Помню тебя наизусть - Маргарита Дюжева

Я отрешенно подумал о том, что Батю она никогда не встречала, наоборот уходила в другую комнату и закрывала за собой дверь, а тут…

Интересно, почему меня это не напрягает?

Наверное, потому что она светится от радости. И вообще за то время, что мы здесь, мама похорошела. Попали унылые синяки под глазами, опущенные плечи, недовольная складка вокруг губ. Теперь у нее на щеках играл румянец, глаза блестели, а в уголках губ притаилась неизменная улыбка.

Мне нравилось видеть ее такой. Настолько нравилось, что я даже перестал испытывать чувство вины перед отцом. Что поделать, если у него не вышло сделать ее счастливой? Жизнь — штука сложная.

Мне едва хватило терпения дождаться, когда все соберутся за столом. Мама увлеченно ворковала, пытаясь одновременно ухаживать и за мной, и за Славой, расспрашивала нас как прошел день, все ли хорошо в школе, как успехи на работе. Я подкладывал себе то курицы, то салата, принимал участие в разговоре, и снова ловил себя на мысли, что мне нравятся вот такие вечера, наполненные уютом и заботой друг о друге, а воспоминая об отце становятся не такими острыми.

Совесть все-таки шевельнулась. Надо ему позвонить, спросить, как дела. Когда мы вообще с ним разговаривали в последний раз? Неделю назад? Или больше? Не знаю, звонит ли он сам матери, но мне — никогда. Все общение только по моей инициативе. Интересно, это такой метод воспитания, или…или что?

Яна появилась, как раз в тот момент, когда мы перешли к чаю:

— Всем привет.

— Яночка! — мама вскочила со своего места и бросилась к ней с объятиями, — как, хорошо, что ты пришла.

— По какому поводу праздник, — Белецкая с улыбкой кивнула на пирог.

— Да просто так. В честь хорошего дня. У меня с работой наконец наладилось. У Славы тоже без происшествий. Шалопай из лагеря вернулся. У тебя как?

— Лучше всех, — Яна улыбнулась.

Это ее «лучше всех» по нервам царапнуло. Интересно, чем это она занималась, раз такая довольная пришла?

— Давай, мой скорее руки и за стол, — мама уже доставала еще одну кружку.

— Я сейчас. Переоденусь только.

На меня Белецкая так ни разу и не посмотрела.

Вскоре она вернулась. В уютном бежевом костюме, неизменных розовых тапках, с небрежным хвостом на макушке. Села на другом конце стола, подтянула к себе кружку с чаем и взяла кусок пирога.

У меня точно что-то с головой случилось. Наверно, последний мяч, прилетевший на тренировке по затылку, что-то там сдвинул. Иначе чем объяснить тот факт, что я как дурак пялюсь на то, как она кусает этот несчастный пирог. Прикрыв глаза от удовольствия, блаженно мыча. Кончиком языка, слизывает маленькую крошку, прилипшую к губе.

— Ммм, как вкусно.

— Спасибо, — мама зарделась, как маков цвет. — это мой фирменный рецепт.

— Просто божественно. Научите?

— С удовольствием Яночка.

Я бы тоже с удовольствием, только не понятно, что именно.

— Как считаете, может, махнем на майские праздники загород? У меня приятель построил большой дом в лесу. Отдохнем все вместе, шашлыков пожуем? — предложил Слава, — там река близко. Можно рыбу половить, при желании открыть купальный сезон.

— Что скажете, дети? — маме эта идея понравилась, и теперь она смотрела то на меня, то на Яну.

— Почему бы и не порыбачить? — я пожал плечами, соглашаясь на поездку.

Лес, природа, никакой суеты и посторонних людей. Родители будут заняты друг другом, а мы с Янкой будем предоставлены сами себе.

Мысль показалась очень заманчивой.

— Пожалуй, я пас, — недотрога и здесь умудрилась обломать весь кайф, — у меня большие планы на майские праздники. Репетиторы, подготовка. Там уже экзамены на подходе. Некогда рыбу ловить.

Заучка, твою мать.

— Дочь, ты отдыхать-то когда будешь? — иронично поинтересовался Слава.

— А вот как все сдам, как поступлю, тогда и отдохну, — девушка беспечно махнула рукой и снова облизала сладкие от пирога губы, — в такой отрыв пойду, что сами не рады будете.

Я снова завис. Смотрел на нее упор, все ожидая, когда вскинет на меня недовольный взгляд. Ведь чувствует, что пялюсь. Сто процентов чувствует!

Вечер шел, пирог неумолимо убывал, а Яна продолжала меня игнорировать. Даже когда вынуждено обращалась, играя перед родителями роль вежливой девочки, все равно смотрела не в глаза, а сквозь меня, будто я был бестелесным призраком. Мне хотелось встать, перегнуться через стол, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но я продолжал сидеть и делать вид, что все в порядке.

Ничего. Сейчас этот семейный ужин окончится, и я до нее доберусь. Не отвертится.

Как всегда, из-за стола Белецкая встала первая. Убрала за собой посуду, поблагодарила за компанию и, не торопясь, побрела к себе.

Чтобы отвязаться от родителей, я проблеял какую-то глупость про уроки и ломанулся следом за ней. Метеором взлетел вверх по лестнице и в последний момент успел сунуть ногу в прихлоп, не позволив ей закрыть дверь.

Яна замерла, медленно подняла на меня холодный взгляд:

— Ногу убери.

— Нет, — я упрямо покачал головой, — пригласишь зайти?

Вместо ответа она лишь сильнее прижала мою ногу дверью.

— Хорошо, тогда я сам, — надавил плечом, бесцеремонно сдвигая ее в сторону, и зашел внутрь.

В ее комнате было все так же, как и в прошлый раз, когда я здесь был. Ничего не изменилось. Разве что отношения между нами. Из холодной войны мы перешли в фазу активных военных действий.

— Пошел вон, Максим, — процедила она сквозь зубы.

— Поговорить надо.

— Не о чем говорить. Проваливай! — указала на выход.

— Белецкая, не пенься. Нам действительно