живой изгороди. Там находился маленький детский лабиринт, стенки которого были образованы аккуратно подстриженными кустами. Я проник в лабиринт, но там невозможно было ничего разобрать. Я блуждал по коридорам, они загибались и оканчивались тупиками. Я оглянулся назад, направо, налево… Из центра лабиринта донесся еще один звук. Я двинулся на звук, но вновь заплутал в коридорах.

Вдруг из темноты вынырнула рука и приставила мне к горлу острый нож. Нож сильно надавил на сонную артерию, оставив на коже небольшой порез. По шее скатилась большая капля крови. Женская рука, сжимавшая смертельное оружие, дрожала. Я понял, что убийца колеблется, но этот момент слабости продлится недолго. Если я ничего не предприму, то через несколько секунд буду валяться на земле с перерезанным горлом.

– Кто ты, мой палач? – прошептал я. – Может быть, ты наследница Изольды? Или это ты, Марианна? Кто желает перерезать мне горло – твоя страстная женская душа, истосковавшаяся по ласке, ослепленная гневом? Или это надменная сила, свившая себе гнездо в твоем теле, направляет твою руку? Сила, которую ты ненавидишь. Сила, с которой ты не можешь совладать. Неужели ты позабыла, как тебя била дрожь, когда звуки рвались наружу, сочились из каждой поры кожи? Ты забыла слезы, которые пролила, когда твоя первая любовь умерла у тебя на руках? Ты, верно, уже и не помнишь, что когда‑то была женщиной, что она до сих пор живет в тебе. Но еще не все потеряно, Марианна! Еще есть надежда! Страсть еще жива в нас! Я чувствую это. Не потому ли ты дрожишь? Что есть эта дрожь, как не пробуждение страсти? У нас все будет! Мы сможем вернуть земную любовь, сможем вернуть в наши сердца человеческую любовь, ту скоротечную, незатейливую, бесхитростную, презренную любовь, которой мы жаждем больше всего на свете. Ту любовь, которую мы однажды обретем! Мужчина и женщина вместе смогут победить любовь вечную. Ведь ты хочешь убить себя! Ты и сама знаешь! Это вечная любовь заносит надо мной нож. Это она хочет убить меня твоей рукой, потому что чувствует во мне присутствие волшебного эликсира и страшится этого… Я знаю это, потому что она говорит и во мне, она боится и гонит меня прочь от тебя. Но это не наша война. О, моя Изольда, я твой Тристан! Напои меня эликсиром, который соединит наши души. Подари мне свой звук любви, а я подарю тебе свой… Заставь меня полюбить тебя, чтобы я ощутил в себе страсть первого человека, и я заставлю тебя полюбить меня, чтобы ты почувствовала страсть Евы! Сделай меня мужчиной, и я сделаю тебя женщиной!