Танганайский лев - Карл Фалькенгорст

А между тем могущественный дух озера благополучно вел маленькое судно среди волн и бури все вперед и вперед, пока оно совершенно не скрылось из глаз удивленной толпы. Инкази лежал, распростершись на земле, и, закрыв лицо руками, плакал, как ребенок.

А там, на волнах Танганайки, Симба весело воскликнул, подбодряя своих спутников:

— Продолжай приносить жертву, Налотэра! Видишь, Муциму помогает нам; но приноси жертву с осторожностью, лей ровно каплю за каплей, потому что путь еще долог, а масла должно нам хватить до самого входа в залив Лувулунгу.

Неужели Симба был в самом деле колдун? Неужели это укрощение бурной стихии было действительным чудом?

Нет, Симба не был колдуном, но все это тем не менее было чудом, одним из тех чудес, каких мы видим так много в природе.

С незапамятных времен моряки знали об удивительном влиянии масла на волнующееся море; достаточно нескольких капель какого-нибудь растительного масла для того, чтобы успокоить на время вблизи судна самые непокорные волны. И в сотнях случаев масло явилось спасителем судов в моменты грозных бурь на океане.

Сам Симба узнал об этом на пути своем в Африку. Негры же ничего об этом не знали и никогда не слыхали о таком свойстве масла, а потому то, что они видели теперь, являлось для них поразительным чудом.

Счастливая Налотэра! Как сияет твое детское личико счастьем и радостью, когда ты теперь, под вечер, стоишь на берегу бухты Лувулунгу и все еще с горячей благодарностью пожимаешь руку спасителя твоего Симбы. Смотри, там уже возвращаются лодки с острова Муциму по улегшемуся и едва покрытому легкой зыбью озеру. Вот в той лодке сидят грозные судьи, знахари и жрецы, но теперь ты уже не боишься их, потому что сам Муциму оправдал тебя! А вот и Вамби, подавленный и удрученный; у него зоркий глаз: он давно уже узнал тебя и Симбу. Теперь ему придется принести тебе в дар, на мировую, гораздо большее число кур, чем у него погибло в течение того месяца. Ему придется отдать в уплату гораздо большее число коз, чем когда-либо уносил у него леопард. Он будет наказан за клевету! Счастливая Налотэра! В передней лодке сидит Инкази; он выскочит на берег, и Симба благословит ваш союз; ты станешь женой вождя, мужественного и умного, который впоследствии унаследует этот неприступный тэмбе там, на вершине горы, от своего отца, старого Мудимы.

В промежуток между сегодняшним утром и вечером сколько успела ты испытать мук и радости, сколько видела солнца и бури! Симба думает сейчас обо всем этом и радуется в душе, что этот день кончается так радостно и счастливо!

Только Лео сидит печальный, погруженный в задумчивость, и мысленно говорит себе: «Мое счастье развеяно бурей, и никакой веселый и ясный закат не вернет мне его!»

Глава XIV

Больной и подавленный

Роскошь Танганайки. — Скрытое коварное озеро. — Лихорадочный бред. — Возвращение в Отраду охотника. — Все сгорело. — Возвращение в Удшидши.

Отсутствие Симбы в Отраде охотника продолжалось гораздо дольше, чем он сначала предполагал.

Дело в том, что негры праздновали свадьбу Инкази с так блистательно оправданной от всех подозрений Налотэрой. Симба, конечно, был почетным гостем на свадьбе в тэмбе Лугери и затем вместе с новобрачной четой отправился в нагорную крепость Мудимы, где свадебные торжества продолжались. И опять горели там, на вершине горы, веселые праздничные огни, опять свет их далеко разливался на всю окрестность, и опять жители долины говорили друг другу: «Смотрите, как силен и могуч стал Мудима!» Но на этот раз никакое тревожное известие не встревожило гостей и хозяев, потому что нигде кругом не было уже врагов; даже вожди Руга-Руга, Индша из Ндэрее и Муриро, не смели более приближаться к землям тех, которые вели дружбу с Симбой. Страшная участь Османа и Солимана послужила им уроком, внушив суеверный страх к личности и сверхъестественной власти Симбы, и потому в горах Кунгве царили теперь мир и тишина.

Симба часто сидел целыми часами ранним утром и при закате солнца на большой каменной площадке перед домом Мудимы и все не мог налюбоваться досыта красотами расстилающегося перед ним ландшафта при свете восходящего или заходящего солнца. В эти часы и земля, и воды тонут и сливаются в таких удивительных тонах и красках, о каких мы не имеем ни малейшего представления. Эти тона и краски, присущие исключительно тропикам, нам, сынам севера, кажутся невероятными и неправдоподобными. Если поутру воздух насыщен водяными парами, то озеро представляется нежно-золотисто-оранжевым слабо светящимся зеркалом, на котором рябь воды выступает яркими пятнами кармина, фиолетового или ясного голубого цвета, как и небо, переливающееся в тех же тонах. Когда же воздух чист и прозрачен, то озеро кажется лазурно голубым, а восходящее солнце высылает в качестве своих предвестников огненно-красные, оранжевые и бледно-желтые лучи, эффектно выделяющиеся на почти совершенно бесцветном небе.

Еще более яркие картины заката.

Иногда озеро и небо до такой степени заволакивает сплошная пелена голубовато-серого тумана, что они как будто сливаются в одно и предстают перед зрителем в виде громадной завесы, на фоне которой выделяется солнце раскаленным медно-красным диском. В другое время, когда вечерний воздух чист и туман не расстилает над озером своего дымчатого покрова, весь запад пламенеет громадным заревом, тогда как все остальное небо сияет необычайно прекрасной лазурью, на светлом фоне которой выделяются, точно самоцветные камни, ярко-розовые облака, отражаясь в волнах озера удивительными золотисто-желтыми пятнами. И все это обрамляет лесистые темные горы в своем мрачном безмолвии, не нарушаемом никаким человеческим звуком.

Но обманчиво и это безоблачное небо, и это чудное прибрежье живописного озера. Под ясной лазурью этих небес таятся в болотах ужаснейшие лихорадки, не щадящие даже самых сильных и здоровых людей. С этим коварным демоном, погубившим уже стольких путешественников, исполненных надежд на будущее, в полном расцвете сил и молодости, борется теперь и наш бедный друг Симба. Он, покоривший алчных ловцов невольников, побеждавший не раз диких зверей, был бессилен против этого невидимого, но сильного врага, как слабое и беззащитное дитя.

Симба лежит теперь целыми днями на постели в доме Мудимы в его горном тэмбё, и дикий бред терзает его бедный мозг. Полутемное помещение кажется ему каютой большого корабля, раскачиваемого из стороны в сторону могучими волнами озера.

Очередной приступ лихорадки миновал, и больной встает со своего ложа в надежде, что вскоре он совсем поправится. Но на следующий день снова появляются симптомы страшной болезни. Этот сильный, могучий богатырь хотел во что бы то ни стало побороть болезнь, не поддаваться ей, оставался на ногах, старался ходить, но шаги его становились все неувереннее и слабее, колени подгибались, он с трудом держался на ногах и, наконец, падал, совершенно обессиленный. Инкази поднимал его и снова укладывал в постель.