Танганайский лев - Карл Фалькенгорст

— Да, мы так думаем! — воскликнули в один голос Вавенди.

— Но почему же вы так думаете? Почему именно всему виной Налотэра, а не другая какая-нибудь женщина?

— Нет, нет! — воскликнул старший из пришедших Вавенди. — В нашей деревне нет колдуньи. Это не может быть никто другой, как Налотэра.

— Почему же? Скажите мне! Почему вы обвиняете именно ее? — спросил их Симба.

— Она не такая, как все другие девушки, поэтому мм и полагаем, что она колдунья! — сказал старший Вавенди.

— А, вот как! — вымолвил Симба. — Но каковы же другие девушки и какая разница между ними и Налотэрой?

— Видишь ли, Симба, — сказал старший Вавенди торжественно, серьезным тоном, — другие молодые девушки помогают в хозяйстве своим матерям и не интересуются духами, а Налотэра вся полна ими и вот уже более года как только и говорит о них, рассказывая такие вещи, какие знают у нас одни только старцы.

— А что это за духи, о которых она говорит, и какого рода рассказы знает она? — спросил заинтересованный теперь не на шутку Симба.

— Муциму, черт и его жена — это те духи, о которых она говорит чаще всего! — говорил обвинитель. — Она рассказывает, как Муциму создал нашу Танганайку из какого-то ключа или колодца, как он оказывает покровительство всем преследуемым и всем потерпевшим крушение на водах. Она говорит, что в Танганайке есть рыбы, которых не следует ловить, потому что они принадлежат Муциму, и т. п. Ты сам видишь теперь, Симба, что все это вещи очень серьезные, о которых обыкновенно девушки ровно ничего не знают! А Налотэра знает и говорит, и это лучшее доказательство того, что она колдунья. Все эти рассказы совершенно новы даже для нас, людей старых; мы только смутно помним, что слышали нечто подобное от отцов наших, которые рассказывали нам это в детстве. Откуда же может знать об этом такая молоденькая девушка, как Налотэра?

Симба взглянул на девушку, которая теперь стояла перед ним с мечтательным задумчивым лицом. И судьба как будто нарочно устроила так, что ее можно было в данный момент принять за колдунью: оба маленькие львенка, на которых Симба перестал обращать внимание, ласкались теперь к ней, смиренно улегшись у ног, что заставило негров трепетать от ужаса. Симба молча поглядел, как они испуганно переглядывались между собой.

Для него все эти рассказы молоденькой колдуньи были давно знакомы, и он отлично помнил, от кого уже раньше слышал их. Там, высоко в горах, в тэмбе Мудимы и перед лицом залитого первыми лучами солнца острова Муциму слышал он их из уст Инкази.

Теперь ему вдруг стала ясна вся эта загадка; он вспомнил об Инкази и улыбнулся, взглянув на Налотэру.

Почему же вы, мужи Вавенди, пришли ко мне за приговором над ней, — внезапно спросил Симба, — а не обратились к Мудиме?

— Мы не могли этого сделать, — сказал старейший из пришедших, — потому, что все знаем, что Мудима любит эту девушку. Мы знаем еще, что она должна стать женой Инкази, как только он окончательно поправится от своей раны. Поэтому Мудима не мог быть справедливым судьей над ней, а взял бы эту колдунью под свое покровительство. Но так как Мудима могуч и влиятелен во всей этой стране, а мы опасаемся и боимся его мести, то и пришли к тебе, еще более сильному и могущественному, чем он, чтобы ты решил наше дело. Мы полагаемся на твою мудрость и твою справедливость, Симба! — закончил пожилой негр.

— А, вот в чем дело! — сказал Симба. — Вы не ошибаетесь во мне: мудро и справедливо постараюсь я решить ваше дело, а теперь отступите немного и дайте мне одному поговорить с Налотэрой.

Негры удалились, проявляя при этом знаки величайшего уважения и почтительности; они, действительно, верили и полагались на мудрость и справедливость Симбы. Только Вамби остался недоволен всем ходом этого дела. Не будь он так же черен лицом и всем телом, как его душа, на лице его наверное выступила бы злобная бледность, но теперь он только посерел от злобы: лицо его приняло какой-то мутный пепельно-серый оттенок, колени дрожали. Он боялся исхода этого процесса; совесть не давала ему покоя; он знал, что клеветал на Налотэру, а также и то, что в Африке клеветников жестоко карают.

— Налотэра, — обратился к молодой обвиняемой Симба, — не бойся меня и скажи всю правду. Рассказывала ты людям о духах? — Голос его звучал так мягко и так ласково, что невольно ободрил девушку.

— Да, я рассказывала! — ответила она с глубоким вздохом.

— А тебе кто рассказывал все это? — спросил опять Симба.

Налотэра молчала.

— Отчего ты молчишь? — продолжал Симба. — Это — прекрасные рассказы, и я тоже знаю их; там наверху, на вершинах горы Кунгве, я слышал их из уст Мудимы. Уж не Инкази ли пересказал тебе все это?

— Да, он! — призналась девушка.

— А ты любишь Инкази и желала бы стать его женой? — улыбаясь спросил ее Симба. И хотя не получил ответа, но в сущности и не имел никакой надобности в том, ведь он и без того знал все это.

Теперь он снова призвал людей из тэмбе Лугери и объявил, что должен испытать Налотэру, чтобы убедиться в ее колдовстве. Потому они должны оставить ее у него на время; через несколько дней Симба обещал сам прибыть в тэмбе, чтобы объявить приговор над Налотэрой.

Вавенди удивленно переглянулись, но не смели ничего возразить на это решение: им волей-неволей пришлось одним вернуться назад, и, отдохнув немного после дальнего пути, они немедленно удалились восвояси, тогда как мнимую колдунью pro forma пришлось отвести в тюрьму или карцер, заменявший тюрьму.

Однако здесь был человек, на которого вся эта сцена произвела тягостное впечатление. Лео, бывший свидетелем, не мог не вспомнить при этом о другой колдунье, которая теперь была где-то далеко-далеко и о судьбе которой он, вероятно, никогда в жизни не узнает ничего положительного. Симба заметил это. «Бедный Лео, — подумал он, — это горе тебе придется нести одному. Я, к сожалению, ничем не могу помочь тебе!»

Симбе предстояло теперь испытать и проэкзаменовать маленькую колдунью. Где же и когда должен он был назначить первое испытание?

Теперь, когда Вавенди успели уже совершенно удалиться, белый охотник не находил более нужным относиться к обвиняемой как к настоящей подсудимой. В его глазах она была избранной невестой его мужественного и мечтательного юного друга Инкази. Поистине эти двое, то есть Налотэра и Инкази, как нельзя более подходили друг к другу.

Симба пригласил Налотэру к своему столу, полагая, что за обедом ему удобнее всего будет проэкзаменовать ее.