Ангрон: Раб Нуцерии - Иэн Сент-Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лучше исчезнуть, — задумчиво проговорил Магон, — чем превратиться в то, чем они стали.
— Нет. — Косицы Гвоздей звякнули, когда Кхарн покачал головой. — Мы не можем позволить себе исчезнуть. Никаких больше черных узлов. Только красные, Магон. Гвозди даруют победу, славу и превосходство. Наша триумфальная веревка станет как кровь, которую мы проливаем, — незамутненной, алой. Не будет больше ни стыда, ни поражений. Мы не оступимся, и ничто не сможет нас остановить. Наконец-то мы полностью раскроем себя как величайшие воины, когда-либо странствовавшие среди звезд.
— И ты считаешь, что все это тебе дадут Гвозди? — Магон подошел на шаг ближе. — Что они помогут тебе стать совершенным воином? Я вижу здесь лишь сломленных существ, ведомых гневом, в исступлении убивающих собственных родичей. Опустившихся до людоедства! Я вижу перед собой чудовище. Неужели ты желаешь, чтобы появилось еще двадцать тысяч таких же? Неужели для тебя ничего не значит наследие легиона, его память, что ты с готовностью меняешь его на дикость и бездумную ярость?
— Триумфы! — прорычал Кхарн. — Вот что дадут нам Гвозди. И тогда отец поймет нас. И тогда он примет нас как сыновей.
— Ты глупец, если веришь, будто он на это способен. Допускаю, что раньше, до того как верховые с Нуцерии изуродовали его разум и похитили душевный покой, мы могли бы на это надеяться, но только не сейчас. То существо, что ведет нас, — не отец нам. Есть лишь один способ сделать его таковым: пересоздать в полководца, достойного нашей присяги, в примарха, в котором мы так нуждаемся. Давайте воспользуемся знаниями, добытыми здесь Галаном, чтобы извлечь Гвозди из Ангрона и из тебя тоже. Пусть Двенадцатый подошел к самому краю пропасти, падения еще не поздно избежать.
— Падения? — бросил Кхарн. — Вознесения. Мы отринули все, что мешает нам вознестись до высот Ангрона. Мы станем истинными воинами, как наш отец, не обремененными ничем, кроме жажды завоевания и крови!
— Это не наша суть! — отрезал Магон. — Это его суть, и нам нет нужды становиться такими же.
— Как раз такими нам и должно стать. На поверку иного выбора у нас никогда и не было. — Кхарн глубоко, с клокотанием вздохнул. — Что передать твоим воинам?
Центурион Восемнадцатой напрягся.
— В этом нет надобности. Когда мы здесь закончим, я по-прежнему буду ими командовать.
— Нет. — По подбородку Кхарна скатилась капля кровавой слюны. — Нет, тебе не позволено жить, только не после того, что ты наговорил, не после того, что сделал.
Магон подошел ближе, вынуждая брата смотреть себе прямо в глаза.
— Довольно! — Теперь они были так близко друг к другу, что их лбы соприкоснулись. Невероятным усилием Кхарн удержал руку с топором. — Еще есть надежда спасти легион. Мы еще можем свернуть с пути к кошмару.
В глазах Кхарна мелькнуло нечто неопределенное — тень разума или намек на понимание, — но исчезло столь же быстро, как и появилось.
— Иного пути нет.
Черты Магона окаменели, а оружие показалось тяжелее обычного, когда Кхарн оттолкнул его.
— Так нападай, тот, кто Пожирает Миры, — сказал центурион Несломленных своему брату, — и подкрепи слова действием.
26
Пока Кхарн, Магон и остальные легионеры рвали друг друга на части, Тетис шел к примарху, широко разведя руки.
— Отец, прошу, — взмолился он. — Я знаю, вы ощущали мой разум внутри себя, в воспоминаниях о вашей жизни. Я знаю, какой вы на самом деле.
Тетис вышел за пределы материального тела и слился с сознанием отца. Нырнув в самые его измученные глубины, библиарий извлек на свет воспоминание о том, как примарх вырвался из пещер, где гладиаторы Деш’эа томились вместе со своими братьями и сестрами. Оба вновь пережили то время, когда Ангрон повел восстание против верховых поработителей, которые играли жизнями рабов в кровавые игры ради праздного развлечения. Гладиаторы набросились на тюремщиков с самодельным оружием и даже собственными цепями, вкладывая в резню всю свирепость и навыки, которыми им пришлось обзавестись для выживания в горячей пыли.
В следующий миг Тетис рухнул навзничь, хватая ртом воздух, придавленный к земле весом Ангрона.
— А потом я их увидел, — прошипел примарх. — Между нами не было ни стен, ни «змеиных глаз» — ничего, за чем можно было бы спрятаться. Я узрел верховых, которых всю свою жизнь считал какими-то непостижимыми существами. Я искал богов, а нашел всего лишь людей. Слабых, тощих, как щепки, тварей, от которых несло страхом и мочой. Они запричитали и взмолились, чтобы я вдруг перестал делать то, чем занимался из часа в час всю мою жизнь, чтобы я забыл, кем стал их собственными стараниями. Мясником. Убийцей. Вот в кого превратили меня эти доходяги.
Ангрон с размаха ударил Тетиса тыльной стороной ладони, отчего его голова резко дернулась в сторону, а затем вцепился ногтями в Гвозди.
— Они в ответе за все! Я убивал, и убивал, и убивал, и убивал, и я поклялся, что не остановлюсь, пока последний из них не падет замертво. Твоего отца здесь нет. Ангрон давно умер — убит подле своей названной семьи. Он остался на Нуцерии.
Примарх схватил библиария за плечи, приподнял и с силой швырнул о землю. Потом еще раз. И еще. А затем опустил взгляд на Тетиса, чье лицо превратилось в переломанную кровавую маску. Легионер не защищался — просто смотрел снизу вверх на своего отца. Ангрону было больно смотреть на Тетиса, но не из-за его потусторонней ауры, а из-за чувства, сквозившего в его глазах.
Был ли это ужас?
Или жалость?
На какой-то миг гнев примарха схлынул.
— Тот дар во мне Он разглядел сразу. Мои братья и сестры тоже его видели.
— И я видел, — прошептал Тетис сквозь хрип разорванных легких.
— Его больше
