«Пятая колонна» Российской империи. От масонов до революционеров - Валерий Шамбаров

Поздно. Деникинцы наступали на Харьков и Царицын. А Донская армия Быкадорова прорвала фронт на Северском Донце и соединилась с повстанцами. Силясь выправить положение, Троцкий вернул с Западного фронта Миронова, поставив ему задачу провести в Усть-Медведицком и Хоперском округах поголовную мобилизацию, чтобы «не дать казаков Деникину». Не тут-то было. После всего, что произошло, даже к Миронову донцы не шли. Южный фронт рухнул…

Аналогичные явления происходили не только на Дону. Сравните первые и последние главы романа Фурманова «Чапаев». Там и тут бои идут в одних местах — Сломихинская, Лбищенск. Но вы увидите колоссальную разницу. В начале книги — «обычная» война. И отношения с местным населением довольно терпимые, даже изнасилованная казачка прощает обидчика, чтоб его не расстреляли. В конце — совсем другое. Наступление идет уже после геноцида и носит карательный характер, чего не скрывает и Фурманов: «Казацкие войска не гнать надо, не ждать надо, когда произойдет у них разложение, не станицы у них отнимать одна за другою», главная задача — «уничтожение живой неприятельской силы». Но и ответная борьба развернулась с крайним ожесточением: горящая степь, вырезанные обозы, блуждающие в степи зловещие огни мстителей, казачки сыплют яд в пищу красноармейцев, погибая при этом сами. Измотав большевиков степной войной, уральцы погнали их прочь, а отряд из 300 казаков налетел ночью на Лбищенск, уничтожив Чапаева с его штабом…

В итоге для советской власти кампания геноцида принесла только вред. Победы на всех фронтах оборвались. Вместо того чтобы добить белогвардейцев, войска разворачивались на восставших казаков. Оправились от поражений и перешли в наступление Колчак, Деникин… Впрочем, круги международной «закулисы», стоявшие за Свердловым и Троцким, подобный поворот тоже устраивал. Вместо завершения гражданской войны в России стал раскручиваться новый ее виток. Лились новые моря крови.

Рецидив казачьего геноцида последовал в 1920 г., когда от белогвардейцев удалось очистить Северный Кавказ. Здесь большевики объявили своей опорой «революционных» горцев, были созданы Горская и Дагестанская автономные республики. Им передали значительную часть казачьих земель. 11 станиц постановили вообще упразднить, район Владикавказа предназначался для заселения ингушами, 70 тыс. казаков подлежали депортации. Их выгнали из родных хат и под конвоем повели на север. Но «упростили» проблему, чего с беженцами возиться? По пути каратели и «революционные» ингуши набросились на беззащитные колонны, принялись рубить и резать, ударили пулеметы. Дорога на Беслан была завалена трупами. Всего в ходе депортации было уничтожено 35 тыс. казаков, казачек, детей.

Но и распропагандированного улучшения хозяйства горцев не произошло. Потому что в «очищенные» станицы они не переселялись. Предпочитали оставаться там, где привыкли жить. Наезжали выломать что-нибудь из брошенных домов. Или пограбить казачьи селения, которые не были выселены. Казаки жаловались: «Разрушаются здания, инвентарь, рамы, стекла и проч. увозятся в аулы, портятся фруктовые деревья. Сельскохозяйственный инвентарь разбросан, изломан, ржавеет и гниет… Русское население обезоружено и к физическому отпору и самосохранению бессильно. Аулы, наоборот, переполнены оружием, каждый житель, даже подростки 12–13 лет вооружены с ног до головы, имея револьверы и винтовки. Таким образом получается, что в Советской России две части населения поставлены в разные условия в ущерб одна другой, что явно несправедливо».

Спрашивается, кому это было нужно? И зачем? Конечно же, не для строительства «земного рая».

Гнойник шестнадцатый

С чего начинается мафия…

Существовала ли организованная преступность в дореволюционной России? В том виде и в тех масштабах, к которым мы привыкли сейчас, — нет. Условия жизни и моральный климат были для этого совершенно не подходящими. Но все же имелись места, где в начале столетия уже возникло то, что можно назвать «мафией». В первую очередь — Одесса. Такому исключению немало способствовала историческая и географическая специфика этого города. Причерноморье отошло к империи в XVIII веке в результате победоносных войн с Турцией, и заселялся этот край пришлыми людьми. В сельской местности существовали многочисленные немецкие колонии. А сама Одесса стала главным торговым портом на юге, и сюда стекалась ради заработка голытьба со всех концов. Тут же оседали эмигранты из соседних стран, постоянно взбаламученных войнами, революциями. И точно так же, как в американских городах, здесь возникали большие национальные кварталы — молдаванские, арнаутские (албанские), еврейские, греческие, следы которых до сих пор сохранились в уличных названиях.

Одним из главных источников дохода нахлынувшего населения стала контрабанда, которой географическое положение Одессы исключительно благоприятствовало. И так же, как в США, преступность изначально организовывалась по принципам национальной корпоративности, что вполне понятно, так как в своих кварталах, переплетенных связями родства и знакомств, жулики получали и надежные базы, и убежища в случае опасности, и каналы сбыта. Да и моральную поддержку тоже, поскольку от их промысла кормились здесь и другие. После революции 1905–1907 гг. уголовщину обильно пополнили остатки террористических групп и отрядов.

В 1914 г. одесской мафии пришлось кардинально перестраиваться. В связи с боевыми действиями на Черном море резко сократился основной промысел — контрабанда. Зато юг империи стал теперь фронтовым тылом, и мафия перенацелилась грести навар с многочисленных борделей, притонов и игорных домов, открывшихся тут для откачки денег у отдыхающего фронтового офицерства и тыловиков. А главной в российском варианте мафии стала специальность «налетчиков» — то есть просто вооруженных грабителей. Юг кишел теперь всякими сомнительными дельцами, наживающими огромные деньги на армейских подрядах, — вот этих-то «фраеров» и облегчали громилы от скороспелых капиталов. Впрочем, предпочитали обходиться без крови — зачем уничтожать и распугивать овец, которых стрижешь? Тем более если эти капиталы наживались в нечистых махинациях, то их владельцы зачастую предпочитали даже не заявлять об ограблении, надеясь наверстать потерю в следующих аферах.

После Февральской и Октябрьской революций для блатного мира настала вообще лафа. Российские правоохранительные органы были разгромлены, а австрийские оккупационные власти в Одессе смотрели на все сквозь пальцы и легко покупались взятками. Поскольку и Турция, и Болгария, и Румыния были союзниками австро-германцев, все морские пути снова были открыты. Контрабанда стала почти легальным бизнесом, ею чуть ли не «официально» занимались все экипажи каботажных судов и портовые работники. Появилось множество новых темных дельцов — теперь богатевших на поставках для Австро-Венгрии. Щедрые урожаи давали те же бордели, обслуживая этих дельцов и оккупантов. К тому же после Брестского договора выезд из России на Украину был довольно легким, и сюда потекло огромное количество беженцев, спасающихся от большевиков. Естественно, остатки своего имущества они постарались обратить в деньги или драгоценности, а значит, становились легкой и богатой добычей налетчиков.

Во главе одесской мафии к этому времени встал Михаил Винницкий, он же Мишка Япончик. Хотя о его жизненном пути было немало громких публикаций, но доподлинно о его дореволюционном прошлом не известно почти ничего. Подобные «стихийные лидеры» возникали на исторической арене внезапно, уже в ореоле своей славы, и слагались их жизнеописания из тех баек, которые они считали нужным рассказывать о себе сами. Да еще из слухов и типичных «робингудовских» легенд, накрученных вокруг их имен. Повторять здесь подобные легенды вряд ли имеет смысл, они весьма красочно изложены, например, в «Одесских рассказах» Бабеля, где Япончик стал прообразом Бени Крика. Кажется, он успел изрядно посидеть за решеткой. А документальные исследования подтверждают лишь, что личность это была дерзкая, волевая и поистине талантливая в своей области, что он и до революции занимал видное положение в уголовном мире Одессы, а к 1918 г. сумел объединить под своей властью всю городскую преступность и носил гордый титул «короля Молдаванки».

При Япончике мафия достигла пика своего могущества, все более усиливаясь по мере крушения очередных государственных властей: в ноябре Германия и Австро-Венгрия начали вывод войск с Украины, после чего администрация гетмана Скоропадского была разгромлена петлюровцами. А 19 декабря 1918 г. небольшой белогвардейский отряд генерала Гришина-Алмазова выбил из Одессы петлюровцев, и здесь высадились войска Антанты — французские, румынские и греческие части под общим руководством Франции. Но лучших солдат французы держали на германском фронте, а в Россию оккупационные войска прибыли из состава Салоникской армии, куда всю войну сливались всяческие «отбросы» вроде штрафников, революционеров, уголовников, марсельской и парижской шпаны. В «родственной» одесской атмосфере они мгновенно разложились, а командование Антанты в победной эйфории повело себя крайне легкомысленно и безалаберно, все внутренние дела края оно пустило на самотек.