The Beatles. Антология - The BEATLES

Свою пятую гитару "Гретч", я купил в 1962 году у ливерпульского матроса за семьдесят пять фунтов. Черный "Дуо-Джет". (Чет Аткинс играл на гитарах "Гретч"; на конвертах альбомов он всегда снимался с разными моделями гитары "Гретч".) Она стала моей первой американской гитарой. Ее рекламировали в газете "Ливерпульское эхо". Только Богу известно, как я ухитрился скопить целых семьдесят пять фунтов. Эта сумма казалась целым состоянием. Помню, как я нес деньги во внутреннем кармане, думая: "Только бы меня не ограбили!"

В 1964 году, когда мы жили в нью-йоркской "Плазе", приехав на шоу Эда Салливана, представители компании "Рикенбейкер" пришли к нам и подарили мне двенадцатиструнную гитару. После этой поездки я много играл на ней. Она великолепно звучала. В те дни существовала еще только одна модель двенадцатиструнной гитары с большим и широким грифом (играть на ней требовалось энергично, а настраивать было очень трудно: в струнах разобраться было почти невозможно). У "Рикенбеккера" узкий гриф, с ней легче обращаться. Двенадцать колков расположены очень аккуратно, так, что очень просто узнать, какую струну настраиваешь. Колки для шести обычных струн находятся по бокам, а еще для шести струн дополнительной октавы — снизу, как на старых испанских гитарах.

У Джона уже был маленький шестиструнный "Рикенбеккер" — его знаменитая светлая гитара с коротким грифом, которую он позднее выкрасил в черный цвет. Поэтому, после того как мне в "Плазе" подарили двенадцатиструнную гитару, мы с Джоном стали оба играть на Рикенбейкерах", и само это слово стало почти синонимом "Битлз".

Джон: "Гриф на старой гитаре был не так уж и плох, но в Нью-Йорке с нами встретились люди из «Рикенбеккера». Они подарили мне новый инструмент с великолепным грифом. Именно на такой гитаре мне всегда хотелось играть. А Джордж получил свою потому, что он не хотел, чтобы я единственный из группы играл на «Рикенбеккере» (64).

Джордж: «Во время работы над альбомом „Rubber Soul“ („Резиновая душа“) я играл на „Стратокастере“ в „Drive My Car“ („Можешь водить мою машину“). Я много играл на ней позднее, когда в конце шестидесятых и в начале семидесятых увлекся слайдом. Я перекрасил ее еще до того, как по спутниковому телевидению показали наше шоу „All You Need Is Love“ („Все, что вам нужно, это любовь“). Первоначально она была зеленовато-голубой. Но краска сразу начала трескаться. В то время мы красили все подряд: наши дома, одежду, машины, магазин, — все вокруг. В те дни такие краски, как ярко-оранжевая или светло-зеленая, встречались очень редко, но я узнал, где купить их. Это были очень густые краски на резиновой основе, я купил их и выкрасил „Стратокастер“ — не слишком умело, потому что краска ложилась слишком толстым слоем. А еще я узнал про целлюлозные краски, которые продавались в тюбиках с крышкой в виде шарика, ими я покрыл гриф, а накладку покрасил блестящим зеленым лаком для ногтей, принадлежащим Патти».

Пол: "Мы стали знаменитыми не за одну ночь.

Все началось в пабах, потом мы стали участвовать в конкурсах талантов и наконец попали в клубы для рабочих. Мы играли в гамбургских клубах, потом в городских залах и ночных клубах и наконец в дансингах. На дансингах собиралось до двух тысяч человек, поэтому после выступлений о нашем существовании узнавали многие. Следующим этапом были театры. Брайан провел нас по всем этим ступеням.

Когда наше название начали печатать первым на афишах, мы вдруг поняли, что многого добились. Следующей ступенью было радио. Взобраться на нее было уже легче: мы покорили клубы "Индру", "Кэверн", постепенно приобрели известность. Что дальше? Радио!

Мы хотели выступить в передаче Брайана Мэтью "Субботний клуб". Эта радиопередача пользовалась шумной известностью, мне нравилось слушать ее, просыпаясь после целой недели учебы в школе и валяясь в постели. Возле моей кровати стоял радиоприемник, я лежал и слушал его почти до одиннадцати часов. Приятнее всего валяться в постели, когда ты еще подросток. Так здорово проснуться, включить радио и целый час слушать "Субботний клуб"! Поэтому мы стремились выступить в этой передаче, мы знали, что нас услышит множество людей".

Нил Аспиналл: «Они продали много пластинок „Love Me Do“, заняли семнадцатое место в хит-параде, а это было здорово для ливерпульской группы — попасть в хит-парад! Теперь о „Битлз“ знала вся страна, а не только северо-запад и Ливерпуль, их песни передавали по радио, повсюду люди слушали их. В 1963 году ВВС начала транслировать концерты вживую. Каждое из таких выступлений включало пять песен. Так продолжалось с 1963 по 1965 год».

Джон: «Мы записали уйму песен для „Субботнего клуба“ — все те вещи, которые играли в клубе „Кэверн“ или в Гамбурге. Кажется, мы спели „Three Cool Cats“ („Три клевых чувака“). Среди наших вещей было немало хороших песен, их неплохо записали» (80).

Джордж: «После гамбургского периода мы разъезжали повсюду, много выступали на ВВС в Лондоне. У нас появилась машина классом повыше, а потом мы заработали еще больше денег и купили машину еще лучше».

Ринго: "Мы помним много дорожных историй. Так и сближаются музыканты в группе — в фургоне, когда ездишь по округе, промерзая до костей и сражаясь за сиденья. В машине мы часто ссорились, но это сплотило нас. Наш «бедфорд» всегда вел Нил. Один из нас садился на пассажирское сиденье, а остальные трое вынуждены были умещаться на заднем сиденье, что было чертовски неудобно.

В фургоне мы могли разъезжать повсюду, усилители и все остальное умещалось в нем вместе с нами. Помню, мы объездили всю Шотландию. Та зима выдалась чертовски холодной".

Джон: «В Шотландии нас принимали на „ура“ — думаю, потому, что людям просто больше нечем было заняться. Гастроли приносили облегчение — приятно очутиться на новом месте. Мы задыхались от однообразия, нам было тесно» (67).

Ринго: "Мы нигде не задерживались. Если в четверг мы выступали в Элджине, то в пятницу надо было играть уже в Портсмуте, вот мы и ехали туда. Мы не знали, как остановить этот фургон! Когда нам выпадали выходные и мы выбирались из Лондона в Ливерпуль, то все выходные уходили на дорогу.

В те дни скоростных шоссе было мало, поэтому мы часами пилили по трассе А5. Иногда выдавались такие туманные вечера, что мы проезжали за час всего одну милю, но все равно не останавливались. Мы напоминали почтовых голубей, стремящихся вернуться домой.

Помню, однажды ночью холод стоял собачий, мы втроем на заднем сиденье лежали друг на друге с бутылкой виски. Тому, кто оказывался сверху, становилось так холодно, что у него начиналось переохлаждение, и он перемещался вниз. Так мы согревали друг друга, потягивая виски и двигаясь в сторону дома".

Пол: "Хороший образ! Слава обычно представляется людям как волшебство, а мы замерзали, лежа буквально друг на друге, как «битлз-сандвич».

Джордж: "В фургоне мы всегда веселились — затевали возню, но случались и досадные происшествия. Однажды я попал в аварию. Мы ехали через Пеннинские горы. Дороги обледенели, а я вел машину довольно быстро. И вот проезжаем через какое-то место — как потом выяснилось, через Гул в Йоркшире. Все было прекрасно, пока я не стал делать правый поворот. Он оказался круче, чем я ожидал, нас занесло на обочину, а потом потащило вниз по откосу. Фургон накренился, съезжая по насыпи, у подножия которой начиналась ограда завода Бертона — проволочная сетка с бетонными столбиками.

Мы проскакали по ухабам, сбивая эти столбики, и наконец остановились, а Нил, сидящий на переднем сиденье рядом со мной, взвыл: "Моя рука!" От тряски сорвало крышку с топливного бака, бензин вытекал. Мы выскочили и принялись запихивать в отверстие майки и тряпье, чтобы остановить утечку бензина.

А когда мы начали выталкивать фургон обратно на дорогу, вдруг как гром среди ясного неба послышалось: "Ну-ка, ну-ка, что это здесь такое?" Это был полицейский, который оштрафовал нас. Месяца через два меня вызвали в суд, Брайан пошел со мной, чтобы оказать моральную поддержку. (Он всегда заступался за своих ребят.) Кажется, меня на три месяца лишили водительских прав".

Ринго: «А вот еще один памятный случай, связанный с фургоном, — это когда Джорджу и Полу вздумалось вести машину вдвоем; Джордж уселся на водительское место, а ключи оказались у Пола. Ни тот ни другой не желал уступать, и мы не могли тронуться с места и простояли на месте два часа. На гастролях напряжение иногда становится слишком сильным и начинаешь придавать огромное значение даже ничтожным мелочам, а это была не такая уж и мелочь».

Джордж: "Как группа мы были крепко спаяны — это единственное, что можно твердо сказать о нас. Мы на самом деле были друзьями. Между собой мы могли спорить до хрипоты, но были очень и очень близки в присутствии других людей, да и в других ситуациях, всегда держались вместе.