Полет сокола - Уилбур Смит

Клинтон Кодрингтон опять проснулся среди ночи: один и тот же кошмар постоянно преследовал его. Капитан, весь в поту, лежал на узкой деревянной койке, стараясь прийти в себя, но на этот раз запах не исчезал. Наконец, накинув плащ на голые плечи, Клинтон поднялся на палубу.

Запах долетал из темноты порывами. Теплый влажный пассат, пропитанный йодом и солью — аромат моря — внезапно приносил откуда‑то густую вонь. Раз учуяв, такое невозможно забыть до самой смерти. Миазмы от экскрементов и гниющего мяса — как возле клетки с хищными зверями, которую никогда не чистили. Кошмар навалился всей своей тяжестью.

Десять лет назад Клинтон, тогда еще юный гардемарин, служил на «Дикой утке», одной из первых канонерских лодок сторожевой эскадры, и они захватили в северных широтах невольничий корабль. Шхуна водоизмещением в триста тонн из Лиссабона шла под бразильским флагом и называлась, как ни странно, «Белая ласточка». Клинтона назначили капитаном призовой команды и приказали отвести судно в ближайший португальский порт для рассмотрения дела Смешанной судебной комиссией.

Они находились в сотне морских миль от бразильского побережья — «Белая ласточка» с пятьюстами черными невольниками на борту почти пересекла океан. В соответствии с приказом Кодрингтон развернул шхуну и повел к островам Зеленого мыса, но по пути провел три дня в мертвом штиле и с трудом вырвался из его удушливой хватки.

В порту Прая на главном острове Сантьяго Клинтону не позволили выгрузить рабов, и судно стояло на рейде шестнадцать дней в ожидании решения. Хозяева «Белой ласточки» не теряли времени даром, и в конце концов председатель комиссии решил, что дело не входит в его компетенцию. Временному капитану было приказано плыть обратно в Бразилию и обратиться к тамошним властям.

Кодрингтон, однако, хорошо понимал, чего можно ожидать от бразильского суда, и предпочел взять курс к острову Святой Елены, где правили британцы. Таким образом, несчастным невольникам пришлось снова пересекать экватор. К тому времени как корабль с грузом человеческого горя бросил якорь на рейде Джеймстауна, в живых осталось двадцать шесть рабов, и с тех пор запах невольничьего судна преследовал Кодрингтона в кошмарах.

И вот теперь из ночной тропической тьмы доносилась та же, ни с чем не сравнимая, чудовищная вонь. С усилием прогнав кошмарные видения, Кодрингтон отдал команду развести пары и ждать рассвета.

Шейх Юсуф, не веря своим глазам, вглядывался в темный силуэт на горизонте. О Аллах, не покинь своего верного раба!

Чужое судно находилось милях в пяти, едва различимое в розовом свете зари, но шло навстречу быстро. Буйный пассат относил в сторону над зелеными водами пролива толстый столб черного дыма и раздувал флаг на мачте. Глядя в старинную, обтянутую кожей и окованную латунью трубу, шейх ясно различал белоснежное поле с ярким алым крестом.

Ненавистный символ высокомерных воинственных пришельцев, тиранов морских путей, завоевателей целых континентов! Такие канонерки заходили и в Аден, и в Калькутту, такой же флаг развевался в любых, самых дальних уголках морей, где доводилось плавать шейху…

Все кончено! Юсуф переложил руль — злосчастный рейс подходил к концу. Дхоу неохотно развернулась, треща всем корпусом, огромный парус опал, теряя ветер, дувший в корму.

А ведь риск казался совсем пустяковым. Договор, подписанный с занзибарским консулом неверных, позволял вести торговлю черным жемчугом между любыми из владений султана, при условии что заниматься этим прибыльным делом будут только оманские арабы. Под флагом султана не смел плавать ни христианин, ни даже обращенный мусульманин, а самим арабам разрешалось вести торговлю только в пределах султанских владений. Договор тщательно определял эти пределы… И вот шейх Юсуф с грузом из трехсот тридцати живых, умирающих и мертвых невольниц наткнулся на канонерку в ста пятидесяти милях южнее самых дальних границ. «Воистину пути Аллаха неисповедимы и недоступны людскому пониманию», — думал шейх с легким привкусом горечи, мрачно налегая на руль и поворачивая дхоу к берегу.

На носу канонерской лодки грохнула пушка, в воздух взвился столб порохового дыма, белый, как крыло морской птицы в лучах рассветного солнца. Шейх Юсуф яростно сплюнул за борт.

— Эль‑Шайтан, дьявол! — смачно выругался он, впервые употребив прозвище, под которым капитан Клинтон Кодрингтон станет известен на всем восточном побережье, от Мозамбикского пролива до Африканского Рога.

Бронзовый винт под кормой «Черной шутки» оставлял длинный бурлящий след. Пока корабль шел под гротом и кливером, но Кодрингтон готовился убавить паруса для удобства боя, как только изменит курс судна с учетом передвижений противника.

Зуга и Робин следили за погоней с юта. Сдержанное деловитое возбуждение, охватившее весь корабль, заразило и их. Когда дхоу повернула, Зуга громко рассмеялся и воскликнул:

— Ату их!

Клинтон глянул на него с заговорщической усмешкой:

— Это невольничий корабль. Этот поворот отметает все сомнения, не говоря уже о запахе.

Робин подалась вперед, всматриваясь в грязное суденышко с полинялым залатанным парусом. Некрашеный дощатый корпус напоминал зебру, весь испещренный полосами человеческих испражнений и отбросов. Вот он, воочию — невольничий корабль со страшным грузом на борту! Надо сохранить в памяти каждую мелочь, чтобы позже записать в дневнике.

— Мистер Денхэм, дайте еще выстрел, будьте добры! — скомандовал Клинтон.

Носовое орудие послушно громыхнуло, но дхоу не меняла курса.

— Приготовиться спустить шлюпку!

Клинтон обернулся и оглядел абордажную команду, выстроенную с саблями и пистолетами на шкафуте под командованием молодого мичмана. Капитан с радостью возглавил бы захват, но его рука все еще висела на перевязи, и швы не зажили. Чтобы в бурном море взять дхоу на абордаж и сражаться с ее матросами, требовались обе руки. Пришлось передать командование Феррису.

Капитан перевел суровый взгляд на дхоу:

— Они хотят выброситься на мель.

Все молчали, глядя, как невольничий корабль несется к берегу.

— Но там же коралловый риф!

Робин указала на черные точки в четверти мили от берега. Они напоминали ожерелье из акульих зубов. Волны прибоя, подхлестываемые ветром, разбивались о них тысячами бурунов.

— Да, — кивнул Клинтон. — Они загонят судно на коралловые рифы, а сами уйдут через лагуну.

— Но что будет с рабами? — в ужасе спросила Робин.

Ей никто не ответил.

«Черная шутка» упорно продвигалась вперед, но ветер дул противнику прямо в корму. Длинный гик арабской дхоу вывернулся вбок, огромный косой парус вздулся пузырем, почти касаясь воды. Корабль несся на рифы.