Чужие крылья-3 - Роман Юров

Виктор хмыкнул. Это "давай не будем спешить", завтра могло обернуться в "давай останемся друзьями".

- Ладно, - буркнул он и, не удержавшись, добавил, - Надо было... два года назад...

Таня вздохнула, ткнулась лицом ему в плечо.

- Пошли уже, - он потянул ее за рукав, - у нас еще полтора километра свидания...

...Натруженная шея нещадно ныла. Трофейные очки со светофильтрами уже не помогали - глаза, нахватавшиеся солнца, слезились и болели. Рассевшись на крыле своей "Лавочки", и задрав голову вверх, Виктор руководил учебным боем.

- Резче! Резче маневр! - кричал он, прижимая рукой ларингофоны, - так... теперь выводи!

Пара истребителей кувыркалась, выписывая в воздухе кренделя, а он скованный коротким шнуром шлемофона, в такт им вздрагивал, делая короткие, скупые движения руками, словно управляя сражающимся в небе самолетом. Уже пятый раз с утра.

- Бой окончен! На посадку!

Пара Кота завершила свои пируэты и через несколько минут обе "Лавочки" скакали по траве аэродрома. Когда они пылили мимо, Виктор показал ведущему большой палец, Сергей в ответ весело оскалился. Недавно он нарисовал на борту своей машины здоровенного полосатого котищу Но усатый, хорошо видимый вблизи, в воздухе расплылся невнятным пятном, и Кота, как и раньше, отличали лишь по тактическому номеру - желтой "31".

Проводив взглядом рулящие к стоянкам истребители, Виктор снял опостылевший поводок - шлемофон и с удовольствием растянулся на крыле. Оставалось еще провести разбор крайнего полета, и потом, целый час он будет свободен.

- Тащ старший лейтенант, - Ленька Самойлов оторвал от сладких грез, - вот, нашел!

Воровато оглянувшись по сторонам, он положил на плоскость розу. Простую, красную розу, уже несколько дней как распустившуюся, с потемневшими краями лепестков, и коротким, сантиметров двадцать, стеблем.

- Это че это? - удивился Виктор, - я просил цветов нарвать. А ты чего принес? Что это за срань?

- Так нету же ничего! - стал возмущаться Ленька. - Не сезон, знаете ли... повяло. В степи вообще пусто, ни цветочка. А тут... на весь хутор два розовых куста. Вот этот висел и еще один не распустился, - и подначил. - Вы, товарищ командир, даете нереальные планы.

Виктор снова скептически осмотрел розу, оторвал краешек подсохшего и порыжевшего лепестка и тяжко вздохнул.

- Ладно, - уныло сказал он, - можешь идти. Спасибо... - и тут же добавил в спину. - А за тем, нераспустившимся, бди. И резать... резать нужно ниже. Чтобы стебель длинный был... тютя...

Ножом он подрезал разлохмаченный, словно обгрызенный снизу стебель, затем принялся обрывать подсохшие края лепестков. Через десять минут цветок был приведен в относительно товарный вид, а Виктор скорым шагом направлялся к штабу.

Тани, к его сожалению, на месте не оказалась. Он покрутился в помещении, но ее не дождался и, изучаемый образцово-любопытствующими взглядами связисток, положил розу девушке на стол. Прямо на печатную машинку. Уже выходя из штаба, услышал, как за спиной очередями "ШКАССа" затрещали бабьи пересуды...

В крыльца Виктор едва не столкнулся с Шубиным. Тот торопился от стоянок, шел быстро, низко нахлобучив фуражку и бросая по сторонам короткие злые взгляды. За ним несся Соломин и, размахивая какой-то бумажкой, причитал:

- Дмитрий Михайлович... ну Дмитрий Михайлович...

Шубин не отвечал, лишь сильнее кривился и прибавлял шагу.

- Дмитрий Михайлович...

У штаба командир резко затормозил, и Лешка в него буквально влетел.

- Дмитрий Михайлович, ну подпишите...

- Нахер! - Комполка быстро обернулся, - Я уже сказал, что не буду! Я вам не поп, тута, - он в бешенстве затряс пальцем перед его лицом.

- Дмитрий Михайлович, ну по-человечески же прошу...

Смирна-а! - выкатив от злости глаза, заорал Шубин на Лешку. Выхватив у него из рук бумажку, он тот час ее разорвал и швырнул на землю. - Кругом! Шагом марш! Попросишь еще раз, под арест посажу! - Отправив Соломина, командир пулей влетел в здание штаба, с грохотом захлопнув дверь.

- Дела-а! - присвистнул Виктор.

- Вот же скотина! - Лешка, отойдя на несколько метров, остановился и теперь зло сжимал кулаки, с ненавистью рассматривая закрытую дверь. - Урод лысый!

- Что случилось то?

- Да что же это делается? - словно призывая Виктора в свидетели, застонал Соломин. - Я же законно все! - Он застыл, вцепившись рукой в шевелюру и задумчиво морща лицо.

- Леша, - ласково, словно у маленького ребенка, поинтересовался Виктор. - Что это было?

- Шубин с-сука! - У Соломина на лице вздулись желваки! - Я жениться буду. Оля согласна. А этот козел не хочет рапорт подписывать! "Я вам не поп", - передразнил он командира. - Урод! Не знаю теперь... Может, к самому комдиву?

- Поплачься Галке! - с гаденькой улыбочкой присоветовал Виктор. - Она как пить дать, твою сторону примет. У нее в этом вопросе пунктик. Она с Шубина такую стружку снимет, что он завтра сам к тебе прибежит! А еще лучше Оле скажи. Чтоб ты, вроде как не при делах...

- Думаешь? - оживился Лешка.

- Точно тебе говорю! Даже если не выгорит, то жизнь ты ему основательно отравишь... Поквитаешься...

... - А таких танцев вы не видели! - Иванов лихо крутнул ус. Ради праздника он приоделся, нацепив сберегаемый для торжественных случаев парадный мундир. Хромовые сапоги, спущенные книзу и сжатые в гармошку так, что издалека их можно было принять за ботинки, горели на нем огнем. - Данильчук, давай!

Данильчук дал. Баян взвизгнул и Иван вдруг громко, по-разбойничьи свистнул, хлопнул ладонями по голенищам своих щегольских сапог и пошел по кругу, лихо подбоченясь и рассыпая каблуками дробь. За ним выскочил Щеглов, пошел вслед, не уступая, сорвалась Галка - всплеснула руками и мягко, едва касаясь подошвами пола и поводя плечами, поплыла плясунам навстречу. Заражаясь весельем танца, летчики, полковые девчата, один за другим врывались в круг. Пыль клубами летела из-под ног. Ходуном ходил прогнивший пол, но никому не было никакого дела. Танец захватил и притянул к себе каждого.

Первая полковая свадьба набирала обороты. Остались позади поздравления и крики "горько", уже были все съедены закуски и молодые отправлены ночевать в землянку новобрачных. Настало время лихого, безудержного веселья. Кровь, подогретая алкоголем, играла в жилах, требовала действия...

- И-э-э-э-х! - Иванов пошел вприсядку. Обычно бледное лицо его раскраснелось, залихватский чуб прилип ко лбу. - Давай, славяне...

Виктор тоже, помимо воли оказался втянут в этот омут. Он и не хотел, но могучая, коллективная сила выкинула его в центр зала, плотно окружила, и оставалось лишь виновато улыбаться и пытаться попасть в такт мелодии. Получалось плохо. Он стал оттираться к стенке, надеясь выбраться из душной, потной толпы.

- Хочешь убежать, - Таня, смеясь, ухватила его за рукав, - не выйдет!

Пришлось остаться. Он танцевал, пытаясь подражать Иванову, но получалась убого, и девушка смеялась с его неуклюжести. Она веселилась, искренне, нараспашку.

Потом мелодия сменилась. Данильчук заиграл что-то тягучее, мягкое, и Таня по-хозяйски положила руку Виктору на плечо, закружила в душной тесноте зала. Двигалась она здорово, танцуя исступленно, танцуя за двоих. Он старался как мог, но корявые па только портили легкую красоту ее движений.

А она входила во вкус. Расплясалась, раскраснелась, запыхалась. Отдавалась танцу целиком. Глаза ее, огромные и блестящие оказались неожиданно близко и лукаво блестели в полумраке. Они затягивали с головой, уволакивали в бесконечный зеленый омут не оставляя ни единого шанса. И Виктор плюнул на приличия, притянул к себе, облапил, и, не слушая возмущенный писк, стал целовать...

Жалобно вздохнув мехами, баян смолк. Сыгранная им мелодия пролетела незаметно, не оставив ни мотива, ни чувства времени. Остался лишь липкий привкус вина с ее губ и выражение зеленых глаз - сперва испуганное, а затем нахально-смелое и пьяное одновременно.

- Белый танец, - Данильчук прочистил горло, и баян вновь загудел басами, запел, заиграл, разливаясь по комнате, заставляя тела двигаться в такт. Затрещали полы, закружились по залу бельма лиц, а затем слились в одно. зеленоглазое, с мягкими полуоткрытыми губами и курносым носиком. Они целовались, медленно кружась в танце, и тело ее было так близко, так доступно, что Виктор не выдержал. Не дождавшись окончания, он повел Таню к двери, расталкивая людей словно таран. Он знал, зачем ведет ее за собой, знал, что она знает. Финал откладывать не следовало.

Прохладный воздух улицы немного освежил голову, добавил мозгам кислорода. И Виктор вдруг понял, что им просто некуда пойти, что в любой мало-мальски пригодной халупе, любом шалаше сейчас люди. Он сбился с шага, потрясенный размерами катастрофы...

Выручила Таня. Она не думала, она просто свернула к какой-то пристройке, отгородившись кустами от окруживших клуб курильщиков. Зашипела кошкой, наткнувшись на целующуюся здесь парочку, метнулась через улицу, к темной поросли вишневых побегов, но и там кто-то был. Виктор, спасая надежду хоть на что-то, хоть на какое-то продолжение вечера, потянул ее в глубину двора. Мимо закопченных стен дома, к покосившемуся сараю.