Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Эти люди уже мертвы, — Грау встал с кровати, нетвёрдо покачиваясь на ногах. — Они этого просто ещё не знают, — он пнул кожаный ящик, на котором было имя доктор Танц. — Не существует снадобья для Чёрной Смерти, даже сёстры Шаллии не могут остановить её. Если боги не могут положить конец эпидемии чумы, что могут простые люди?

Грау открыл окно и снял кожаную маску, его рука погладила гротескный клюв.

— Что может сделать человек? Мы можем помочь обречённым, давая им надежду, заставив их поверить в то, что они могут быть спасены.

— И за это вы возьмёте с них сторицей.

— Всё, — сказал Грау. — Этот город должен предложить всё. Сейчас я не какой-то бродяга-мусорщик, Эрнст! Я — герр доктор Танц, повелитель жизни и смерти!

Каленберг вышел из комнаты, чувствуя, как тошнота поднимается снизу его живота.

— Каково это, Манфред? Каково ощущать себя столь чертовски важным?

Грау стащил с табурета ещё одну бутылку. Не в силах вытащить пробку, он отбил горлышко о край кровати.

— Хорошо, Эрнст, — он ухмыльнулся, сделав глоток из бутылки. — Чертовски хорошо!

Чумной доктор со смехом опустился на покрывающие постель меха, когда возмущённый рыцарь вышел из комнаты. Впрочем, как бы сильно Каленберг ни ненавидел его, Грау знал, что рыцарь останется на его стороне. Был долг чести между ними, обязательство, которое тот не мог отбросить. Нет, его товарищ поможет ему осуществить этот фарс. И когда Аморбах даст Грау всё, что может предложить, Каленберг будет сопровождать его в следующий город, и следующий. И тот, что будет после них. В чуме была одна хорошая вещь — не было недостатка в отчаявшихся людях, готовых сделать всё что угодно и во что угодно поверить, лишь бы избежать её сетей.

Пока он погружался в пьяные сны, Грау показалось, будто он услышал скрип открывающихся оконных ставней. Затем ему послышались скрипучие голоса, зашептавшиеся в комнате. Он попытался понять, что они говорят, но не разобрал ни слова. Усилие только ещё сильнее вымотало его, и он погрузился в сон.

Люди Аморбаха держались на расстоянии, когда на следующий день Грау и Каленберг шли по грязной улице. Грау надел регалии покойного Танца, облачив своё худое тело в чёрные одеяния чумного доктора: в длинный чёрный плащ, который скрывал его от плеч до лодыжек. Толстые чёрные рейтузы, тяжёлые ботинки и длинные перчатки укрывали остальные части его тела, которые не защищал плащ. Капюшон покрывал голову, на которую Грау водрузил широкополую шляпу врача. Плащ, капюшон, рейтузы, ботинки и перчатки были из вощёной кожи, поблёскивая с водянистым отливом от падающего на костюм чумного врача солнечного света.

Лицо Грау было скрыто за вороноподобной маской, чей длинный клюв был набит розами, камфарой и померанцевым цветом, их приятный аромат должен был противодействовать заразной вони чумы и разложения. Крошечные стеклянные линзы, расположенные по обе стороны от клюва, предоставляли чумному доктору возможность смотреть на мир.

Когда Грау шествовал по улице, пропитанные уксусом тампоны на плечах его плаща распространяли свой аромат по всей округе и бренчали крошечные медные колокольчики, прикреплённые к полям его шляпы. Печати из вощёного пергамента — некоторые несли символы Шаллии, богини исцеления и милосердия, другие — Морра, бога смерти и сна — трепетали на поясе Грау. В руке чумной доктор держал стройную деревянную трость, вырезанную в форме баклана: один конец представлял собой закрученный птичий клюв, другой — широкий коготь.

Каленберг следовал за Грау, неся кожаную коробку чумного доктора. Вынужденный молчаливо пособничать жестокой афере своего компаньона, Каленберг, тем не менее, не мог сдержать отвращения к предстоящей ему задаче.

— Не унывай, — посоветовал Грау, чей голос из-за маски звучал слегка приглушённо. — Мы посетим несколько заражённых домов, пробормочем немного впечатляющих виршей, слегка поиграем на суевериях крестьян, а затем отправимся дальше своей дорогой. Просто запомни: не трогай ничего там, куда мы собираемся.

— Помилуй нас Шаллия, — простонал Каленберг.

Грау остановился, повернувшись, чтобы посмотреть на своего товарища. Несмотря на то, что его скрывала маска, Каленберг знал, что сейчас на лице чумного врача насмешливое выражение.

— Почему бы ей это не сделать? Разве это не её работа?

Мужчины продолжили свой путь вниз по улице. Свернув на узкий переулок, они заметили изменения в атмосфере: воздух пах не просто грязью и нищетой, теперь в нём чувствовалась вонь распада. На дверях заглублённых землянок теперь виднелись меловые метки. Пока они шли, то увидели, как двое мужчин вытаскивали тело из одной из земляных хибар, используя мясные крюки для ускорения своей работы. Когда они бесцеремонно забросили тело на телегу, то сбросили перчатки и кинули их рядом с трупом.

— Они отправят их, А потом они отправятся вымачиваться в уксусе, — сказал Грау, сжимая одну из губок, свисающих с его плаща. — Как предполагается, это блокирует вредные испарения. Хотя я полагаю, что первым, кто сделал такое предположение, был один из продавцов уксуса.

Каленберг смотрел за тем, как трупная телега медленно покатилась вниз по переулку. «Чудовищно» — было единственным словом, которым он мог бы описать представшую перед ними сцену. Он видел много жестокости за свою жизнь, но что-то пугающее было в той бездушности, с которой крестьяне обращались с телом своей мёртвой соседки.

— Осмелюсь предположить, что до того, как умер местный священник Морра, они относились к телам с большей почтительностью, — заметил Грау. — Конечно, когда сей достойный муж сам пал жертвой чумы, это, возможно, слегка уменьшило привлекательность пышных церемоний, — клювастое лицо внезапно повернулось, сосредоточившись на одной из немногих полудеревянных конструкций, возвышающихся над землянками. — Ах, вот мы и на месте! — объявил Грау. — Давай посмотрим, можем ли мы что-нибудь сделать для возного Аморбаха. Я осмелюсь сказать, что было бы довольно забавно получить кого-нибудь более компетентного, чем Фехнер, из тех, кто наблюдает за происходящими здесь делами.

Используя клювастое навершие трости, Грау постучал в дверь, стряхнув при этом часть нацарапанной поперёк неё меловой отметки. Через несколько мгновений дверь открыла молодая девушка, чьё лицо сохранило отголоски былой красоты, несмотря на бледность и общую худобу тела. По качеству её платья было заметно, что она не прислуга, но кто-то из членов семьи.

Она отпрянула в испуге, увидев дьявольскую фигуру Грау, стоявшего за дверью, но быстро оправилась. Все в городе знали, что прибыл чумной доктор, чтобы помочь им. Несмотря на испугавший её внешний вид Грау, она всё же признала в нём посланника надежды, а не угрозу.

— Простите меня, герр доктор, — сказала девушка, присев в реверансе. — Пожалуйста, проходите внутрь. Я не могу выразить, как я благодарна за то, что вы посетили нас.

Грау скользнул через порог, жестом приказав Каленбергу следовать за собой.

— Мне дали понять, что Отто Зандауэр является важным человеком в Аморбахе. Где лучше начать, как не у самого важного человека в городе?

Девушка скромно потупила глаза.

— С вашей стороны весьма любезно так сказать, но мой отец был всего лишь возным. Он не был очень важным для всех…до…до…

— Мы понимаем, — сказал Грау. Он остановился, прежде чем протянул руку, чтобы утешить расстроенную девушку. — Чума не щадит ни больших, ни малых. Но, возможно, мы сможем отвратить претензии Смерти на вашего отца, — он указал тростью на ведущий вниз узкий коридор. — Если вы проведёте меня к нему.

Вспышка надежды, промелькнувшая в глазах девушки, словно кинжалом резанула сердце Каленберга. Он схватил Грау за плечо и прошептал предупреждение ему в ухо.

— Уйти? — глумливо произнёс чумной доктор. — И разочаровать этого бедного ребёнка? И кто из нас теперь жесток?

Грау дал своему телохранителю время переварить этот вопрос, в то время как сам повернулся, последовав за молодой девушкой вниз по коридору с глиняными стенами, а затем в небольшую комнату в задней части дома. В комнате было темно, тяжёлые шторы закрывали единственное окно, но с подачи Грау девушка быстро зажгла свечу.

В мерцающем свете Грау, наконец, увидел своего пациента. Он был благодарен за ароматы, исходящие от набивших нос-клюв его маски трав, потому что, естественно, не думал, что запах его пациента, был тем, что могло бы ему понравиться. Насколько сильным человеком Отто Зандауэр был перед тем, как болезнь заключила его в свои объятия, Грау вряд ли мог сказать, но то, что лежало, растянувшись на грязных простынях, было сморщенным пугалом с истощёнными чертами лица, беззубыми дёснами и с несколькими прядями волос, что ещё цеплялись за его голову. Его конечности были почти столь же тонки, как и трость чумного доктора, и Грау мог сосчитать рёбра несчастного через грязную материю ночной рубашки.