Рождение легиона - Gedzerath

– «А ты?» – голос принцессы вдруг стал очень взволнованным, словно моя оговорка каким-то образом всколыхнула в ней старые, неизвестные мне воспоминания – «Скажи мне, обеспечена ли ты всем необходимым?».

– «Мне незачем побираться!» – отворачивая мордочку, гордо повторила я кухонному шкафу, уставленному множеством медных кастрюль, отражавших в своих начищенных боках невнятные пятна наших фигур, и неосознанно проводя копытами по животу, в котором уже родилось какое-то непонятное мне ощущение – «Я уже сказала, что проживу! Я что, нищая или инвалид? Прорвемся и без ваших этих великосветских подаче… Ой».

– «Что?»

– «Ой! Ну вот, опять!» – я в испуге схватилась за живот, по которому вдруг пробежала непонятная дрожь. Словно бабочка, присев на мое болтающееся вверх ногами пузо, начала хлопать по нему крылышками, рождая это странное ощущение – «Это… Это ты меня щекочешь?».

– «Ужель ты думаешь, что НАМ пристало это делать?» – по инерции, в своем великодержавном стиле, откликнулась Луна, внимательно разглядывая мой живот. Поднеся меня поближе, она даже приложилась ухом к его поверхности, как Графит, словно ожидая услышать там что-то интересное – «Тебе не больно? Может, это… Ой!».

– «Ой? Что за «ой», а?» – уже не на шутку заволновалась я, дергаясь в едва заметной, фиолетовой дымке магии аликорна – «И вообще, опусти меня на место! Меня сейчас стошнит!».

– «Помнится, ты только что как раз хотела это сделать» – напомнила мне кобылица, внимательно обследуя мое пузо и вновь, зачем-то прикладываясь к нему щекой – «Хмммм, утроба сия мягка… Нет напряжения злого, иль ладьевидной формы чрева… Должно быть, ты слишком быстро ел… Ой. Он меня пнул!».

– «Я передумала!» – заявила я, раскидывая в стороны крылья и их взмахами поднимая небольшую бурю, заставившую разлететься в стороны рассыпанные по полу ложки, кастрюли и черепки от разбитых блюд – «И кто это за «он»? Что за полтергейст?!».

– «Твой жеребенок – он меня пнул!» – отстранившись, ошарашено заявила принцесса. Наконец-то догадавшись вернуть мне нормальное положение, не заставлявшее меня стыдливо прикрывать хвостом выставленные на мороз интимные местечки, она усадила меня за стол, и вновь прижалась щекой к моему животу – «Сие поистине удивительно! Вот, опять – чувствуешь?».

– «Каааа… Кажется, да…» – неуверенно ответила я, прислушиваясь к взбулькиваниям, доносящимся из раздавшегося за эти месяцы живота. Несильные, едва заметные, они походили на удары по коже крыльев какого-нибудь насекомого, но стоило мне приложить копыто к боку, возле задней левой ноги, как я тут же почувствовала слабенький удар, обозначившийся появившимся на секунду выпячиванием на стенке живота – «Ого! Вот это силища! Это что же… Это…».

– «Это, наверное, жеребенок пихается» – послышался позади нас испуганный голос. Вздрогнув, как по команде, мы повернули головы и молча уставились на пришедшего в себя единорога. Впрочем, под нашими многообещающими взглядами он вновь начал сереть, и демонстрировать, что вновь готов завалиться в обморок – «Пра-пра-пра… Прастите… У моей жены… Так же… Это нормально, клянусь!».

– «А все из-за того, что кто-то болтал меня вверх тормашками!» – заявила я, складывая копыта на животе, и неодобрительно глядя на Госпожу, вновь прижавшуюся щекой к моему, продолжавшему дергаться и пихаться, пузу – «Правильно, дочка – так ее! Будет знать, как нас trollit!».

– «Хмммф! Вся в мамочку!» – наигравшись, заявила Луна, наконец-то оставляя в покое мой многострадальный живот, и задумчиво глядя на мгновенно покрывшегося испариной повара – «Никакого уважения к моему достоинству. А почему, кстати, ты считаешь, что это будет дочь? Лишь из-за статистики, о которой тебе, должно быть, рассказывал профессор Сниддл, или просто предчувствие?».

– «Не знаю. Просто вырвалось. А что, это имеет значение?».

– «Имеет, уж поверь» – многозначительно покачав головой, обернулась ко мне Найтмэр Мун – «Кобылы часто чувствуют, кто и когда у них родится, имея эмпатическую связь с их жеребенком. Ведь до чудесного момента рождения, они являются одним целым, неким симбионтом – уж не тебе ли знать о том, моя милая ученица?».

– «Эй, на что это ты намекаешь?» – мгновенно ощетинилась я, прикрывая передними ногами свое пузо, будто арбузик, и поворачиваясь к ней боком, словно в неосознанной попытке защитить свое дитя – «Дух все время со мной, и не делал ничего плохого ни жеребенку, ни мне! И уж тем более, не выл над ухом, не гремел сковородками, и не…».

– «Ох, жеребые[219]!» – закатив глаза, вздохнула Луна, вновь поворачиваясь к скорчившемуся между столами единорогу – «МЫ всегда знали, что они думают не головой, а животом. Но то есть жизнь, а как МЫ можем идти против самой жизни? А что же ты стоишь, несчастный?».

– «Простите!» – восприняв слова приближающейся кобылицы очень буквально, повар тотчас грохнулся на пол, принимая виденную мной однажды униженную позу полного подчинения, и даже уперся лбом в пол – «Не губите, ва-ва-ваше тем-мнейшество! Я… Я это случайно сказал!».

– «Ты работаешь на этой кухне?».

– «Д-да. Б-блади Томатто, су-шеф дворцовой ку-ку-ку-ку…».

– «Прекрати заикаться, как умалишенный» – с недовольством оборвала принцесса заикающегося жеребца. Тяжело сползая со стола, я на секунду задумалась, а не послышалась ли мне та странная усталость, что промелькнула в голосе черной кобылицы, все больше становившийся похожим на обычный голос Луны – «Ты слышал слишком много из того, что слышать тебе вовсе не полагалось, и если дорожишь своими ушами или головой…».

– «Да-да, повелительница! Очень дорожу! Все, что угодно!».

– «Тогда разогревай печь и принимайся за дело».

– «Простите, повелительница, а вы вновь хотите сами что-то приготовить?» – осторожно, с поклоном, поинтересовался единорог. Принявшись за привычный труд, он несколько приободрился, и сообразив, что угроза съедения напрямую зависит от его полезности, с примерным рвением принялся за дело, гремя кастрюлями и большой сковородой – «Я был ответственным по кухне в тот день, когда вы… Ну… Решили собственнокопытно приготовить томатный суп. Быть может, в этот раз, я окажусь облеченным доверием приготовить его лично для вас, и… Эммм… Вместо вас?».

– «Пожалуй, МЫ согласны» – подумав, с каким-то странным облегчением провозгласила Госпожа, усаживаясь рядом со мной. Очистив стол и окружающий нас участок кухни сильными взмахами крыльев, я вытерла стол обнаружившимся в одном из вделанных в него ящиков полотенцем, и теперь, уминала какой-то легкий салатик, на скорую ногу выдуманный суетившимся вокруг су-шефом – «Не торопись, пожалуйста. Сегодня я закрою глаза на то, как ты ведешь себя за столом, но на приемах и в общественных местах изволь вести себя как подобает приближенной ко мне особе… Хорошо?».