Два трактата о правлении - Джон Локк

70. Человек может быть обязан почитать и уважать старого или мудрого человека; защищать своего ребенка или друга; оказывать поддержку и помощь находящимся в беде и проявлять благодарность благодетелю в такой степени, что всего, чем он располагает, всего, что он в силах сделать, будет недостаточно, чтобы погасить свой долг. Но все это не дает никому ни власти, ни права создавать законы для того, кто ему обязан. И совершенно ясно, что все это следует не из самого имени отца; не только потому, что, как уже говорилось, те же самые права имеет и мать, но потому, что эти обязательства в отношении родителей и та степень, в какой требуется их выполнение от детей, [c.301] могут меняться в зависимости от различной заботы и доброты, хлопот и расходов, которых часто затрачивается на одного ребенка больше, чем на другого.

71. Это показывает причину, по которой родители в обществах, где они сами являются подданными, сохраняют власть над своими детьми и имеют такое же право на повиновение с их стороны, как и те, что находятся в естественном состоянии. Это вряд ли было бы возможно, если бы вся политическая власть носила отцовский характер и в действительности они бы представляли одно и то же: ведь если бы вся отцовская власть находилась в руках государя, то тогда подданный, естественно, не мог располагать никакой её долей. Но эти две власти, политическая и отцовская, столь совершенно различны и раздельны, покоятся на столь различных основаниях и существуют для столь различных целей, что каждый подданный, если он является отцом, обладает такой же отеческой властью над своими детьми, как государь над своими. И каждый государь, имеющий родителей, обязан проявлять в отношении их такое же сыновнее почтение и повиновение, какое самый последний из его подданных проявляет в отношении своих родителей; и поэтому этот подданный не может обладать какой-либо частью или степенью такого рода власти, какою государь или должностное лицо обладают над своими подданными.

72. Хотя обязанность родителей воспитывать своих детей и обязанность детей почитать своих родителей содержат всю власть, с одной стороны, и повиновение — с другой, которые вытекают из этого отношения, все же существует обычно у отца и другая власть, благодаря которой он имеет возможность влиять на повиновение своих детей; хотя он имеет её наравне с другими людьми, все же случаи её проявления почти постоянно предоставляются отцам в их собственных семьях, а примеры другого её применения редки и менее заметны, вот почему она и считается частью отцовской юрисдикции. Это власть, которой обычно располагают люди, передавать свое имущество тем, кто им больше всего по душе. Дети обычно рассчитывают унаследовать имущество отца в определенных пропорциях в согласии с законом и обычаями каждой страны; все же, как правило, во власти отца — наделить этим имуществом более скупо или более щедро сообразно с тем, насколько поведение того или иного ребенка соответствовало его желанию и настроению. [c.302]

73. Это оказывает немалое влияние на повиновение детей; и так как всегда с правом пользоваться землей связывалось повиновение правительству данной страны, частью которой является эта земля, то обычно предполагалось, что отец мог обязать свое потомство повиноваться тому правительству, подданным которого он сам являлся, и что заключенный им договор связывал и их, тогда как это есть лишь необходимое условие, с которым связано владение землей и унаследование владений, находящихся под властью этого правительства, и может распространяться только на тех, кто принимает эти владения на этом условии, и, следовательно, это не является естественным долгом или обязательством, а есть добровольное повиновение. Ведь дети каждого человека, будучи по своей природе столь же свободны, как и он сам или как был любой из его предков, могут, пока они находятся в этом состоянии свободы, избрать то общество, к которому они захотят присоединиться, то государство, подданными которого они захотят стать. Но если они хотят получить наследие своих предков, то они должны взять его на тех же условиях, на которых им владели их предки, и подчиниться всем обязательствам, которые сопутствуют такому владению. Посредством этой власти отцы обязывают своих детей повиноваться даже и тогда, когда те вышли из несовершеннолетия, и обычно подчиняют их также той или иной политической власти. Однако это происходит не благодаря особому праву отцовства, а только благодаря награде, находящейся у них в руках, посредством которой они могут принуждать к покорности и вознаграждать за нее; и они располагают не большей властью, чем та, которую француз может иметь над англичанином, если бы этот француз пообещал оставить тому поместье, что, несомненно, в значительной степени обязывало бы англичанина к повиновению; а если это поместье будет ему оставлено и он захочет им воспользоваться, то ему, несомненно, придется принять его на тех условиях, которые связаны с владением землей в той стране, где она находится, будь то Франция или Англия.

74. В заключение следует сказать, что хотя отцовская власть повелевать распространяется только на время несовершеннолетия детей и может проявляться только в той степени, в какой это необходимо для дисциплинирования этого возраста и для управления им; что хотя почтение и уважение и все то, что латиняне называли почтительностью, которую дети неизменно должны проявлять по [c.303] отношению к своим родителям на протяжении всей их жизни и во всех состояниях, поддерживая и оберегая их так, как это положено, не дают отцу права управлять, т. е. создавать законы и устанавливать наказания для своих детей; хотя в силу этого он не имел власти распоряжаться собственностью или действиями своего сына, однако нетрудно понять, как в первые века существовании мира и в особенности в тех местах, где малочисленность населения дает возможность семьям расселяться в никому не принадлежащих областях и им есть куда переселиться и обосноваться в ещё не занятых местностях, отцу семейства легко было стать его государем*. Он был правителем, начиная с младенчества своих детей; и так как без какого-либо правления им было бы трудно жить вместе, то вероятнее всего, что благодаря выраженному или молчаливому согласию детей, когда они выросли, это правление было предоставлено отцу и, собственно говоря, оно продолжалось без какого-либо изменения. Ведь действительно для этого не требовалось ничего более, как позволить отцу осуществлять одному в его семье ту исполнительную власть закона природы, которой естественно располагает каждый свободный человек, и благодаря этому позволению они передали ему монархическую власть на то время, пока они в ней пребывали. Но это произошло не в силу какого-то отцовского права, а только по согласию его детей, что очевидно из следующего: никто не сомневается, что если бы какой-либо чужеземец, случайно или по делу попавший в его семью, убил кого-либо из его детей или совершил какое-либо другое преступление, то отец мог бы приговорить его к смерти и казнить его или наказать каким-либо иным [c.304] образом точно так же, как и любого из своих детей. Этого он не мог бы сделать в силу какой-то отцовской власти над тем, кто не являлся его ребенком, но только в силу той исполнительной власти закона природы, на которую он как человек имел право; и только он один мог наказать его в своем семействе, где его дети из уважения к нему отказались осуществлять такую власть, уступив её достоинству и авторитету, и по их желанию она осталась именно у него, а не у кого-либо другого из всей остальной семьи.

75. Таким образом, для детей было легко и почти естественно посредством молчаливого согласия, которого трудно было избежать, уступить власть и правление отцу. С самого детства они привыкли подчиняться его руководству и обращаться к нему со своими маленькими разногласиями; а когда они стали взрослыми, кто больше подходил для того, чтобы управлять ими? Их небольшое имущество, при том что алчность у них была ещё меньше, редко служило поводом для серьезных споров; а если они и возникали, то кто бы мог быть для них более подходящим судьей, чем тот, чьими заботами каждый из них был вскормлен и воспитан и кто относился с нежностью к ним всем? Нет ничего удивительного, что они не делали различия между несовершеннолетием и совершеннолетием, не ожидали с нетерпением двадцати одного года или какого-либо другого возраста, который дал бы им возможность свободно распоряжаться собой и своим имуществом, поскольку у них не могло возникнуть желание закончить свое ученичество. Правление, которому они подчинялись в этот период, продолжалось и в дальнейшем, скорее служило им защитой, чем ограничивало их свободу, и они нигде не могли найти больших гарантий для своего спокойствия, свободы и имущества, чем при правлении отца.

76. Так естественные отцы семейств путем неощутимого изменения делались также и политическими монархами; а так как им случалось долго прожить и оставить способных и достойных наследников в течение ряда поколений или иным образом, то они заложили основы наследственной или выборной королевской власти в соответствии с различными конституциями и обычаями, в зависимости от того, как судьба, умысел или случай это определяли. Но если государи носят свое звание по праву своих отцов и это является достаточным доказательством естественного права отцов на политическую власть, поскольку они обычно были теми, в чьих руках мы находим de facto бразды правления, то повторяю, что, если этот аргумент правилен, он [c.305] в такой же степени доказывает, что все государи, и даже только государи, должны быть и священниками, так как несомненно, что вначале "отец семейства был священником точно так же, как он был правителем в своем хозяйстве".[c.306]