Когда закроется священный наш кабак - Лоуренс Блок

Ночь воскресенья я провел в Виллидже и не возвращался к себе в отель почти до рассвета. Телефон прервал мой неприятный сон: я пытался спуститься вниз по опасной узкой лестнице, но никак не мог достигнуть земли.

Я снял трубку. Хриплый голос сказал:

— Ну, это не совсем то решение, которого я ожидал, но, по-крайней мере, мы не проиграем это дело в суде.

— Кто говорит?

— Джек Диболд. Что с тобой? Такое ощущение, что ты еще спишь.

— Только что проснулся, — ответил я. — О чем ты говорил?

— Ты еще не видел газет?

— Я спал. Что...

— Знаешь, который сейчас час? Почти полдень. Ты спишь, как сутенер, сукин ты сын.

— Господи, — простонал я.

— Купи газету, — продолжал Джек. — Я перезвоню тебе через час.

В «Ньюс» на первой странице красовался заголовок: «Подозреваемый в убийстве повесился в тюрьме», сама статья была на третьей странице.

Мигелито Круз изорвал свою одежду на полоски, связал их в некое подобие веревки, потом вскарабкался на боковую спинку своей железной кровати, сделал из веревки петлю, протянул ее через трубу на потолке и прыгнул со своей кровати в мир иной.

Джек Диболд так мне и не перезвонил, но шестичасовые вечерние новости по телевизору предоставили всю информацию по этому делу. Узнавший о смерти друга Энджел Херрера отказался от их первоначальной версии ограбления и признал, что они с Крузом сами задумали и провели ограбление в доме Тиллари. Это Мигелито услышал шум на втором этаже, схватил по дороге нож с кухни и пошел проверить. Он зарезал женщину, а Херрера в ужасе смотрел на это. Мигелито всегда был излишне вспыльчивым, сказал Херрера, но они были друзьями, даже кузенами, поэтому состряпали всю ту историю, чтобы выгородить Мигелито. Но теперь Круз мертв, и Херрера смог признаться в том, как все было на самом деле.

Как ни странно, меня что-то толкало поехать в Сансет-парк. С делом было покончено, причем для всех, но я чувствовал, что мне придется поболтаться по барам на 4-й авеню и потрудиться, угощая дам ромовыми коктейлями и поглощая гигантское количество чипсов.

Конечно, я туда не поехал. Я даже всерьез над этим не думал. Было только чувство, что мне стоит так поступить.

Этим вечером я сидел в «Армстронге». Пил я не много и не очень быстро, но и не сидел просто так. А когда около десяти тридцати — одиннадцати открылась дверь, я знал, кто пришел, даже не оборачиваясь. Томми Тиллари, приодетый и свежевыбритый, впервые появился в «Армстронге» с того времени, как убили его жену.

— Эй, посмотрите, кто вернулся, — выкрикнул он и широко улыбнулся.

Завсегдатаи стремились пожать ему руку. Билли стоял за стойкой, ему не пришлось ставить выпивку для героя дня, так как Томми настаивал на том, что угощает всех присутствующих. Это был очень широкий жест, потому что в помещении находилось человек тридцать — сорок, но я думаю, что Томми не заботило бы, даже будь здесь четыреста посетителей.

Я остался за своим столиком, не мешая остальным толпиться вокруг него, но он прошел ко мне и положил руку на плечо.

— Этот человек, — объявил он, — самый лучший детектив на свете.

Потом он обратился к Билли:

— Он сегодня ни за что не платит. Он не может купить себе выпить, не может заплатить за кофе, и, если он пойдет в платный туалет, пока я здесь, он не должен сам за него платить.

— Туалет пока еще бесплатный, — ответил Билли. — Но не стоит подавать Джимми этой идеи.

— О, только не говори мне, что он об этом не думал, — сказал Томми. — Мэтт, мой мальчик, я люблю тебя. Я был в ужасном положении, мир рушился вокруг меня, но ты мне помог.

Какого черта, что я такого сделал? Я не вешал Мигелито Круза и не выманивал признание из Энджела Херреры. Я даже их не видел. Но я брал его деньги, а теперь все выглядело так, словно я позволял ему покупать мне выпивку.

Не знаю, как долго мы здесь оставались. Что странно, пил я все медленнее, в то время как Томми набирал обороты. Я удивлялся, почему он не пришел с Кэролин. Не думаю, что теперь, когда дело закрыто, его как-то волновали внешние приличия. И я думал, что она может зайти, ведь этот бар находился рядом с ее домом, и она частенько заходила сюда сама по себе.

Через некоторое время Томми вытащил меня из «Армстронга», возможно, не я один думал, что Кэролин может появиться.

— Время праздновать, — сказал он мне. — Мы не собираемся торчать в одном месте, пока не пустим корни. Нужно убираться отсюда и немного покуролесить.

Он был на своем бьюике, а я просто составил ему компанию. Сначала мы заскочили в шумный греческий ресторанчик на Ист-Сайде, где все официанты были похожи на киллеров мафии. Потом было несколько модных баров встреч, включая тот, которым владел Джек Болкин и где Скип, по словам Русландера, наворовал достаточно денег, чтобы открыть «Мисс Китти». Была в конце концов и мрачная пивнушка в Виллидже, которая напомнила мне норвежский бар «Фьорд» в Сансет-парк. В то время я достаточно хорошо знал все бары в Виллидже, но в этом побывал впервые, Я так и не смог найти его потом снова. Может, он находился не в Виллидже, а где-нибудь в Челси. Томми был за рулем, поэтому я не обращал внимания на дорогу.

Где бы эта пивнушка ни находилась, она оказалась довольно спокойным местом, где можно было поговорить. Я спросил Томми, что я такого сделал, чтобы заслужить столь высокую похвалу. Один парень повесился, а другой признался, но какую роль в этом играл я?

— Дело в том, что ты раздобыл, — ответил он.

— А что я раздобыл? Мне нужно было бы принести тебе их ногти, чтобы вы смогли провести с ними какой-нибудь ритуал вуду.

— О Крузе и гомосексуалистах.

— Ему грозило обвинение в убийстве. Он бы не повесился, испугавшись, что его посадят за избиение гомиков, когда он еще был подростком.

Томми сделал глоток скотча.

— Пару дней назад к Крузу в очереди у раздаточной подошел черномазый парень, — начал рассказывать Томми. — Огромный негритос, сложенный, словно здание Сигрэм. «Подожди, пока тебя переведут в Грин-Хэвен, — сказал он Крузу. — Все тамошние крутые ребята мечтают сделать из тебя подружку. Твоему доктору придется делать тебе новую задницу, когда ты выйдешь на свободу».

Я молчал.

— Каплан, — продолжал Томми, — поговорил с кем-то, кто поговорил еще с кем-то — такие дела. Круз хорошенько подумал над тем, каково быть резиновой бабой в тюрьме для половины сидящих в ней негров, и следующая новость, которую мы узнали, — что злобный маленький ублюдок танцует в воздухе. И поделом!

Я едва мог дышать. Пока Томми ходил за новыми порциями выпивки, я немного успокоился. Так и не прикоснувшись к тому, что стояло передо мной, я все-таки позволил ему купить нам выпить еще.

После того, как он вернулся, я сказал:

— А Херрера?

— Он изменил свои показания. Полностью признался.

— И свалил убийство на Круза?

— Почему бы и нет? Круз явно не будет возражать. Возможно, убил Круз, но кто точно знает, кто из них это сделал. Да и кого это волнует? Суть в том, что ты дал нам способ надавить на них.

— Что касается Круза, — сказал я, — это заставило его повеситься.

— Еще и Херрера. Те его ребятишки в Пуэрто-Рико. Дрю поговорил с его адвокатом, а адвокат поговорил с Херрерой. Мы передали вот что: ты обвиняешься в краже, которую ты совершил, но может быть, и в убийстве. Но если ты рассказываешь правдивую историю, то получишь меньший срок и к тому же этот добрый мистер Тиллари оставит все в прошлом и будет каждый месяц посылать чек твоим ребятишкам и жене в Сэнтурс.

У барной стойки двое пожилых мужчин обсуждали бой между Луисом и Шмелингом — по-моему, их второй бой, когда Луис неторопливо избивал немецкого чемпиона. Один из стариков молотил воздух кулаками для пущей наглядности.

— Кто убил твою жену? — спросил я.

— Тот или другой. Если спросишь, что я думаю, то это — Круз. У него такие маленькие глаза-бусинки, когда смотришь в них — видишь перед собой убийцу.

— Когда ты видел его так близко?

— Когда они приходили ко мне домой. В тот первый раз, когда очищали от хлама подвал и чердак. Я говорил тебе, что они выносили для меня оттуда вещи?

— Говорил.

— Не во второй же раз, когда они меня обчистили.

Томми широко улыбнулся, но я продолжал пристально смотреть на него, и улыбка скоро погасла.

— На тебя работал Херрера, — сказал я. — Но ты никогда не встречался с Крузом.

— Круз тоже приходил, чтобы помочь.

— Ты никогда не говорил об этом прежде.

— Должен был, Мэтт. Или я как-то это выпустил. В любом случае, какое это имеет значение?

— Круз никогда не занимался физическим трудом, — ответил я. — Он не стал бы вытаскивать вещи. Когда ты мог рассмотреть его глаза?

— Господи Иисусе! Может быть, на фотографиях в газетах, может, у меня только возникло такое чувство, что я видел его. Оставь это, ладно? Какие бы у него ни были глаза, они больше ничего не видят.

— Кто убил ее, Томми?