Колхоз: Назад в СССР 5 (СИ) - Барчук Павел

Лиходеев молчал. Он явно не понимал, к чему все идет. Или наоборот. Слишком хорошо понимал.

— Отличная история. Не по содержанию. Тут, конечно, дерьмо дерьмовое. Ничего хорошего в ней нет. А вот по подаче, да. Отыграли вы на пять с плюсом. Шел 1960 год. Так ведь в вашей версии. Только в это время Светлана Сергеевна меня родила. И жили они с Аристархом Николаевичем еще не в Москве, а в Воронеже. Те два года, которые вы с Женей, дочерью Ольги Николаевны провели, тоже не в столице были. А тут. В области. Я, еще когда Вы рассказывали, подумал, херь какая-то с годами выходит. Нескладуха. Как Аристарх в Москву мог попасть? Он еще в ЦК не сидел. Только двигаться начал. А девочка эта, да. Встретила и влюбилась. Но не в моего папашу. А в другого человека. Женя Кац. Верно? Любитель молоденьких Муз. Как в кино. Евгений и Евгения. И родила она от него. Маман знала, потому что из вида свою большую любовь не выпускала. Горело у нее. Забыть не могла. А тут такой поворот. Еще и новая пассия появилась. То, что мать к вам в квартиру, где вы с Женей жили, пришла, очень может быть. И возможно, действительно там ссора вышла. Со всеми вытекающими последствиями. И все дальнейшее тоже правда. Только к Аристарху Серега никакого отношения не имеет. Поэтому Милославский о нем ни сном ни духом. Был. До определенного времени. А маман, наоборот. Приложила все усилия, чтоб пацан в семье вырос и под присмотром. Это ведь сын ее ненаглядного художника. Вопрос меня интересует. Кто Аристарху-то всю эту историю слил? Вы? Посидели, подумали. Решили, что дружить с Милославским гораздо интереснее, чем с Милославской. Он и помочь, если что может. С карьерой например. Отправились к папеньке моему и все рассказали. Так мол и так. Вот такая приключилась детективная история. Когда рассказали?

— Знаешь, что? — Дмитрий Алексеевич попытался встать из-за стола и, подозреваю, смыться. Хрен там!

Я был быстрее. Вскочил на ноги, оказался в одну секунду рядом, а потом со всей силы сжал его плечо, припечатывая мужика обратно к креслу.

— Ты сядь. Не дёргайся. А то я тебе что-нибудь сломаю. Ключицу, например. Хреново лечится. Вопрос задал. Плохо понятно? Вроде, по-русски говорим. Еще раз спрашиваю, когда Аристарху про Серегу доложился?

Лиходеев морщился и пытался скинуть руку. Но я так-то моложе. Да и посильнее буду. А еще меня сильно подпитывала злость. Вообще, если честно, хотелось разнести тут все к чертям собачьим.

— Слышишь, Фигаро. Ты меня не выводи. Из последних сил держусь. Изрядно хочется, знаешь ли, несмотря на разницу в возрасте, морду тебе разукрасить.

Я сжал пальцы еще сильнее, почти выворачивая Лиходееву плечо.

— Сразу! Сразу рассказал! Убери руку! — Он кривился и вертелся на месте, стараясь освободиться. Видимо, реально было больно. — Через несколько дней. Пришел и рассказал все, как есть. Иначе могли копаться в этом деле и выяснить, что ни черта это не несчастный случай. Поэтому вынужден был искать поддержки.

— Вынужден…Ох, ни хера себе как…Ну. Пришел к папаше. Рассказал. Тот помог за счет своего растущего влияния и связей. Он в области уже потихоньку вес обретал. Ок. Это совпадает. Велел тебе, Милославской ничего не говорить и помогать. Так ты ему все эти годы и доносил. Каждый шаг Светланы Сергеевны, связанный с Серегой. Еще вопрос. Зачем ты мне соврал? По своей инициативе или приказал кто?

Я разжал руку, машинально вытер ее о брюки, а потом вернулся обратно на свое место. Лиходеев явно выдохнул. Мне кажется он реально опасался, что я ему шею сверну.

— Никто не велел. Сам. Подумал, так лучше. Зачем про Каца говорить.

— Мммм…Интересная херня…Неужели папенька тебе поделился, что Художник не только в твоей жизни нагадил, но и Светланочке Сергеевне наследство оставил? Ты ведь знаешь, что он и мой отец тоже. Знаешь. По морде вижу. Вы, так сказать, с Аристархом Николаевичем, поделились наболевшим. Да? Он тебе о своем. Ты ему о своем. Общая беда, епте. А говорил ли папенька, что помимо прочего, наш с Серегой отец еще и гнида? Что он на фашистов во время войны работал? Своих стрелял? До этой степени откровенности дошли? Про себя ничего интересного не рассказывал?

— Не может быть…

Мы с Лиходеевым одновременно посмотрели на дверь. Стол располагался перпендикулярно от нее, поэтому, ни он, ни я, не заметили, как там нарисовался еще один участник нашего диалога. Вернее, слушатель. И главное, как бесшумно-то.

Физиономия у Сереги была совсем бледная. Белая. Губы сжаты в тонкую полоску.

— Мляха муха… — Я провел ладонью по лицу. — Как же ты, Сережа, не вовремя …

— Это правда? — Батя смотрел на нас обоих, поэтому непонятно было, кого именно он спросил. — Это правда, что я сын врага? Предателя.

— Ну, да…Ты же юн и молод… Горячее комсомольское сердце. Тебя этот момент в больше мере интересует, чем все остальное. Ладно. С Вами, Дмитрий Алексеевич. — Я ткнул указательным пальцем в сторону Лиходеева, — Нам говорить больше не о чем. А вот с тобой…

Вскочил на ноги, быстрым шагом приблизился к отцу, а потом вытолкал его в коридор.

Он даже не сопротивлялся. Впал в состояние какого-то ступора.

— Давай, давай. Шуруй. Обсудить надо.

— Жорик, что это было…О чем вы говорили, это правда? — Серега двигался вперед, но только потому, что я пихал его сзади. Поэтому со стороны смотрелось, конечно, занимательно. Еще и оглядывался каждую минуту на меня.

— Идём. На улице побеседуем.

— Жорик…

Я плюнул на все, остановился и посмотрел прямо отцу в лицо, в глаза. Он как раз снова обернулся.

— Серега, епте мать…Вот вообще сейчас не до этих драм и трагедий. Идем, говорю, на улицу. А лучше…Поехали со мной. В Зеленухи смотаемся. Там и погутарим по душам. Еще в присутствии одной дамы.

Он кивнул, моментально успокоившись, и мы пошли к выходу уже нормально. Сели в машину, которую я сразу завел, направляясь к выезду из Воробьевки.

— Что там с Аллочкой? Как дела?

Отец посмотрел на меня, как на психа.

— Это разве сейчас важно? — Он выглядел совсем потерянным, расстроенным.

— Блин, поверь мне, важно.

— Ну, как…Мы встречаемся. Я женится на ней хочу. Вот, как школу закончу, поступлю в институт и сделаю предложение. Хотя…теперь-то и не знаю, поступлю ли…Дмитрий Алексеевич обещал помочь.

— Поступишь, Серега. Обязательно. Все отлично будет.

Мы выехали за пределы села. Отец после того, как ответил на вопрос про Аллочку, замолчал и смотрел в окно. Хотя, я видел по его лицу, как сильно он хочет задавать вопросы. Но, видимо, в данном случае решил потерпеть и не нервировать меня. А я был прям на взводе. Предчувствие чего-то нехорошего начало вдруг накрывать все сильнее и сильнее.

Проехали сначала одно поле, потом другое. Впереди был лесок. Дорога здесь сужалась и почти пару километров шла между деревьями.

Вот было сразу ощущение, что нужно развернуться и струячить обратно. Но я списал это на чувство тревоги, которое усиливалось с каждой минутой. Слишком понадеялся на то, что Аристарх, прежде, чем действовать, как-то подготовится.

Очень зря. Не успел миновать половины леса, как впереди показалась машина. Черная. Сильно напоминающая ту, на которой рассекала раньше маман.

Я резко ударил по тормозам и повернулся к Сереге. Тот смотрел на меня, бестолково хлопая глазами, потому что не понимал, какого черта я исполняю.

— Значит, слушай сюда. Очень внимательно. Водить умеешь?

— Ну, так. Немного. На тракторе ездил. — Отец вообще растерялся.

— Трактор? Отлично. Не думаю, что сильно отличается. Я сейчас выйду, ты сядешь за руль и очень быстро уедешь. Обратно. Понял? Придешь к Лиходееву. Скажешь, будто я распсиховался и убежал. Потребуешь с него ответов. Он сто процентов ни черта тебе не скажет. Зассыт. Будет врать и выкручиваться. Изобрази в итоге, будто поверил в любую версию, какую бы он тебе не рассказал. Закончишь школу. Будешь активно помогать этому мудаку. Всеми правдами-неправдами влезь ему под кожу. Чтоб он тебе верил. Закончишь школу, подавай документы в несколько вузов. Уезжай туда, который будет дальше всего. Аллочку забирай с собой. Лиходеев ни в коем случае до этого момента не должен понять, будто ты ему не веришь. Вот это, храни.