Ангрон: Раб Нуцерии - Иэн Сент-Мартин

С гортанным ревом он принялся молотить землю, выбивая кулаками глубокие кратеры по обе стороны от головы Тетиса.

— Его отняли у меня. Выдавили, как и все остальное. Во мне теперь лишь железо и дым, и никаких звуков, кроме песни Гвоздей.

— Я… не верю, — просипел Тетис. — Мы можем помочь вам, Император может помочь вам.

— Нет! — заревел Ангрон и ударил библиария. Тот обмяк, как тряпичная кукла. — Пусть катится вместе со своим высшим обществом в преисподнюю! Ему никогда не расплатиться за то, чего Он меня лишил. А вся его империя рано или поздно с треском развалится.

Держа Тетиса за голову обеими руками, примарх вколотил его затылок в землю.

— И что от нее останется? — Он вновь ударил, чувствуя, как раскололась кость в его кулаках. — Ничего — и поделом всем нам. Ну и пусть другие глядят на меня свысока — я только порадуюсь их падению. Но я сыграю свою роль ровно так, как от меня требуют. Побуду недалеким, взбалмошным Ангроном.

Бросив Тетиса в пыль, он наклонился, чтобы прошептать на ухо убитому им сыну:

— Я продолжу ходить среди звезд, чтобы проливать кровь и собирать черепа, оставляя Императору то же самое, что Он оставил мне, — кладбище, бесконечное поле костей, торчащих из просоленной земли.

Кто бы ни сражался против Магона, это существо не было его братом. Брат, которого знал центурион, умер, и его место занял зверь, который дрался с невиданной свирепостью. Соратники Магона гибли один за другим, не в силах противостоять Гвоздям. Слишком неравны оказались силы.

Топор вылетел из его руки. От серии раздирающих плоть ударов центурион Восемнадцатой рухнул на землю. Он поднял голову в попытке разглядеть что-нибудь сквозь кровь, застилающую глаза. Куда бы он ни посмотрел, везде его родичи с остервенением убивали друг друга, разменяв столь бережно взращенное братство на безумие. Неподалеку массивная фигура Лорке пробивалась сквозь ярящееся море клинков. Пожары Малкойи, играющие бликами на его саркофаге, знаменовали гибель последней надежды на излечение легиона от Гвоздей.

Магон попытался оттолкнуться от земли, но с лязгом рухнул обратно. Он выгнул шею, чтобы взглянуть на Кхарна, и не узнал брата, за которого поклялся отдать жизнь. Перед ним стоял мясник.

— Эта дорога ведет всех нас к гибели, — прохрипел Магон. — Все наши достоинства — дух братства, доблесть — все исчезнет. История не вспомнит, каким когда-то был легион, — мы останемся в ней лишь теми, в кого вы собираетесь всех нас превратить. Ордой кровожадных берсеркеров, ведомых не чем иным, как жаждой чужой крови. Налетчиками и душегубами, а не воителями. Как долго вы сможете бесчинствовать, прежде чем Император решит вмешаться? Как скоро Пожиратели Миров войдут в число позабытых и проклятых?

Кхарн молчал, лишь шумно дыша сквозь кровоточащие губы.

Магон почувствовал, как чьи-то сильные руки вздернули его на колени. Уцелевшим глазом центурион разглядел Оронта, вперившего в него злобный взгляд. Череп воина тоже пробороздили клятые имплантаты, которые неминуемо приведут легион к гибели. Глаза первого топора, чемпиона тысячи битв, его друга, преобразились в выпученные, налитые кровью буркала, видящие только резню.

— Вы падете, — процедил Магон сквозь сжатые зубы. — Вы посеете одно лишь разорение, а меня история оправдает.

Кхарн опустил взгляд и неотрывно смотрел в глаза противнику, занося топор.

— Нет, брат, не оправдает. Потому что в этой истории у тебя не будет слова.

С визгом бешено вращающихся зубьев топор опустился.

27

Бой закончился, едва успев начаться. Когда Ангрон поднялся над бездыханным телом Тетиса, а Кхарн опустил свой топор, боевой дух покинул мятежных легионеров. Они посмели противиться воле примарха и потерпели неудачу. Теперь пришло время столкнуться лицом к лицу с последствиями выбора.

— Что ж! — рявкнул Ангрон, стиснув челюсти, и швырнул отсеченную голову к ногам побежденных Пожирателей Миров.

Голова катилась в пыли, пока не стукнулась о металлическую когтистую ступню Лорке. Не было нужды вглядываться, чтобы понять, кому она принадлежала.

— Не желаете выбрать себе нового представителя? — прошипел примарх, буравя сыновей тяжелым взглядом полузакрытых желтых глаз.

Не обменявшись ни словом, воины опустились на колено и покорно склонили головы. Даже Лорке слегка наклонил шлем, венчавший его железный саркофаг. Мертвые бунтовщики останутся лежать там, где пали. Их доспехи осквернят, все знаки различия вымарают, а геносемя бросят гнить в телах. Их имена и подвиги будут вычеркнуты из почетных свитков Пожирателей Миров. Жребий брошен, и будущее легиона предопределено. Судьба Двенадцатого теперь навеки связана с Гвоздями Мясника, и ничем иным.

Ангрон смерил взглядом каждого Пожирателя Миров в строю напротив. Несмотря на презрение, которым он переполнялся к ним с момента своего пленения, примарх знал каждого по имени и деяниям. И если прошлое виделось ему чередой туманных болезненных воспоминаний, то краткосрочная память — уцелевший фрагмент его утерянной личности — по-прежнему безукоризненно работала. Чувствуя спиной жар свирепых пожарищ, в которых гибла целая цивилизация, примарх запоминал лица своих мятежных сыновей.

Час расплаты настанет. Возможно, не сейчас, и не через год, и не через десять лет, но неотвратимо настанет. Ангрон никому не прощал грех предательства, и рано или поздно каждый из них познает всю страшную силу его возмездия.

Все остальные воины легиона, приписанные к флоту на орбите Генны, получили Гвозди Мясника в течение восьми дней. За восемь дней непрекращающихся операций Пожиратели Миров переродились по Ангронову образу и подобию. За восемь дней решилась судьба легиона и был утвержден путь, по которому он пойдет. К окончанию этих восьми дней каждый Пожиратель Миров получил свои Гвозди, за исключением малого числа библиариев, которых Вориас увел в самые отдаленные уголки звездолетов, чтобы не терзать разум отца, а теперь еще и братьев.

Как только завершилась последняя операция, Ангрон повел своих новых сыновей обратно на Генну. Единой несметной ордой они хлынули