Буря в летнюю ночь - Пол Андерсон

Карл, казалось, немного смутился и испугался; но внезапно силы вернулись к этому доблестному человеку, и он увидел, что его люди тоже воспрянули духом.

Остов башни возвышался, как скала, среди чахлой травы, темных зарослей ежевики, кустарника и деревьев. Луна едва поднялась, коснувшись холодными лучами реки, равнины, рвов и канав, далекой, но кажущейся странно близкой серовато-синей Мендипской гряды и плавно возвышающегося холма, именуемого Островом Авалон; этот холм венчал Гластонбери-Тор. Город, лежащий внизу, притаился во тьме; дальше, на равнине, кое-где светились красным сторожевые костры неприятеля. Изредка под звездами проплывали небольшие облачка; дул холодный ветер. Время от времени звучали выстрелы. Далеко на болотах кричала выпь.

Вспыхнул огонек, превратился в бушующее пламя, и в переливах красного, голубого и золотого послышалось гудение и треск искр. Между костром и полускрытой во тьме часовней стояли четверо. Трое из них так и не переоделись, лишь на Дженифер поверх бриджей было надето нечто вроде юбки, сооруженной наскоро из плаща. Руперт держал магическую книгу Просперо, в руке Дженифер был посох колдуна. У короля Карла была Библия. Уилл, с пустыми руками, стоял чуть в сторонке, похожий на пугало.

— Мы собрались здесь, — сказал принц Руперт в ночь, — чтобы обратиться с просьбой к Богу и тем подвластным ему силам, которые мы можем вызвать с помощью слабых чар, известных нам. Но боюсь, что лишь немногие и не слишком мощные духи откликнутся на тот призыв, что я осмеливаюсь произнести. И все же мы обязаны попытаться, ради безопасности нашего народа… прежде чем мы присоединимся к нашим отрядам в атаке, сэр Уильям и я…

— Я буду молиться за вас обоих, — печально прошептала Дженифер.

Руперт кивнул и посмотрел на короля.

— Ваше величество, — попросил он, — прочтите сначала молитву, а уж потом мы взмахнем волшебным посохом и мечами.

Глава 24

Руперт закончил напевное чтение заклинаний, закрыл книгу, высоко поднял посох и сказал, заглушая завывание ветра:

— Итак, мы призываем вас, духи нашей земли. Ваш король просит вас о помощи. Если для вас что-то значат священные узы, соединяющие короля, его народ и его землю, если вы с благоговением относитесь к тому, что приносит добро и стало обычным и любимым для людей, поднимитесь ради него в эту судную ночь!

Слова его замерли вдали. Костер полыхнул пламенем в последний раз и почти погас, лишь алые отблески тлеющих углей падали на людей. Облако набежало на луну. Звезды затуманились. Лишь ветер заунывно напевал, принося холод, пробирающий до костей.

После бесконечного молчания Карл спросил:

— Ничего?

— Ни звука, ни шороха… ничего, что подало бы нам надежду на помощь, — негромко ответил Руперт.

— Ну что ж, это была отчаянная попытка. Но должен признать, языческий аспект дела все-таки тревожил меня.

— Ну что ж, мы умрем, как истинные христиане, в этом можно не сомневаться. — Руперт выпрямился. — Пойду сейчас, заберу своего коня и оружие… кто знает, может быть, не все так безнадежно, и мы все же прорвем кольцо… — Он повернулся к Дженифер, и голос его зазвучал мягко и нежно: — Послушай, любимая… если я не вернусь, помни, что мои последние мысли были о тебе. И не забывай нашего плана — ты должна сделать все, чтобы оказаться в безопасности…

— На что мне жизнь без тебя? — едва слышно ответила она.

— Избавь меня от пытки, не заставляй думать, что ты будешь вечно горевать обо мне…

— Эй, погодите… — послышался голос. Король, принц и девушка резко обернулись на звук этого голоса, странного, нечеловеческого…

— Я думаю, дело еще не закончено, — сказал Уилл Фарвелл и неуверенно вышел вперед, туда, где на него упал свет тлеющих углей.

— Что с тобой происходит? — спросил Руперт. Уилл затряс головой.

— Я и сам хотел бы знать… — Он говорил, словно в полусне. — Ну, вроде как на меня что-то накатило, внезапно… нет, как будто сквозь меня прокатилось… как будто я дудка, а в меня кто-то как следует дунул… чтобы сыграть джигу для привидений.

Дженифер испуганно зажала рот ладонью, а другой рукой вцепилась в Руперта. Карл, глава английской протестантской церкви, перекрестился. Прошло не меньше минуты, прежде чем Руперт выдохнул:

— Он изменился… взгляните! Он уже не просто человек… или, вернее, он больше чем человек, он скорее та земля, к которой мы взывали о помощи, умоляя понять нас… О Уилл, что я сделал с тобой, друг мой?!

— Чары, брошенные тобой, оказались летящей искрой, — сказал Карл, вглядевшись в лицо бывшего арендатора и опускаясь на колени. — А в нем эту искру ожидал готовый вспыхнуть факел. Ведь это его родная земля, не так ли?

Уилл поднял руки к небу. Словно повинуясь этому жесту, угаснувший было костер запылал, вознося огонь все выше и выше, и вот Уилл, освещенный им, стал похож на горящий в ночи маяк. Облако, закрывавшее луну, умчалось прочь, туман, окутавший звезды, рассеялся…

Голос Уилла прогремел над холмом:

— Я — земля…

Но тут на мгновение вновь прорвалась человеческая сущность Уилла.

— Что-то ты сделал неправильно, мой генерал. Ну что может земля, чем она посодействует королю, знати, священникам, лордам… хотя, конечно, твой брат был прав, когда назвал тебя Зеленым человеком… Будь сильным, только и всего. Да, а тут, конечно, был кто-то, кто услышал твои заклинания…

И вновь чужой торжественный голос зазвучал из уст Уилла:

— Я вправе создать армию из тех сил, которые рождены мною, землей. Лишь во мне живет истинная сила, и лишь я могу даровать ее моим посыльным, дабы они донесли мой гнев до мира. Я есть ярость, гнев и жестокость — но я есть и любовь… Я — земля, и во мне живут добродетели и достоинства моих предков, их плоть возвращается к нам с новыми урожаями… и так все длится в неторопливо идущих веках, все повторяется с каждым весенним цветением, с каждым восходом луны, с каждым закатом солнца, заливающим алым пламенем темень лесов… человек за человеком смиренно терпят горести и печали, пока их жизнь не придет к концу и они не канут в безвестность. Их скрюченные от работы пальцы сделали меня тем, что я есть… не, дикой пустошью и не железной пустыней, а домом… домом для всех… и небеса и времена года помогали им. Их песни и те сказки, что они рассказывают у очага, едины и нераздельны с моими ветрами и дождями. И хотя и люди, и деревья постоянно умирают — дома, поля и леса продолжают существовать, и каждый вновь рожденный младенец или ягненок, и каждая вновь покрывшаяся листвой ветвь твердят снова и снова о нашем бессмертии.

И никому не связать меня кирпичом и сталью и не заставить моих истинных детей поклоняться бешеным проповедникам и их нелепым книгам. И если мистерия и радость принадлежат людям, я требую права на них для моих народов.

Я и смерть, и движение, и извечная жизнь. Во все времена я призываю к себе живущих, чтобы потом свершилось чудо нового воплощения, чудо новых рождений. И пусть продолжается любовь, пусть продолжаются мечты. И пусть каждую весну юноши украшают белыми венками дев, и танцуют летними ночами, и играют с шаловливыми эльфами, приносящими удачу в дом… И пусть те, кто охотятся на холмах, или ловят рыбу в звенящих реках, или с мечом в руке охраняют спящих, услышат звон колокола, говорящего им: «Эта земля — ваша!» — и восстанут. Час настал. Восстаньте! Я — земля. Я приказываю всему живому.

Пламя взвилось еще выше и, казалось, коснулось звезд. Гномы подкармливали огонь обломками деревьев, упавших от старости или от шторма. Над головами людей пролетел филин… два ворона… орел…

Тор застонал и раскрылся. Послышался звук охотничьих рогов. Над землей поплыли огромные тени, залаяли гончие псы.

— Идет настоящий Дикий Охотник, Гвин-ап-Нуд, и он ведет давно умерших язычников, — произнесло горло Уилла. — Их потревожил мой зов, но позже они обретут глубокий мир…

Чуть слышным голосом Руперт спросил:

— А там… кто эти великолепные всадники, со знаменем, на котором начертан крест, и чьи кольчуги и копья горят холодным огнем, как сама луна?

И прозвучал ответ:

— Это король Артур и рыцари Авалона.

— Во имя Господа, я должен идти за ними! Прощай!

Руперт стремительно обнял Дженифер. А тем временем из давно разрушенной часовни показалась процессия призрачных монахов, в длинных сутанах с капюшонами. Первый из них нес распятие, второй — потир. Монахи торжественно пели:

Dies irae, dies ilia, Solvet saeclum in favilla…

Внизу, на равнине, затрубил олень, заревел красный бык, и огромный белый жеребец проскакал, грохоча копытами.

Руперт ушел. Дженифер и Карл встали рядом, и так, бок о бок, они смотрели на костер и на Уилла Фарвелла, наполненного силой земли…

— Ох, взгляни-ка, — запинаясь, проговорил король. — Там, среди искр и дыма… в костре… там видно… наши великолепные оборванные воины несутся вперед, как ураган… не только духи сплотились сегодня, но и простой народ… я не заслужил этого.